назначенной выписки.
– И как это произошло?
– Медсестра на ночном обходе заметила, что ее кровать пуста.
Мисс Гарвис посмотрела на меня так, будто я что-то обо всем этом знала. Будь здесь неподалеку Серена, ее наверняка попросили бы проследить, чтобы нас не беспокоили.
Салли вернулась не так давно, чтобы ее пропажу заметили в городе. Вскоре о ней и вовсе перестали упоминать. Но затем, в день между Пасхой и Троицей, она сама объявилась у меня на пороге.
– Привет, Мел. – И снова разговор начала она – все та же, какой была всегда до своего странного прибытия прошлой осенью, беззаботная и рассеяно улыбающаяся. Теперь на ней красовалось простое белое платье.
– Салли! – только и воскликнула я.
Наши взгляды встретились. Она понимала, что ей придется сразу перейти к делу.
– Я продала свой дом.
– Говорила же я тебе, он слишком для тебя велик, – кое-как нашлась я с ответом. – Ну, ты заходи…
И она вошла.
– Вместо него купила коттедж на Кикладских островах.
– Чтобы работать там?
Она кивнула.
– Разумеется, это было недешевое жилье. Но отец оставил мне куда больше, чем я от него ожидала.
Я пробурчала в ответ нечто невразумительное.
Устроившись на большом диване, Салли поднесла руку к лицу и посмотрела на меня через пальцы.
– Мел, я бы хотела, чтобы ты переехала и осталась жить со мной. Правда, чего тебе здесь торчать? Ты – птица вольная, так будь же моей гостьей.
Психологи, вспомнила я, обнаружили, что относительная неполноценность женщин в том, что считается «сугубо интеллектуальной сферой», обусловлена тем, что еще в детстве их любознательность всячески подавляли.
– Спасибо, Салли. Но я вполне счастлива здесь, знаешь ли.
– Будь честна, Мел. Это ведь не так.
– Нет. Не счастлива.
– Ну что ж?..
Скорее всего, однажды я приму это предложение.
Джеральду никогда не давили на слух церковные колокола, но тот памятный вечер в Холихэвене заставил его пересмотреть свое мнение. Хотя он пробыл в этом городе всего ничего, звон уже начал действовать ему на нервы.
Он слишком хорошо осознавал опасности, связанные с женитьбой на девушке на двадцать четыре года моложе его самого, чтобы усугублять их обычным медовым месяцем. Странная сила любви Фрины унесла их обоих от прежнего «я»: прежний бессистемный и непринужденный подход к жизни у Джеральда сменился почти архитекторской сметкой в вопросах построения семейного счастья. Фрина, прежде казавшаяся холодной, разборчивой девушкой, теперь была согласна на все, лишь бы он был рядом.
– Если поженимся в июне, медовый месяц придется отложить до самого октября, – сказал ей Джеральд и пояснил с серьезной улыбкой: – Если бы мы встречались дольше, я бы успел расквитаться с делами. Увы, пока что они приковывают меня к месту. – Он ничуть не приукрасил свое положение на работе – потому что оно было менее влиятельным, чем он внушал Фрине. Да и в их случае было бы невозможно встречаться дольше, ибо то, что называется «период ухаживаний», началось для них в день знакомства – то есть менее чем за шесть недель до дня их свадьбы.
– «Деревня, – процитировал Джеральд, когда они с Фриной садились в пригородный поезд на захолустной станции-развязке, – это, если верить молве, такое место, откуда можно дойти до самой лондонской Ливерпуль-стрит – но только к старости…» – Уж теперь-то он имел право шутить о возрасте – хотя, пожалуй, пользовался этой привилегией слишком уж часто в последние дни.
– Чьи это слова? – полюбопытствовала Фрина.
– Бертрана Рассела.
Ее глаза, огромные на крошечном личике, уставились на него.
– Правда, – с улыбкой подтвердил он.
– А я и не говорю, что неправда.
Она продолжала смотреть на него. В старинном купе горела романтичная газовая лампа, и в тусклом свете он не разглядел, улыбается она в ответ или нет. Он решил сомнение в свою пользу – и запечатлел на ее губах поцелуй.
Машинист дал свисток, и поезд с грохотом влетел в темноту. Ветка до того резко отклонилась от основной, что Фрина чуть не свалилась со своего сиденья.
– Почему мы идем так медленно, если местность такая плоская?
– Потому что инженер проложил линию вверх и вниз по холмам и долинам. Их здесь не стали ровнять или прорезать, не сделали насыпь – мы следуем природному ландшафту. – Сообщив об этом Фрине, он испытал какое-то странное удовольствие.
– Тебе-то откуда знать? Джеральд! Ты говорил, что раньше не был в Холихэвене.
– По такому принципу построено большинство железных дорог на востоке Англии.
– Значит, даже если поезд идет по равнине, мы все равно едем медленно?
– В этих краях время имеет существенно меньшее значение.
– Стоило сказать, что я ненавижу посещать те места, где всем наплевать на время – и где ты уже бывал. Мне нужно особое место, которое всегда будет ассоциироваться у тебя со мной.
Джеральд не стал бы клясться, что эти слова точно выражают его мысли – но сами по себе, они облегчили его сердце.
Вокзал Холихэвена вряд ли мог быть построен во времена великолепия города, ибо та пора осталась в средних веках; но он по-прежнему выглядел куда более впечатляюще, чем то, что строят сейчас. Протяженные платформы вполне могли предоставить маневр и лондонским экспрессам, давно уж сюда не въезжавшим; в зале ожидания уместно было провести время даже иностранным августейшим особам, пожелай они посетить город. Масляные лампы на насестах, смахивающих на попугаячьи, освещали персонал в уни форме числом в два человека. Эти мужчины, как и все уроженцы Холихэвена, выглядели как моряки, что привыкли к лихим штормам.
Станционный смотритель и носильщик, как их опознал Джеральд, наблюдали, как гости приближаются к платформе – он с тяжелым чемоданом в руке, она с сумочкой, ничуть не стесняющей ее легкую, грациозную поступь. Джеральд видел, как эти двое обменялись меж собой какими-то ремарками, но никто не выступил вперед с предложением помощи; чтобы предъявить билеты, ему пришлось опустить поклажу на землю. Прочие пассажиры уже давно покинули платформу.
– Где у вас тут гостиница «Белл»? – спросил Джеральд. Ее он нашел в справочнике – что не составило труда, ибо других постоялых мест в Холихэвене попросту не имелось. Но пока Джеральд говорил – и прежде, чем контролер успел ответить, – из темноты донесся до них утробный колокольный звон. Фрина невольно схватила мужа за рукав.
Не обращая внимания на пару, станционный смотритель, если это был и вправду он, сказал своему коллеге:
– Что-то они сегодня рано.
– Есть на то причины, – ответил носильщик. Тогда смотритель кивнул и с беспечным видом убрал билеты в
