Каждый вздох отзывался тупой болью в груди. Левая рука так и осталась неподвижной. Все тело — сплошной синяк. Я парализована. А единственное существо, на которое я могу положиться, в данный момент мечется от окна к двери и обратно, вызывая дополнительную головную боль.
Глаза начинают закрываться сами собой, бороться с усталостью и болью становится все трудней. Я уже практически отключилась, когда слова Нины выдернули меня из оцепенения, в которое я впала.
С трудом открывая рот, я произнесла слабым голосом:
— Что ты сказала о Веберах?
— Доктор Вебер сейчас должен находиться в Будапеште на какой-то медицинской конференции. Брайан говорил мне об этом. — Наконец, она перестала мельтешить перед глазами.
— Нина, нет.
— Нам нужен врач. Что если кости срастутся неправильно? И ты уже никогда не сможешь ходить! Он посмотрит, что с твоим позвоночником и может, сможет помочь.
— Нет!
— Прости, Элла, но это наш единственный шанс.
— Я запрещаю те…
Мне ничего не удалось сказать — было уже некому. Как же я ненавижу эту способность вампиров мгновенно перемещаться.
Думать о том, что будет, стоит только доктору Веберу узнать, кем я являюсь — мало удовольствия. Впрочем, я не могу думать связно — боль не позволяет ни на чем сосредоточиться.
Очнувшись, я почувствовала на лбу чью-то прохладную руку. С трудом разлепив отекшие веки, я увидела склонившуюся надо мной Аннушку.
— Прости, я разбудила тебя.
— Ничего.
— В таком случае, нужно выпить отвар.
От одного упоминания этой гадости я скорчила гримасу отвращения и тут же задохнулась от боли.
— Ну-ну, не так уж это и противно.
Я с недоверием приложилась к кружке и осторожно стала делать глотки.
— Вот и умница.
— Нина.
— Она еще не вернулась. Сказала, что приведет доктора.
— Мне жаль, что мы причиняем сам столько неудобств.
— О чем ты? — Отмахнулась Аннушка. — Никаких неудобств. Ты делаешь доброе дело.
— Откуда…
Аннушка включила прикроватную лампу и поправив одеяло, улыбнулась мне. Я и не заметила, как спустились сумерки.
— Отдыхай и не о чем не волнуйся. Твой секрет никто не узнает.
Я снова провалилась в беспамятство, как ни боролась с этим.
Волны боли накатывали одна за другой непрерывным потоком. Определить конкретный источник было просто невозможно.
Я чувствовала, как медленно затягиваются мелкие ранки и ссадины. Уже и лицо не казалось таким огромным, но пошевелиться и не вызвать этим новый приступ боли, представлялось несбыточной мечтой.
Темнота окружила непроглядной стеной, отгородив от внешнего мира. Даже на то, чтобы открыть глаза требовалось невероятное количество усилий.
Мне было больно! Неутихающая бесконечная боль. Мне уже стало казаться, что я родилась с ней и больше ничего не существует, кроме нее, когда что-то обжигающе ледяное прикоснулось к сломанной ключице. В этот раз боль оказалась настолько острой, что я застонала и глаза, полные слез распахнулись, уставившись в обеспокоенные зеленые глаза того, кто стал причиной этой боли.
Доктор Вебер собственной персоной.
Нина все-таки нашла и привела его сюда.
— Я причинил тебе боль, прости. Это было необходимо, иначе кость может срастись неправильно.
В глазах доктора светилось столько добра и понимания, что на этот раз слезы облегчения полились из глаз.
— Милая, как ты себя чувствуешь?
С трудом повернув голову, я взглянула на Нину.
— Страдаю от безделья. А сама как думаешь? — Прохрипела я.
— Доктор Вебер тебе обязательно поможет. Я обещаю.
— Не стоило его в это втягивать.
— Ты парализована! О чем тут можно спорить? — Она гневно сверкнула глазами.
Пока мы спорили и сверлили друг друга глазами, док быстро, но осторожно, насколько это возможно в моем состоянии, провел ревизию неповрежденных органов или поврежденных, которых, разумеется, было больше, намного больше.
— Ммм… Нина. — Тихо окликнул мистер Вебер.
— Да? — Она тут же обеспокоенно повернулась к нему, напрочь забыв о нашем молчаливом споре.
— Нина, ты вроде говорила, что Элла упала сегодня утром в горное ущелье.
— Да-а. — Протянула Нина.
— Но я вижу тут следы, которые невозможно получить при подобном падении.
Нина молчала.
— Но не это смущает меня в данный момент. — Он неуверенно дотронулся до моей правой скулы, где еще пару часов назад красовался огромный кровоподтек. — Судя по всему, этим ранам уже как минимум пара дней, некоторые кости начали срастаться.
Нина продолжала молчать. Не получив ответ на невысказанный вопрос, док поднял глаза и в упор посмотрел на Нину, потом перевел взгляд на меня, глубоко вздохнув, повернулся к небольшой сумке, лежавшей на углу кровати.
— Ладно, не ходите говорить — не надо. — Недолго порывшись, он извлек небольшой футляр. Потянув за молнию, он открыл коробочку и достал какую-то ампулу, вскрыл ее. — Я сейчас введу тебе морфин и перевяжу самые ужасные раны.
Я видела как док вводит в мою вену иглу, но ничего не почувствовала — одной боли больше, одной меньше — какая, в сущности, разница.
Спустя пару минут болезненные ощущения стали притупляться, медленно и неохотно. Но боль не ушла совсем — немного утихла, но и этого оказалось достаточно, я словно погрузилась в океан спокойствия и умиротворения. Я наслаждалась неожиданно наступившей передышкой, когда краем уха услышала возмущенное восклицание Нины. Она о чем-то яростно спорила с мистером Вебером. Я прислушалась.
— Нет. Это исключено.
— Но ей немедленно нужно попасть в больницу: томография, рентген. Я не смогу без них увидеть полную картину поврежденных органов.
— Док, я сказала — нет! Элла ни в коем случае не должна попасть в больницу. Именно поэтому вы находитесь здесь. — Глубоко вздохнув Нина умоляюще посмотрела на Вебера. — Прошу вас, только вы сможете помочь!
Доктор переводил взгляд с меня и обратно на Нину и, в конечном счете, остановил свой взор на открытом переломе голени правой ноги, предусмотрительно не накрытого одеялом. Нина попыталась вставить кость на место насколько возможно, поэтому кожа вокруг раны начала понемногу затягиваться.
— Это полное самоубийство — без необходимого оборудования и нужных лекарств Элла может умереть, — медленно, очень медленно доктор поднял свои глаза и вперив их в мои, произнес слова, от которых появилась боль, которую было не унять и лошадиной дозой обезболивающего, — Что я тогда скажу своем у сыну?
Я слишком много плачу в последнее время и не в силах это контролировать.
