Пнув «жука», который подобрался к нему слишком уж близко, Бобби развернулся на сто восемьдесят градусов. Увидел Френка у противоположной стенки котлована, упирающегося в землю руками и коленями. Порадовался, что Френк рядом, и тут же испугался.
Несмотря на ясный день, в небе висела полная луна, причем совсем не та, которую он привык видеть на Земле. В шесть раз больше в диаметре, серо-желтая, она зловеще нависла над поверхностью, грозя вот-вот обрушиться на нее.
Но куда больше луны Бобби испугало другое: огромный, странной формы летательный аппарат парил на высоте пятисот или шестисот футов, настолько инородный для органов чувств Бобби, что у него разом отпали последние сомнения: он находился уже не на Земле, а на другой планете.
— Джулия, — выдохнул он, внезапно осознав, какое огромное расстояние разделяет их.
А у дальней стены котлована, поднимаясь на ноги, Френк Поллард исчез.
По мере того как день тускнел и наступала темнота, Томас то стоял у окна, то садился на стул, то ложился на кровать, иногда устремлялся к Плохому, но не сближался с ним. Бобби тревожился, когда приезжал к нему в последний раз, поэтому тревожился и Томас. Комок страха то и дело поднимался к горлу, но Томас проглатывал его, потому что знал: он должен быть храбрым и защищать Джулию.
Он не сближался с Плохим, как в прошлую ночь. Не сближался, чтобы не позволить тому зацепиться за свой разум. Не сближался, чтобы у Плохого не появилась возможность последовать за ним в Дом. Но все равно расстояние до Плохого он сокращал значительно, гораздо заметнее, чем ему хотелось бы.
Всякий раз он подбирался к Плохому, чтобы убедиться, что тот на прежнем месте, где-то на севере, там, где и всегда, и он знал: Плохой его чувствует. Томаса это пугало. Плохой знал, что он, Томас, рыщет вокруг, но ничего не делал, и у Томаса возникала мысль, что Плохой ждет, совсем как жаба.
Однажды в саду за Домом Томас наблюдал, как жаба долгое время сидела неподвижно, тогда как желтая стрекоза, красивая и шустрая, порхала с листка на листок, с цветка на цветок, туда-сюда, вперед-назад, приближалась к жабе, но не так близко, потом ближе, словно дразнила жабу, но жаба не двигалась, не шевелилась, словно была каменной жабой, которая только выглядела как настоящая. Вот стрекоза и чувствовала себя в полной безопасности, а может, ей нравилась игра, и она приближалась все ближе и ближе. А потом: «Ам!» Язык жабы выстрелил, совсем как надувной язык, игрушка, какие дают тупым людям на Новый год, и поймал стрекозу, после чего зеленая жаба сожрала ее всю, целиком, и игра закончилась.
Если Плохой изображал жабу, Томасу следовало проявлять осторожность, чтобы не стать стрекозой. А потом, в тот самый момент, когда Томас решил, что ему пора помыться и переодеться к ужину, когда собрался удалиться от Плохого, тот куда-то отправился. Томас это почувствовал. Только что Плохой был на месте, а через секунду оказался далеко-далеко, на другом конце света, за пределами досягаемости. Томас не мог понять, как Плохому удалось так быстро покрыть столь большое расстояние. Разве что на реактивном самолете, где миловидные улыбающиеся девушки в униформе подкладывали маленькие подушки под головы пассажирам и раздавали журналы. Делали все, чтобы ублажить тебя, только не целовали, как все всегда целуют всех на ти-ви. Да, да, возможно, он улетел на реактивном самолете.
Томас еще раз попытался найти Плохого. Но день ушел, наступила ночь, и он сдался. Поднялся с кровати и приготовился к ужину, надеясь, что Плохой ушел совсем и никогда не вернется, надеясь, что теперь Джулии не будет грозить никакая опасность, надеясь, что на десерт дадут шоколадный торт.
* * *
Бобби побежал по дну котлована, усыпанному красными алмазами, пинками разбрасывая во все стороны «жуков». На бегу говорил себе, что глаза его обманули, мозг затеял с ним грязную игру, Френк не мог телепортироваться без него. Но, добравшись до того места, где только что стоял Френк, он нашел лишь отпечатки его подошв на рассыпчатой земле.
Тень пробежала рядом с ним, он поднял голову, увидел, как инопланетный летательный аппарат, бесшумно скользя по небу, завис над котлованом, в пятистах футах над его головой. Аппарат этот совершенно не походил на звездолеты в кинофильмах, зачастую напоминающие рождественскую елку или летающий подсвечник. По форме — ромб длиной в пятьсот футов, шириной в двести. Одним словом, огромный корабль. С торцов, боков, сверху был утыкан сотнями, если не тысячами заостренных, черных металлических штырей, размерами не уступающих церковному шпилю, отчего походил на дикобраза, изготовившегося к обороне. Днище, насколько мог видеть Бобби, было гладким и черным. На нем отсутствовали не только штыри, но и маркеры, датчики, воздушные шлюзы, люки. Ровная поверхность, ничего более.
Бобби не знал, случайно ли переместился летательный аппарат, или потому, что заметил в одном из котлованов посторонний объект. Если он попал под наблюдение, ему совершенно не хотелось думать о тех существах, которые, возможно, в этот самый момент смотрели на него, и уж тем более не хотелось размышлять о том, какие у них намерения. На каждый фильм с обаяшкой-инопланетянином, который превращал детские велосипеды в воздухопланы, приходился десяток других, где инопланетяне с чавканьем пожирали людей или вынашивали самые злобные планы по покорению планеты и превращению человечества в источник дешевой рабской силы. И Бобби полагал, что в этом в отличие от многого другого Голливуд не ошибался. Землю окружало враждебное пространство, и Бобби совершенно не хотелось сталкиваться с его обитателями. Ему с лихвой хватало и землян. Незачем ему было связываться и с инопланетной цивилизацией, наверняка не менее жестокой, чем человеческая.
А кроме того, его чаша ужаса наполнилась практически до краев и больше не могла вместить ни капли. Его бросили на далекой планете, где кислорода (он начал это подозревать) и других необходимых газов только-только хватало для поддержания жизнедеятельности организма, его со всех сторон окружали насекомые размером с котят, существовала вероятность того, что насекомое гораздо меньших размеров стало составной частью одного из его внутренних органов, да еще его преследовал светловолосый гигант-психопат со сверхъестественными способностями, обожавший утолять жажду свежей кровью. Шансы вновь увидеть Джулию, поцеловать ее, прикоснуться, насладиться ее улыбкой практически сравнялись с нулем.
Мощная вибрация, источником которой был корабль, основательно тряхнула землю. У Бобби застучали зубы, он едва не упал.
