снова направилась в дом. Несмотря на мой ужас перед этим местом, я решила, что смогу найти новую подсказку, а там уже и разработаю план действий. Стоило повнимательнее изучить старые бумаги, заглянуть в библиотечные книги. Идея спалить дом все еще не шла у меня из головы – если о чем и стоило печься, то лишь о риске для соседей. Мой волюнтаристский настрой, слава богу, не до конца отметал здравый смысл.
Но за распашными воротами я вдруг совершенно пала духом – чего со мной никогда ранее не случалось ни в ходе этих событий, ни в какую-либо более раннюю пору. Мне стало очень плохо, и я даже испугалась, что потеряю сознание. Напряженное до предела, мое тело будто утратило реальность, его границы размылись.
Затем я поймала на себе взгляд мальчишки-посыльного из магазина мистера Орберта. Он смотрел на меня от крыльца зубоврачебной клиники, стоящей через дорогу. Я, сдается мне, представляла собой странное зрелище – во взгляде парнишки читалось недоумение пополам с любопытством, и он даже слегка разинул рот. Мне этот посыльный был знаком, и уж на его-то глазах по целой уйме причин мне стоило вести себя как следует – за худыми плечами мальчишки маячило все совокупное общественное мнение нашей округи. Сделав глубокий вдох, а за ним – еще один, я вытащила из сумочки увесистую связку ключей и как можно спокойнее поднялась по лестнице.
Оказавшись внутри дома, я пошла прямиком в подвал с надеждой выпить стакан воды. Теперь, когда курьер мистера Орберта больше не таращился на меня, я почувствовала себя даже хуже, чем на улице. Без оглядки рухнув на ближайший из двух колченогих кухонных стульев, взмокшая, в пропотевшей и казавшейся невыносимо тяжелой одежде, я не нашла в себе сил поискать стакан или даже добраться до крана.
Услышав тяжелую поступь на лестнице, ведущей в кухню, я все-таки потеряла сознание.
Я пришла в себя от звуков животного – от сопящего и хрюкающего вопля, идущего откуда-то сверху. Должно быть, я какое-то время прислушивалась и даже пыталась, хотя и тщетно, идентифицировать животное, прежде чем немного пришла в себя и заметила Салли – прислонившуюся к комоду и смотрящую на меня.
– Салли? Это ты?..
– А кто же еще, скажи на милость? Это ведь мой дом.
На ней больше не было засаленных брюк, она была одета весьма своеобразно – но здесь, полагаю, не стоит вдаваться в детали, дабы не порочить ничью честь; и еще в одном отношении перемена в ней стала слишком очевидна – глаза Салли обрели отталкивающую безжизненность. Ее лицо, невероятно миленькое и округлое прежде, побледнело и исхудало – за кожей теперь тоже угадывался череп. Голос стал напоминать сухое карканье – как если бы она перенесла какую-то неприятную операцию на гортани.
– Отдашь мне ключи?
Мне было трудно понять, что она говорит, и мое осоловелое состояние не облегчало ситуацию. Я встала крайне неуклюже, а Салли уставилась на меня своими изменившимися глазами. Я лежала на каменном полу. Острая боль пронзила затылок и шею.
– Рада, что ты чувствуешь себя лучше, Салли. Вот уж не ждала тебя встретить здесь.
Эти мои слова прозвучали невероятно глупо.
Она ничего на это не сказала, просто протянула руку – серую, костлявую, увитую ярко проглядывающими вспухшими венами. Я протянула ей увесистую связку ключей, на миг задумавшись, как она проникла в дом без нее. Животное над нами продолжало беспрерывно скулить; к его голосу присовокупился шум, похожий на ворчание борова. Я невольно и с некоторой опаской подняла взгляд к потолку.
Салли забрала ключи – плавным, мягким жестом, без резкости. Затем, будто подражая мне, она уставилась немигающими глазами вверх – и вдруг пронзительно, резко и визгливо, рассмеялась, застав меня врасплох.
– Ты любишь детей, Мел? – спросила она. – Хочешь посмотреть на моего ребеночка?
Меня этот вопрос пробрал до костей, и я точно не помню, как отреагировала. Салли теперь, казалось, была полна ужасной гордости.
– Поверь мне, Мел, – сказала она, – есть способы прийти в этот мир, которые ты даже не можешь себе представить.
Меня снова начало трясти, но Салли схватила меня своей серой рукой и потащила по лестнице в подвал.
– Хочешь, будешь крестной мамочкой? Познакомься со своим крестником, Мел.
Звуки доносились из библиотеки. Я вцепилась в перила. Несмотря на весь тот туман, что заволок мне ум, я все же поняла, что странные «хруп-хруп», вклинившиеся в звериную какофонию, издают книги доктора Тесслера, которые кто-то рвет. Но именно гортанные и хриплые завывания невидимого существа заставили мое сердце покрыться инеем.
Или сталью… ведь когда Салли потянулась, чтобы оттащить меня от перил и уволочь за собой в биб-лиотеку, я внезапно поняла, что у нее совсем нет сил. Что бы ни случилось с ней, этот опыт явно ее изрядно вымотал.
Я высвободилась из ее хватки, отпустила перила и поспешно зашагала к выходу. Тогда Салли принялась царапать мне лицо и шею; я энергично отпихивала ее и даже отвесила раз-другой суровую пощечину. Тогда Салли понесла своим неестественным ломким голосом громкую околесицу, будто выкликая существо в коридор. Она полосовала и терзала меня своими отросшими за время пребывания в больнице ногтями, попутно лопоча приторные, отдающие умопомешательством нежности в адрес звереныша в библиотеке.
Наконец я обнаружила, что мои руки сомкнулись на ее шее – ничем не прикрытой, несмотря на холодную погоду. Я больше не могла терпеть этот надломленный голос. Она принялась бить меня ногами; у ее туфель, казалось, были металлические носы – ну или сами ее ноги, пришла мне в голову абсурдная мысль, сделались стальными. Навалившись на нее всем телом и опрокинув на пол коридора, я сумела-таки сбежать из дома.
На улице меня встретила темень – но почему-то не такая густая, как внутри.
Оказалось, силы не оставили меня совсем – я даже смогла бежать.
Я уехала на две недели – хотя, в общем-то, это было последнее, чего мне хотелось. По истечении этого срока, когда приближалось Рождество, я вернулась в дом своих родителей. Как бы я ни боялась Салли, менять устоявшийся жизненный уклад из-за нее я не собиралась.
Зимой время от времени я оглядывалась на дом Салли, проходя мимо того тупика, где он стоял. Я ни разу не замечала, чтобы хоть одно окно горело, да и в целом логово доктора Тесслера имело все тот же запустелый вид. От мисс Гарвис я узнала, что Салли в какой-то момент просто исчезла из больницы.
– Исчезла? – переспросила я недоверчиво.
– Да, и задолго до
