Бережно положив тело Вероники на пол, он на негнущихся ногах подошел к окну. Грохот разрушаемого мира порывом шквального ветра ударил его в лицо. Отшатнувшись, он успел ухватиться за подоконник и сохранил-таки вертикальное положение. Зажмурившись в предчувствии глобального ужаса, слепо выглянул вовне. Новая звуковая волна бросилась на него, но теперь в ней было больше гнева, чем боли или отчаяния… Осмелившись открыть глаза, он глубоко вздохнул, готовясь впустить в себя всю невыносимость новой реальности…
— Эй, это от вас там прыгают?! — возмущенный рев взвивался в затянутое смогом небо. — Вам тут что, парк аттракционов? А если шеи себе переломаете, придурки? А если мы полотно амортизационное перенесем? Мы из-за вас эпизод отснять не можем! Еще раз сиганете, полицию и скорую из психушки вызовем!
Дым, расползающийся по асфальту… Бульдозер около рваной земляной воронки… Камеры, в строгой симметрии расставленные с разных сторон… Послушно сбившаяся в пеструю кучку толпа людей за специальным ограждением… Человек, крепко стоящий на тротуаре с задранной вверх головой и с рупором в руке… Вот он всматривается в искаженное лицо Расула, снова подносит громкоговоритель ко рту и подтверждает свои недавние слова сочной непечатной фразой… Здоровенный кусок амортизационного полотна, аккуратно растянутый под окнами… И крохотная, знакомая очертаниями человеческая фигурка, беспомощно барахтающаяся на самой его середине…
Стоп-кадр… Время остановило ход и сердце замерло в груди. И тут кто-то невидимый, но в этот момент невероятно ясно ощутимый, включил его снова. Удар, еще удар… Ровная ритмика жизненного звука запела в ушах и затем исчезла из поля слуха, став привычно неслышимой и неощущаемой. И теперь единственное, что слышал Расул, был его собственный истерический хохот…
Тихий вздох прозвучал как пушечный выстрел. Мгновение абсолютной тишины — и Расул уже стоял на коленях возле слабо дышащей Вероники, покрывая жадными поцелуями ее бледное лицо. Дрожащая теплая рука коснулась его щеки. Прижав ее к груди, он заглянул девушке в глаза. И моментально постиг то, что светлым сиянием проступало сквозь наполнявшие их слезы.
— Я все слышала… Когда была… ТАМ. И я тоже люблю тебя…
— Дело, однако, приняло совсем неожиданный оборот! — с суровой серьезностью Иеремиил взирал на притихших перед ним Амадео и Александра Евстигнеевича. Но чем дольше длился его всепроникающий взгляд, тем отчетливее младшие ангелы различали пляшущие в глазах учителя смешинки.
— Да уж, спутал Дамбалла все карты… — решив подыграть наставнику, Амадео виновато опустил голову, оценив вовремя пущенную секретарем крупную слезу. И тут же, не выдержав, все трое безудержно расхохотались.
— Не спутал, а решил все одним махом! — продолжая смеяться, уточнил архангел. Хлопнув Амадео по мощному плечу, он неожиданно ласково потрепал его по заросшей щетиной смуглой щеке. — Ты разве не знал, что отказ павшего демона от света означает его верную и неминуемую смерть в царстве Самаэля?
— Не знал, — благодарно принимая ласку учителя, Амадео поднял на него исполненный преклонения взгляд. Александр Евстигнеевич, вытянув руки по швам, с испугом и интересом внимал каждому слову архангела. Восхищение наставником и самим собой распирало выкаченную вперед грудь и надувало обвисшие щеки. Не часто плачущим ангелам доводится с ним беседовать! — Но почему? Разве потеря личности, отказ от духовной сути, и так неминуемая для любого демона, не есть его гибель?
— Так, да не так, — расправив огромные крылья, Иеремиил с наслаждением купал их в льющемся отовсюду белоснежном сиянии. — Дело в том, что при замене сознания личности на сознание абсолютной тьмы оболочка души, ее матрица, остается неповрежденной. А она сохраняет в себе отражения прежней духовной сути. Поэтому темная душа, наполненная кромешным мраком, живет за счет оставшихся в ее матрице воспоминаний о себе. Конечно, они не равносильны настоящему сознанию. Отражения души не есть сама душа, и главное отличие состоит в том, что существо-отражение не имеет собственной воли, права выбора. Оно иллюзорно и живет иллюзией о своем бытие. Но и эта форма жизни неимоверно желательна для души, у которой больше ничего нет. А окончательная гибель подразумевает полное опустошение матрицы. Убивая своего раба, Самаэль лишает его и сознания тьмы, и отраженных воспоминаний. А пустую матрицу выбрасывает за нанадобностью, как использованную оболочку.
Ошеломленный новым знанием, Амадео не мог вымолвить ни слова. Хлопая ресницами, секретарь с почтительным ужасом смотрел на своего непосредственного шефа. Каким же продвинутым ангелом надо быть, чтобы не только удостоиться внимать столь великим словам, но и понимать их! Поддержав обоих учеников разделенным с ними молчанием, Иеремиил продолжил:
— Демон, проигравший себя свету, может уцелеть лишь в том случае, если последует ему и превратится в ангела. Такие ангелы обладают особой силой. И потому решения их, когда они пребывают в стадии полуангела, очень эффективны. Они влияют на всю ВСЕЛЕНУЮ!
— Так это ГЕННАДИЙ был полуангелом! — одновременно ахнув и присев, Амадео и Александр Евстигнеевич изумленно воззрились друг на друга. Искорки веселья в глазах архангела заплясали с бешеной скоростью.
— И Геннадий, и Меруерт. Борьба шла сразу за двух полуангелов. И один из них своей жертвой решил все. Но его поступок не имел бы нужной силы без правильного выбора второго полуангела. Меруерт проложила ему верный путь, поддержала своим выбором, дав согласие на творческую жизнь силам света, а не тьмы.
— А Самаэль знал, что их было двое? — вспотев от собственной храбрости, робко вымолвил Александр Евстигнеевич.
— Я думаю, знал, — одобрительно проведя ладонью по его малюсеньким крылышкам, ответил Иеремиил. От нежданной нежности почти недоступного учителя плачущий ангел вздрогнул и залился обильными счастливыми слезами.
— И почему же он ничего не сказал Шалкару? Не предупредил его? Он же из-за неосведомленности проиграл битву! — тревожно поглядывая на задыхающегося в потоке слез Александра Евстигнеевича, вопросил Амадео.
— Наверняка потому, что не мог, — задрав голову, Иеремиил выразительно посмотрел наверх. — ОН не позволил. Хотя, возможно, есть еще одна причина: дьяволу требуется все-таки не полное уничтожение Вселенной, означающее и его конец. А постоянная подпитка.
— И он бросает своих рабов на заранее обреченные задания, чтобы они действовали, страдали, умирали, но поставляли ему энергию разрушения и боли… Его демоны — своеобразные генераторы негативной энергии… И ею он питается… — заикаясь и кашляя между всхлипываниями, сообщил Александр Евстигнеевич. — Хорошо, что я на него не работаю… Заездил бы совсем…
