Ярик закричал, но вместо крика из горла вырвались слабые шипящие звуки. И после этого его рука вонзила ей в бок заточку. Рев заполнил все пространство вокруг. Ярик в исступлении кромсал тело восседавшего на нем монстра, захлебываясь слезами и черной кровью, которая зловонными потоками лилась из ее тела… Наконец рука его устала, и он скинул с себя визжащее существо.
«Молодец, – похвалил его Митрич. – Ты все сделал правильно, брат…»
«Да? Ты так считаешь?» – Всхлипывая, Ярик пополз к двери и толкнул ее. Та не поддалась, и некоторое время он смотрел на нее с наивным недоумением, готовый разреветься. Как? Он толкнул еще раз, затем затряс решетку. В глаза бросился гремевший на петлях замок. Чертов замок, этот проклятый черный кусок железа, который Ярик ненавидел больше всего на свете, он висел на двери!
Ключ. Ключ!
Дина перевернулась на живот. Все еще продолжая верещать, она подобрала выроненную Яриком заточку и бросила ее подальше от клетки.
– Где ключ? – прохрипел Ярик, оборачиваясь к ней. – Где?! Где, старая карга?!!
Он снова затряс клетку. «Господи, нет! – кричала в нем каждая клетка. – Митрич, что делать? Господи, что мне теперь делать?!»
Но Митрич куда-то исчез. Нет, его череп продолжал лежать в углу, безразлично взирая на происходящее своими пустыми глазницами, но его голос больше не звучал в голове Ярика. Сзади послышались какие-то звуки, и он обернулся. От увиденного он поседел.
Это существо из страшных снов, забившееся в угол, торопливо поднесло к накрашенному рту ключ и, хрюкнув, проглотило его. Закашлялось и захлопало рукой по груди, проталкивая ключ по пищеводу дальше, в свой отвратительный желудок.
– Эй, – прошептал Ярик. Вытянул дрожащую руку. – Эй, нет. Пожалуйста… нет, ты не можешь…
Существо притихло, с любопытством глядя на Ярика. Рыгнуло, обдавая его какой-то гнилью. Накрашенный рот глумливо растянулся в стороны.
– Отдай, – плаксивым голосом произнес Ярик. Он подполз к бесформенной шевелящейся массе. – Отдай!!! – Его голос перешел в пронзительный визг. – Отдай!!! ОТДАЙ!!!
Слова отдавались в голове, как эхо в глубоком колодце, когда туда швыряют камни. Он принялся бить ее. Но она только взвизгивала и укрывалась своими искривленными руками, похожими на крабьи клешни.
Что теперь делать?
Ярик в изнеможении упал рядом с ней. «Заточка! – мелькнула мысль. – Да, Ярик, только заточка тебя может спасти…»
– Я вскрою тебе брюхо, ведьма, – голос Ярика был похож на клекот подыхающей вороны. – Вскрою… тебе… брюхо… вскрою…
Он повторял эту фразу, исследуя всю клетку, как вдруг услышал хихиканье. Подняв глаза, он увидел, что Дина указывает на что-то белеющее за клеткой. Там лежала его надежда на спасение. Остро заточенная ложка, которую он шлифовал бессонными ночами. Она была слишком далеко, чтобы до нее можно было дотянуться. Слишком далеко… Все. Теперь точно все.
Пока он молча сидел, глядя на заточку, старуха деловито копошилась в тряпье. Вскоре она перевязала себе рану и уселась напротив Ярика, поблескивая запавшими глазами.
Так они просидели почти целый день. Словно играли в гляделки. Вокруг клетки начали порхать ангелы. Они грустно вздыхали и бросали на Ярика сочувственные взгляды.
«Выгрызи ключ. Это единственный выход», – откуда-то донесся до него голос Руты. Ярик заплакал. Рута… Кто это, Рута? Он встречался с ней в другой жизни, кажется так? И он любил ее… По-настоящему любил только ее… «Рута, прости меня».
«Да, Ярик, она простила тебя», – грустно закивали прелестными головками ангелы. Потом перегорела лампочка, и их окутала пронизывающая тьма. Ярик облизнулся. В углу клетки послышался смешок. Он почувствовал рядом с собой чье-то дыхание. И ангелы заплакали.
Несмотря на то что было принято решение о прекращении поисков Шевцовых в тайге, был один человек, который, невзирая ни на что, продолжал их искать. Это был Шипов. Два раза он возвращался в город только для того, чтобы пополнить запасы провианта и справиться о здоровье Гены. Мальчик уже окончательно выздоровел, и в настоящее время органы опеки препирались с муниципальными властями по поводу его дальнейшей судьбы. Точку в этом деле собирался поставить Шипов, но несколько позже.
Разговор в баре с Максимом, бывшим лесорубом, только еще больше распалил в нем чувство азарта. С утра, как только взошло солнце, Шипов двинулся в лес. Он взял с собой все необходимое для похода, и если бы не дробовик, закинутый через плечо, он бы отлично сошел за заядлого туриста. У него отросла борода, первое время он старательно брил щетину, но вскоре плюнул на нее. На пути он встретил немало интересного, и каждая находка лишь подтверждала, что он выбрал правильное направление. Сначала он увидел в кустарнике застрявший «Хаммер». Тот самый, в котором ездила та троица якобы из охранного агентства. Шипов уже был в курсе, что в городе накрыли организацию, занимающуюся наркобизнесом, и эти трое имели непосредственное отношение к ней.
Через два дня он нашел первый труп. Хотя лесные звери до неузнаваемости потрепали его, он определил, что человек умер от огнестрельных ран. Спустя полдня он нашел еще одно тело. Иногда ему попадались какие-то вещи, оставленные Шмелем и его бывшими напарниками, – одеяло, кусок веревки, мятый котелок…
Ночью пошел дождь, но палатка надежно защитила Шипова от ливня. Утром, наскоро позавтракав, он быстро собрал вещи и отправился в путь.
К вечеру он вышел к странному дому. Причем еще задолго до этого он почувствовал какое-то необъяснимое волнение, так бывало у него всегда, когда ожидалась очередная передряга.
«Почему я раньше не видел этот дом? Мы облазили чуть ли не всю тайгу вдоль и поперек…»
Оранжевый домик, он был маленьким, почти крошечным, и Шипов невольно подумал: «Домик из сказки».
Вокруг не было ни души. Маленький заброшенный домик, колодец, небольшой сарайчик… Все это было более чем странно.
Он заглянул в колодец и поморщился – вода давно превратилась в болото. На ветке огромного вяза одиноко покачивалась старая автомобильная покрышка. Поднимаясь по ступенькам, он вдруг почувствовал легкое беспокойство. Только войдя внутрь, он понял, в чем дело, – все время, пока он шел по лесу, стояла жаркая погода, и солнце светило вовсю. Когда же он вышел на полянку к дому, небо как по команде заволокло темными тучами, подул пронизывающий ветер. Дверь была приоткрыта, и Шипов, немного помедлив, решительно вошел внутрь.
«Зачем я это делаю? – подумал вдруг он. – Обычный лесничий домик… Каких здесь немало. Все равно ордера на обыск у тебя нет».
«Нет, – согласился он. – Но что-то здесь… Не так. Да и кто будет красить лесной дом в такой нелепый цвет?»
Шипов закрыл за собой дверь, и в ноздри сразу ворвался резкий запах. Запах был плохой, он знал, что так пахнет смерть.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь?
Никто не отозвался. Полная тишина, только входная дверь тихонько ударялась о косяк под порывами ветра. Он снял с плеча дробовик и держал его наготове. Тоскливо скрипели половицы. Он обошел первый этаж, заглянул в комнаты, затем направился на кухню. Вонь усилилась, и ему пришлось зажать нос платком.
За столом сидел скрюченный труп. Ребенок. К столу прислонен самодельный лук с порванной тетивой. На столе перед мертвым телом стояла тарелка, наполненная какой-то серой дрянью. Ребенок был крепко привязан к стулу, на шее – заляпанная чем-то салфетка. В пустых глазницах копошились черви. Губы тоже были кем-то изъедены, отчего создавалось впечатление, что труп ухмыляется.
На столе лежали цветные карандаши и стопка перепачканных чем-то рисунков. Шипов мельком просмотрел их и отложил в сторону. Какие-то звери, мыши, крысы, жабы… люди. Рисовал наверняка этот ребенок. Шипов обратил внимание на характерную особенность – все нарисованные фигурки были истыканы стрелами…
Он поднялся на второй этаж. Там пахло еще отвратительней, и скоро он понял, почему. В одной из комнат с наглухо заколоченными досками был еще один труп. Пожилая женщина, она лежала на кровати в груде затхлого тряпья. Огромная крыса копошилась в ее животе.
Шипов решил проверить еще одну комнату. Она оказалась запертой. Предупредив вслух (скорее, для самоуспокоения), что он сейчас вышибет дверь, он ударил в нее плечом и влетел внутрь. Дверь с хрустом вылетела из петель.
Он огляделся. «ЯРИК» – сразу бросилось в глаза огромная темно-бурая надпись, сделанная на стене. «ЯРИК», «ЛЮБИМЫЙ», «ЯРОСЛАВ, „ЯРИК“, „ЛЮБИМЫЙ“… Вся комната и пол были исписаны этими двумя словами. Надписи были даже на потолке. Шипов уже собирался покинуть ее, как взгляд мужчины упал на кровать. Он подошел ближе.
На измятой постели лежала стопка тетрадей, и он осторожно взял их в руки. Они были липкими и влажными и вдобавок ужасно пахли. Скривившись, Шипов открыл одну из них.
«Мой ЛЮБИМЫЙ», – гласил заголовок.
