Тот, словно бык, издал победный рев. Аллан Манн увидел, как этот коренастый, огненно-рыжий, с волосатой грудью и багровым лицом человек схватил Литу за руку. Другой рукой она пыталась уцепиться за Аллана.
— Это Хара! — шепнула она, тщетно пытаясь высвободиться.
— Ну что, убежала? — как зверь, прорычал рыжий.
Тут он заметил Аллана Манна:
— И с кем?! С этой белой овцой! Сейчас посмотрим, хватит ли у него сил, чтобы отобрать у Хары девчонку!.. У тебя, я вижу, нет оружия, поэтому драться будем руками!
Он бросил на землю дубину и дротик и, сжав кулаки, двинулся на Аллана.
— Что вы хотите этим сказать? — в изумлении спросил Аллан.
— Сейчас будем драться — вот что! — рявкнул Хара. — Ты хочешь эту девчонку, значит, должен отбить ее у меня.
Аллан Манн быстро понял, что одолеть этого зверя ему не под силу. Поэтому надо употребить разум, единственное, чем человек превосходит животное.
— А я не хочу! — воскликнул он. — Не хочу за нее драться!
Хара опешил, и Аллан увидел, как темные глаза Литы обратились к нему, огромные и непонимающие.
— Ты не хочешь драться? — закричал рыжий. — Так проваливай отсюда, крыса!
И с презрительным ворчанием повернулся, намереваясь забрать девушку. В эту минуту Аллан нагнулся, поднял увесистую дубину и ударил ею Хару по голове. Тот рухнул, как мешок с песком.
— Бежим! — крикнул Аллан Лите. — Бежим, пока он не пришел в себя… Быстрее!
Они бросились в заросли. Оба слышали какие-то крики, которые со временем становились все приглушеннее.
Беглецы остановились, чтобы перевести дух.
— Что значит проявить смекалку! — ликовал Аллан. — Раньше, чем через час, в сознание не придет.
Лита глянула на него осуждающе.
— Это было не по правилам! — сказала она.
Аллан Манн чуть не задохнулся от негодования.
— Правилам?! — почти закричал он. — Но вы же сами хотели убежать от него… Неужели вы думали, что я буду с ним драться?.. С моими-то кулаками…
— Это было не по правилам, — упорствовала она. — Ты ударил его, когда он стоял к тебе спиной, а это подло!
Если бы Аллан Манн не был сверхцивилизованным, он бы непременно выругался.
— А что в этом плохого? — с возрастающим негодованием спросил он. — Прибегнуть к хитрости в противовес его силе, разве это не разумно?
— На этом острове нам не очень-то по душе разумное, и тебе следует это знать, — возразила она. — Хотя бои у нас происходят по правилам.
— Тогда в следующий раз убегайте от него в одиночку! — закричал он в бешенстве. — Безумцы! Вы…
И тут у него возникла мысль:
— Кстати, а почему сослали сюда вас?
Лита усмехнулась.
— Меня сослали сюда навечно. Так же, как Хару и большинство других, живущих в деревне.
— Навечно? А что же вы такое натворили, за что вам вынесли такой приговор: провести жизнь в этом ужасном месте?
— Ладно, расскажу. Полгода назад Евгенический Совет моего города определил мне супруга. А я от него отказалась. Тогда Совет обвинил меня в безумии, и, так как я упорствовала в своем несогласии, меня приговорили к пожизненной ссылке…
— И неудивительно, — вынес свое суждение Аллан Манн. — Отвергать супруга, которого вам назначает Совет… До сих пор ничего подобного не слышал! И зачем вы это сделали?
— Не нравится, как он смотрит на меня, — ответила Лита, как будто это все объясняло.
В недоумении Аллан Манн покачал головой. Ему было не под силу уловить ход мыслей этих безумных.
— Нам надо уходить, — заметила Лита. — Хара вот-вот объявится, а он зол и захочет рассчитаться с тобой.
При этой мысли у Аллана кровь застыла в жилах. Он представил себе громадного взбесившегося Хару и, видя себя во власти этих волосатых рук, содрогнулся от ужаса. Когда они с Литой встали, он с опаской огляделся вокруг.
— В какую сторону? — спросил он шепотом. Она показала кивком головы в глубину острова.
— Туда, в лес. Надо обойти деревню.
Они вошли в лес. Впереди, держа наготове дротик, шла Лита. Спустя несколько минут Аллан поднял с земли огромный увесистый сук, который при случае вполне мог бы заменить дубину. В пути это оружие то и дело выскальзывало у него из рук.
Они углубились уже в самую чащу. Перед Алланом предстал совершенно неведомый им мир. Он видел лес только в иллюминатор самолета, зеленую массу, простиравшуюся между крупными городами. Теперь Аллан шел через него, был его частью. Птицы и насекомые, зверьки в зарослях — все было для него необычным. Лита неоднократно просила его быть более осмотрительным, когда он невзначай наступал на сухие ветки. Девушка же кралась между деревьями бесшумно, как кошка.
Они поднялись на холм. На вершине Лита задержалась, чтобы показать на западном краю острова поляну, на которой располагалась деревня — около двадцати прочных бревенчатых хижин. Из их труб поднимался дым, Аллан видел мужчин, женщин и играющих детей. Деревня весьма заинтересовала его, но Лита повела его дальше.
Теперь лес стал совсем густым, и Аллан почувствовал себя в безопасности. Теперь он шел уверенно и почти бесшумно. Внезапно он вздрогнул. У него из-под ног выскочил кролик и помчался к спасительным кустам. В воздухе, словно луч солнца, сверкнуло короткое копье Литы. Кролик два-три раза перевернулся через голову и замер.
Девушка подбежала, подняла его и, повернувшись, гордо помахала добычей. «Нам на ужин», — объявила она. Аллан в упор посмотрел на нее, не веря своим ушам. Ее поступок возмутил его так, как убийство человека возмутило бы его предков. Он попытался скрыть от Литы свои чувства.
Когда они дошли до овражка в глубине леса, Лита остановилась. Солнце садилось, и мрак стал сгущаться над лесом. Лита объяснила, что ночь они проведут здесь, и принялась строить из веток два небольших шалаша.
Под ее руководством Аллан наломал веток деревьев и стал укладывать их. Она не раз поправляла его, он же чувствовал себя до смешного неумелым. Как только у них появились два относительно уютных убежища, созданные почти из ничего, Аллан впервые почувствовал уважение к девушке.
Он наблюдал, как она не спеша с помощью камня и кусочка железа, который достала из прикрепленного к поясу мешочка, высекала огонь. Способ выбивания искр буквально заворожил его. Вскоре уже горел костер, но не настолько большой, чтобы дым мог подняться над чащей и быть увиденным издалека.
Затем Аллан с отвращением смотрел, как Лита спокойно снимала с кролика шкуру. После разделки она занялась его поджариванием и протянула Аллану наколотый на сук кусок мяса с тем, чтобы он сам его изжарил.
— Никогда не смогу съесть! — запротестовал он, испытывая приступ тошноты.
