Грегори вопил, но на этот раз не от страха — от боли. Я пыталась удержать его, но вообще любое движение причиняло ему боль. Обоим нам пришлось поползать, чтобы достаточно его разогнуть и положить ко мне на колени. По лестнице влезть он не смог бы никак.
На локтевых сгибах остались следы от уколов — ни один не зажил.
— А почему не зажили следы от уколов?
— Серебряные иглы в прямом контакте с кровяным руслом. Седативные средства. В дозах, поддерживающих низкий уровень адреналина и не дающих потому перекинуться, но не в таких высоких, чтобы ты не мог чувствовать или не знал, где ты и что происходит. Так это устраивала Райна.
— Точно так своих жертв связывала Райна и именно это с ними делала. Откуда Джейкоб об этом узнал? — спросила я.
— Ему сказал один из моих людей.
Ричард стоял на коленях, вместо того чтобы встать, пригнувшись. Лицо его было спокойным, почти безмятежным.
— Я хочу, чтобы их посадили сюда. Всех, кто помогал Джейкобу. Кто принес эти чертовы ушные затычки. Всех сюда.
Он обратил на меня эти спокойные глаза, и я увидела в них гнев под этим глубоким спокойствием.
— Разве ты можешь так с кем-нибудь поступить? Вставить кому-то в уши эти штуки? Кому бы то ни было?
Я подумала — подумала по-настоящему. Я злилась до потери пульса. Я хотела кого-то наказать, но...
— Нет. Я могу убить, могу застрелить. Но это — нет.
— И я нет.
— Ты знал, что Грегори здесь, в этой яме, но ты не знал, что с ним сделали? Так?
Он мотнул головой, опираясь коленями на слой костей, глядя на окровавленные затычки, будто в них был ответ на вопрос, который слишком трудно задать вслух.
— Знал Джейкоб.
— Ты Ульфрик, Ричард. Ты должен знать, что делается от имени твоей стаи.
Гнев разгорелся так жарко и туго, что заполнил тесную пещерку, как заполняет закипающая вода. Грегори захныкал, глядя на Ричарда полными страха глазами.
— Знаю, Анита. Знаю.
— И ты не собираешься посадить сюда Джейкоба?
— Собираюсь, но не так. Он здесь посидит, но без цепей и без пыток. — Ричард огляделся. — Тут сидеть — достаточная пытка.
Я даже не пыталась спорить.
— А что будет с теми, кто ему помогал?
Ричард посмотрел на меня:
— Я их найду.
— И что дальше?
Он закрыл глаза, и лишь когда он разжал руку и я увидела мазок крови, мне стало понятно, что он вдавил себе в ладонь серебряное острие. Он вытащил заглушку и уставился на свежую кровь.
— Анита, не дави. Не надо.
— Стая тебя достаточно хорошо знает, Ричард. Каждый знает, что ты никого бы сюда не посадил, особенно со всеми этими украшениями Райны. Этим был брошен вызов твоей власти.
— Я знаю.
— Я не хочу боя, Ричард, но ты должен наказать за это всех. Иначе ты еще больше территории уступишь Джейкобу. Даже если ты его сюда посадишь, брожение не прекратится. Должны ответить все, кто причастен к этой мерзости.
— Ты сейчас не злишься, — сказал он озадаченно. — Я думал, ты хочешь мести, но ты очень хладнокровна сейчас.
— Я хотела мести. Но ты прав, я не могу ни с кем так поступить и не могу приказать никому сделать то, чего не сделала бы сама. Вот такое у меня оказалось правило. Но в стае полный бардак, и если ты хочешь остановить это сползание и не допустить гражданской войны, вервольфы против вервольфов, тебе придется быть суровым. Ты должен ясно дать понять, что не будешь с этим мириться.
— Это действительно так.
— Тогда есть только один способ довести это до стаи, Ричард.
— Наказание. — В его устах это прозвучало как ругательство.
— Да.
— Я месяцы — да что там, годы — затратил на то, чтобы уйти от системы, которая держится на наказаниях. И ты хочешь, чтобы я отбросил все, ради чего трудился, и вернулся к тому, что было.
Медленно, болезненно поднялась рука Грегори, чтобы ухватиться за мою руку. Я погладила спутанные волосы, и прозвучал его голос, хриплый, униженный, будто все еще сквозь кляп, как все эти дни.
— Я... хочу... отсюда. Пожалуйста.
Я кивнула так, чтобы он видел, и в глазах его просияла такая радость, для которой нет слов в языке. Я обернулась к Ричарду.
— Если бы твоя система действовала лучше старой, я бы ее поддержала, но она не работает. Мне очень жаль, Ричард, однако это так. Если ты будешь продолжать этот... эксперимент с демократией и более мягкими законами, начнут погибать люди. Не только ты, но Сильвия, и Джемиль, и Шанг-Да, и все, кто тебя поддерживает. Но это еще не самое худшее, Ричард. Я видела стаю. Она разделилась почти пополам. Будет гражданская война, и они разорвут друг друга в клочья — те, кто пойдет за Джейкобом и кто откажется. Погибнут сотни вервольфов, и может кончиться стая Трона Скалы. Посмотри на трон, на котором ты восседаешь как Ульфрик. Он древен, ты это сам ощущаешь. Не дай же погибнуть всему, что он символизирует.
Он не сводил глаз со своей кровоточащей ладони.
— Давай вытащим отсюда Грегори.
— Ты накажешь Джейкоба, но не остальных, — сказала я безнадежно.
— Сначала я узнаю, кто это, а там посмотрим.
— Я люблю тебя, Ричард, — сказала я, качнув головой.
— Я слышу «но».
— Но я ценю людей, которые рассчитывают на мою помощь, больше, чем я ценю любовь.
Сама похолодела, произнося такие слова, но это была правда.
— И чего же стоит такая любовь?
— Ричард, не вешай на меня всех собак. Ты бросил меня как вчерашнюю газету, когда стая проголосовала за мое исключение. Ты же мог сказать: «Идите вы к черту, берите трон, Анита мне дороже». Но не сказал.
— Ты действительно думаешь, что Джейкоб дал бы мне уйти?
— Не знаю, но ты же не предложил? Тебе же даже в голову не пришло!
Он отвернулся, потом снова посмотрел на меня, и в его глазах было такое страдание, что я хотела бы взять свои слова назад — но не могла. Пришло время говорить. Как в старом анекдоте про слона в гостиной — все делали вид, что его там нет, пока слой дерьма не стал так глубок, что нельзя было ходить. Глядя на Грегори, я понимала, что глубина дерьма достигла критической отметки и не замечать его больше нельзя. Нам могла помочь только правда, как бы сурова она ни была.
— Уйди я с поста Ульфрика, даже если бы Джейкоб отпустил меня, гражданской войны избежать не удалось бы. Он бы все равно казнил ближайших ко мне волков. Я бы скорее погиб, чем ушел бы, оставив их на избиение.
— Если это действительные твои чувства, Ричард, то у меня есть план получше. Сделай пример из Джейкоба и его прихвостней.
— Это не так просто, Анита. У Джейкоба достаточно поддержки, чтобы война все-таки была.
— Ее не будет, если наказание окажется достаточно кровавым.
— То есть?
— Заставь их себя бояться, Ричард. Заставь бояться. Макиавелли говорил это примерно шестьсот лет назад, но правда остается правдой. Каждый правитель хочет добиться любви подданных. Но если это не получается, заставь их себя бояться. Любовь, конечно, лучше, но страха достаточно.
Он пошевелил губами, на лице его отразилось что-то, близкое к страху.
— Я думаю, что мог бы убить Джейкоба и казнить парочку из его людей, но ты же скажешь, что этого мало?
— Зависит от способа казни.
— Что ты просишь меня сделать, Анита?
Я вздохнула и погладила Грегори по щеке.
— Я тебя прошу сделать то, что необходимо сделать, Ричард. Если ты хочешь, чтобы стая не развалилась, хочешь спасти сотни жизней, то я тебе говорю, что это можно сделать с минимальным кровопролитием.
— Я могу убить Джейкоба, но не могу сделать то, что ты просишь. Не могу сделать что-то настолько ужасное, чтобы вся стая меня боялась.
Он смотрел на меня, и дикая паника отразилась на его лице — как у зверя в загоне, который вдруг увидел, что выхода нет.
Я ощутила, как становится спокойным мое лицо, как я погружаюсь куда-то, где есть лишь белый шум и твердое, почти приятное ощущение, что ничего не чувствуешь.
— А я могу.
Он отвернулся, будто я ничего не сказала, и крикнул наверх, чтобы сбросили обвязку. Мы надели ее на Грегори, говоря лишь об этой текущей работе, без метафизики, без политики. На веревке спустили и вторую обвязку, и Ричард заставил меня ее надеть. Мне предстояло держать Грегори, защищая его телом от ударов о стены.
