— Движение — жизнь, — тихо пробормотал он себе под нос и хрипло рассмеялся.
Звук его голоса его напугал. Он был хриплым и лишенным интонаций. Голос человека, которому за пятьдесят, хотя Стасу едва перевалило за сорок. Он прибавил шагу, высматривая автобусную остановку по обеим сторонам дороги, и вскоре наткнулся на искомое. Он перебежал дорогу, уселся на скамейку на остановке, достал из нагрудного кармана сигареты, прикурил и стал терпеливо ждать. А вокруг уже сгущались сумерки.
Автобус подъехал уже через пять минут, Стас едва успел докурить. Он вошел в нутро проржавевшего почти насквозь пригородного монстра и, расплатившись за проезд, отвернулся к окну. Ему не составило труда перехватить настороженный взгляд женщины-кондуктора. Впрочем, ему было наплевать. Через пару часов он уже должен был быть во Владимире. В среднем по российским меркам городе не так сложно было затеряться.
Стас обратил внимание, что через полчаса после его появления кто-то в конце салона кашлянул. Затем еще раз. Затем кашель донесся еще и с другого места. Это значило, что, если жуткая инфекция могла передаваться по воздуху, то от человека к человеку ей перейти было легче легкого. И это именно Стас принес инфекцию в салон автобуса, сократив до минимума шансы на выживание всех, кто находился рядом… Он лишь мрачно усмехнулся. В любом случае, уже поздно было что-то менять. И теперь за их ошибку должно было расплатиться человечество. С этой мрачной усмешкой он отвернулся к окну. Автобус катил в темноту, колеса пожирали серую ленту километр за километром. В салоне кашляли уже не менее семи человек, включая кондуктора…
Утро в деревне началось как обычно. Егора ни свет, ни заря разбудило мычание коровы в хлеву. Соседи давно завидовали им с бабой Лидой — во время кризиса, ударившего, прежде всего по сельскому хозяйству, у них была корова, несколько поросят бегали и резвились в сарае, пока их матка лежала спокойно в углу, дожидаясь очередного кормления, когда ее отпрыски, наконец, наиграются и снова подбегут все вместе к ней и уткнутся ей в бок, чтобы перекусить. Куры в курятнике исправно неслись, и у их маленькой семьи всегда были свежие яйца на завтрак.
Егор обожал свою нынешнюю жизнь в деревне, совсем небольшой, затерянной где-то во Владимирской области, в сотне-другой километров от Коврова. Конечно, молодому парню в двадцать три года абсолютно нечего было здесь делать, помогая по хозяйству. Ему стоило идти учиться, а точнее доучиваться в университете. Но ему безумно нравилось просыпаться рано утром, слыша, как его бабушка доит корову, одновременно что-то ей ласково приговаривая. Нравилась на первый взгляд бессмысленная суета курочек в курятнике или как единственный петух, гордо подбоченясь, вышагивал среди них, поглядывая из стороны в сторону. Нравилось слушать пронзительный визг поросят, этого недавнего приплода, принесенного свиноматкой, когда они устремлялись к кормушке, смешно отпихивая друг друга, когда каждый старался успеть первым. Ему нравился свежий воздух по утрам, воздух, не отравленный выхлопными газами, воздух, которым хотелось дышать и дышать, и невозможно было надышаться.
Рядом с деревней протекала небольшая речка, вода в которой к июлю нагревалась солнцем, доходя до температуры парного молока. Обычно, сделав всю работу по домашнему хозяйству, Егор бегом бежал на берег, по пути скидывая с себя одежду, и с разбега бросался в воду, с удовольствием ныряя, погружая пальцы в мягкий песок на дне. Речушка была совсем не глубокая, от силы метра три, но никогда не пересыхала, и в нее Егору всегда приятно было окунуться, спасаясь от летней жары.
Он вытянулся на постели и широко зевнул, улыбаясь во весь рот. В доме стояла привычная тишина. Все верно. Бабушка по утрам занималась хозяйством. Обычно Егор успевал позавтракать, прежде чем она возвращалась в дом и давала ему указания, что надо было сделать. Он встал с кровати, застелил ее и направился в крохотную кухоньку, находившуюся сразу за довольно большой прихожей. Разница в размерах объяснялась довольно просто. В прихожей стояла большая печь, которая зимой превосходно обогревала их не слишком большой дом. Стояла она так, что была как бы между прихожей и кухней, а дымоход проходил сквозь оба этажа дома почти по центру. В результате в морозы превосходно обогревался весь дом, а на кухне, на этой печке еще и можно было готовить.
На кухонном столе уже стояла крынка со свежим молоком, лежала буханка еще теплого деревенского хлеба, их соседка Агриппина Тихоновна сама пекла хлеб, и бабушка никогда не забывала с утра зайти к ней за свежей выпечкой. На тарелке, накрытые крышкой от сковороды обнаружилась внушительная гора котлет, видимо его бабушка успела уже с утра и у плиты постоять, и два яйца, сваренных вкрутую, как он любил. Неторопливо позавтракав, запив свою трапезу молоком, Егор, довольный своей жизнью, откинулся на спинку стула. Ему решительно нравилось жить в деревне. Не помешало бы, конечно, телевидение, но он уже свыкся с отсутствием данного признака цивилизации. Он иногда подумывал о том, что стоило вернуться в город, там ведь осталась его квартира, и восстановиться в университете. До получения диплома было каких-то три года.
Егор уже два с половиной года жил с бабушкой, после страшной автомобильной катастрофе, в которой он потерял и отца, и мать. Они поехали к друзьям, приглашенные на празднование нового года, а ближе к полудню первого января возвращались домой. Отец Егора был за рулем, в новогоднюю ночь он выпил вместе со всеми только фужер шампанского и этим ограничился. Воистину, Бог охранял только дураков и пьяниц. Видимо, полагал, что трезвые в состоянии сами уследить за собой… и за машиной. Но не в тот раз. Обычное в последние годы потепление на новый год в ночь сменилось резким похолоданием. Дорога была скользкой, и его отец не справился с управлением на повороте. Машина потеряла сцепление с дорогой и выскочила на полосу встречного движения прямо под колеса цистерны, перевозившей пропан. Что побудило водителя цистерны, полной под завязку везти газ именно в то время, никто бы не смог предположить. Он слишком поздно увидел выскочившую на встречную полосу машину и инстинктивно попытался вывернуть руль, чем только усугубил ситуацию. «Десятка» родителей Егора врезалась прямехонько в цистерну. От взрыва в домах по обеим сторонам улицы вылетели стекла. Водитель цистерны и родители погибли моментально. По крайней мере, Егору очень хотелось в это поверить. Поверить в то, что взрывная волна мгновенно убила их. Это было лучше, чем представлять, что они заживо сгорели в своей машине. Очень медленно и мучительно.
