К удивлению Джустиниани, дома Луиджи сообщил, что его уже полчаса дожидается синьорина Авильяно. Винченцо покосился на камердинера и кивнул. В принципе, днем раньше, днем позже, ему все равно нужно было встретиться с девицей. Он вошел в зал, заметил, что Джованна в напряженной позе сидит у камина, и поприветствовал ее поклоном. Девушка вздрогнула и вскочила, стала за спинкой стула, вцепившись в неё судорожным жестом, глядя на него напряженно, даже со страхом. Одновременно невесть откуда на спинку соседнего стула прыгнул кот, рассмешив Джустиниани, и еще больше испугав Джованну, всегда боявшуюся Спазакамино.
— Рад, что Вы пришли, синьорина.
Джованна, казалось, вздрогнула при звуках его низкого голоса.
— Я не выйду за вас замуж. Ни за что.
Винченцо молча разглядывал девицу. Она не то чтобы была красива, скорее, лицо было необычным, непохожим ни на кого, убивавшим любое сравнение. Да, она была несравненна. Глаза уже не были заплаканными, и он отметил их красоту. Какой она крови? Он подумал, что она напоминает фрески зала Борджа, где великое воображение Пинтуриккьо раскрылось в волшебной ткани историй, сказок, снов и капризов. Джованну же взгляд Джустиниани страшил, а молчание нервировало.
— Вы не заставите меня… Я не хочу…
Джустиниани продолжал смотреть на девицу не отрываясь. Фигурка была изящна, кожа — безупречна, руки аристократичны. Хороша, вяло подумал он. Девица же, кусая губы, завороженно смотрела на него.
— Не смотрите на меня так! Я все равно никогда не полюблю Вас! Я не буду вашей женой!
Джустиниани, наконец, поглаживая кота, заговорил.
— Стать моей женой вы могли бы только в одном случае, синьорина, — он вежливо склонил голову, — если бы я посватался к вам. Но я не припомню, чтобы я это делал, — глаза его сверкнули ледяными бликами. — Ваш отказ при отсутствии моего предложения несколько поспешен и довольно смешон. Садитесь, — он указал растерянной Джованне на стул и сел сам. — Джанпаоло я ничем не обязан, кроме школы жизни. Но он просил простить его, а нам Господь предписывает прощать. Я простил. Я обещал ему позаботиться о вас. Нарушенное обещание — гибель чести. Поэтому я выделю вам приданое, такое же, как у вашей подруги, синьорины Одескальчи, и прослежу, чтобы вы вышли замуж за достойного человека. После этого сочту свой долг исполненным и буду рад расстаться с вами навсегда. — Джустиниани снова окинул девицу гнетущим взглядом и продолжил, — однако, буду откровенен. Выполнение моего намерения мне представляется сложным: в свете есть порядочные люди, но едва ли вы можете пленить разумного мужчину, ибо взбалмошны, истеричны, самонадеянны, дерзки и глупы. — Он почесал пальцем переносицу и вздохнул. — К счастью, мужчины редко выбирают жен рассудочно. Вы красивы — и этого может оказаться достаточно. Для дурака… — Он смотрел на неё в упор. — В любом случае — до вашего замужества вы должны видеть во мне своего опекуна. Вы меня поняли? — Джустиниани чуть наклонился к Джованне.
Синьорина молчала: пол кружился у нее перед глазами. Этот человек смертельно оскорбил и жестоко унизил ее — и злой насмешкой, и высокомерием, и даже благородной щедростью. Джованне казалось, что он безжалостно отхлестал ее по щекам. Она тяжело дышала, пытаясь прийти в себя, но мысли разбегались. Ей хотелось бросить ему в лицо слова о том, что ей ничего не нужно, но сказанное Еленой Аньелли запало в сердце, она понимала, что обречь себя на нищету неразумно, да и что, если этот ужасный человек снова посмеется над ней? Оказывается, он и не собирался на ней жениться, она сама поставила себя в глупое положение, и теперь, хоть обида жгла, ей оставалось только смириться. Сама виновата. Она молча рассматривала его лицо, холодное, лишенное мимики, словно выточенное из камня. Воплощение бездушия и жестокости. Несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Наконец проронила.
— Я поняла.
— Вы помолвлены? Влюблены в кого-то?
Джованна вздрогнула и покачала головой.
— Я… нет, я пока не могу… назвать его.
К ее удивлению, мессир Джустиниани не стал настаивать.
— Хорошо, девичьи сердечные тайны пусть остаются тайнами. Я буду до вашего замужества оплачивать ваши счета. Жить можете там же, где и сейчас, на втором этаже моего дома, где вас поселил мессир Джанпаоло. Там отдельный вход, вы мне не помешаете. Если вам будет, что мне сказать, я к вашим услугам с полудня и до девяти вечера.
Он встал, и кот тут же соскочил с подлокотника кресла на пол. Джованна поняла, что аудиенция окончена, он сказал все, что хотел. Она попрощалась и торопливо, едва не споткнувшись от волнения на пороге, вышла.
Джустиниани вышел одеваться к обеду в изысканную уборную, где на туалетном столе лежали носовые платки, бальные перчатки, флаконы духов и стояли несколько свежих асфоделей в вазах из белого фарфора. Луиджи уже успел по его просьбе сменить любимый Джанпаоло запах сандала на холодный аромат лимона и лилий. Как он тосковал по этому запаху… Винченцо взял платок с золотой меткой фамильного герба и смочил его двумя каплями лимонной эссенции, оглядел себя в зеркале, поправил бутоньерку в петлице сюртука и направился в столовую.
Он проголодался. Кот, задрав хвост, гордо предварял хозяина.
За трапезой Винченцо невзначай поинтересовался у Луиджи, как давно осиротела синьорина Джованна? Оказалось, шесть лет назад. Мессир Джанпаоло сразу взял ее в дом? Луиджи покачал головой. У синьорины Авильяно были свои комнаты в доме, но жила молодая госпожа чаще в доме Одескальчи — они с синьориной Катариной троюродные сестры. А давно ли стала появляться в свете? Нет, впервые мессир Джанпаоло вывез ее этой зимой, месяца три назад. Юной госпоже только семнадцать. Джустиниани кивнул и больше ни о чем не спросил, зато пожертвовал умильно глядящему на него коту кусочек пармской ветчины.
Был понедельник, и вечером Джустиниани вышел по делу, которое считал неотложным. Он направился в небольшое, но весьма солидное ателье в районе площади Трилусса, которое ему рекомендовал Тентуччи. Сделал большой заказ, ибо понял, что носить фраки и сюртуки Джанпаоло просто не сможет: на том, что он надевал на похороны, несмотря на все старания, за день носки разошлись швы на подкладке, остальные были не лучше, только один сюртук, который был на нем, не давил в плечах. В итоге после долгих примерок и придирчивого выбора тканей для жилетов, он остановился на строгом драпе и французской чесуче, заказал несколько десятков черных шелковых рубашек, и, заплатив аванс, зашел в шляпную мастерскую. Здесь дело пошло быстрее, он быстро оформил заказ, и направился к Понте Систо.
