Ознакомительная версия.
Он — мачо, и он не переживет, если женщина, проходящая мимо по коридору, не остановит взгляда на его мускулистых стройных бедрах, если не обернется и не оценит крепкий стальной зад.
Он — мачо! Он и с рокерами дружит только затем, чтобы ходить в тугих кожаных штанах, он катает девчонок на чужих мотоциклах и позволяет им прижиматься к своей прекрасной спине! Когда они слезают с мотоцикла — девчонки уже готовы, девчонки уже хотят эту спину!.. Всеми десятью коготками, и теснее, теснее!..
Молчание Марека посетитель принял за одобрение. И достал из кармана светлого летнего пиджака тот самый классический скомканный листок, который породило воображение Марека совсем для другой эпохи.
Он заговорил — сперва невнятно, потом дикция выправилась:
— Прочь ложный стыд. В тираж секреты. Не впопыхах, но сей же час беды прекраснейшей приметы предам на суд ушей и глаз, — пообещал он, и Марек рассеянно кивнул.
Случилось то, что в конторе уже случалось неоднократно: Бог послал графомана. Это что! Однажды Марек сидел в кабинете один, работал, и тут в дверь (кстати говоря, тоже без стука) въехала целая вавилонская башня. Здоровенный дед требовал внимания.
— А вы, собственно, кто? — спросил Марек.
— Я человек-легенда!
Человека-легенду выставляла из конторы вооруженная охрана. И она же получила нагоняй за то, что пропускает, не спросив документов, всевозможных городских сумасшедших.
Тут же, по аналогии, Марек вспомнил самого из них популярного — Повелителя Вселенной. Тот совершал обход памятников и перед каждым, встав в красивую позу, пел гимн собственного сочинения с обращением к Солнцу и прочими возвышенными затеями. Кстати, с литературной точки зрения все это было не так уж плохо.
А посетитель, не заметив, что Марек отвлекся, продолжал:
— Плоть — злая горечь шоколада. Губ обреченная волна. Глаза — награда и засада. Души свободная цена…
Какая связь у него в голове образовалась между плотью и губами, еще можно было предположить. С глазами тоже он выразился вполне внятно. А вот цену души пристегнул, скорее всего, ради размера и рифмы. Эти штуки Марек по себе знал.
И вдруг…
— Закатный ангел. Знак спасенья. Кромешной тьмы святая стать. Мой черный сон и озаренье. Предсмертный крик и благодать…
Что?.. Как-как?..
Марек даже рот приоткрыл.
— Правда, гениально? — спросил посетитель. И все испортил.
— Гениально, — согласился благовоспитанный Марек, мгновенно возненавидев посетителя за этот пошлый вопрос.
— Тогда я еще прочту. Слушай… Тоже этой ночью написал.
— Извини, мне текст сдавать, начальство уже требует.
Марек схватил со стола первую попавшуюся распечатку и выскочил в коридор.
Закатный ангел! Ну да — только почему это пришло в голову ему, в оклеенную пластырем дурную голову? Кромешной тьмы святая стать! Да, так, именно так — но за что, за какие добродетели этот кабриолетовладелец получил ночью, после налета на «Марокко», такую награду?.. После того, как дал Аське оплеуху, что ли?.. После того, как схлопотал боевые шрамы, украшающие мужчину?.. За что, Господи, ему-то — за что?..
Марек сделал то, что делал при безответных вопросах, — встал столбом и уставился на свои руки. Пальцы шевелились, играя на незримом баянчике. Какие идиоты в наше время учат детей играть на баянах?! За что?! Закатный ангел, знак спасенья… Предсмертный крик и благодать… За что?! За что одному — баян, а другому — вот это?!
Если бы Димка Осокин знал, что Марек сейчас орет во всю глотку от невероятного отчаяния, он бы «Скорую» вызвал.
Но он не услышал ни хрена.
Прошел, не глядя, или нет — глядя в пол. Чтобы не споткнуться. Тоже нет — делая вид, будто погружен в гениальные размышления. Пронес общелкнутые кожей бедра. Фальшивой кожей, блин! Дешевка!
И тут появилась она.
— Федька там? Или уже слинял?
— Там, — ответил Марек.
— О черт… Засада…
— Глаза — награда и засада, — неожиданно для себя произнес Марек, и она догадалась.
— Он тебе уже стихи читал?
— Читал.
— Ну и как?
— Хорошие стихи.
— У Федьки?!
Она постояла — держа на красивом лице этакую озадаченность. Марек ждал распоряжений.
— Он меня достал своими стихами, — вдруг пожаловалась она.
Коридор был темноват, и ее бледное лицо самую чуточку светилось, как и прихваченные первым загаром плечики, безалаберно торчащие в двух прорехах.
Кто-то же их целует? Хоть иногда?..
Плоть — злая горечь шоколада… Это — у нее, а у Марека — губ обреченная волна.
Ну надо же…
— Ты иди, я с ним как-нибудь справлюсь, — сказал Марек.
— Пусть вырезки оставит, там должны быть рецензии и одно интервью с каким-то профессором. Потом сделаешь из этого текст, я на тебя размечу.
Она поступила некстати благородно — смахивало на подачку. Это она завербовала клиента, судя по всему — нежадного рекламодателя, ей полагались проценты с заказа и еще какая-то мелочь за текст. Она умела вербовать и неплохо зарабатывала, а Марек просто имел несколько постоянных клиентов, с которых кормился, и кормился скудно.
— Хорошо, — сказал он.
В конце концов, кто ему помешает на этот гонорар повести ее в кафе?
И тут оказалось, что их разговор слышал Димка Осокин.
Марек проклял свою дурную привычку во время волнующих бесед смотреть под ноги.
— Опять Федька, что ли? — спросил он, а она кивнула. — Ну, орел. Ты хоть на ночь телефон отключай.
— Уже отключаю. Он, зараза, стихи ночью повадился читать.
— И по роже видно, что графоман, — согласился Осокин. — Ты что сегодня вечером делаешь?
Ну вот, подумал Марек, как все просто. Почему Осокин, почему не Марек задает этот вечный вопрос так, как если бы он всегда, в любое время и в любой обстановке, был к месту?
— А ты что-то хочешь предложить?
— Как насчет «Марокко»?
— Ой! — она даже рукой махнула на Осокина. — Там же Федька прописался! Опять со стихами полезет.
— А мы кабинет возьмем, — пообещал Осокин. — Там есть два кабинета, ты просто не знаешь. И окна зеркальные. Мы видим, что в зале, а нас не видят.
— Класс! — согласилась она.
Марек пошел прочь.
Но это были еще не все неприятности.
Он ехал домой, повторяя все тот же вопрос: для чего бизнесмену поэзия? Для чего стихи человеку, который таскается по ночным клубам и снимает дешевых девчонок? Или даже так: откуда в бизнесмене вообще берутся стихи?
А дома оказалась хозяйка.
Старуха просто не успела уйти. Хотя на сей раз она всего-навсего привезла спрятать в стенном шкафу пальто, которое летом носить не собиралась, а взять плащик, раздраженный Марек припомнил ей купанье и немытую ванну.
Ознакомительная версия.
