Когда я вернулся домой, моя комната показалась мне более приветливой, чем обычно, и даже почти уютной. Я взял с блюда два яблока и положил их печься на каминную решетку. Затем я погасил все огни, но от этого в комнате не стало темно – пламя камина бросало красноватый отблеск на потертый ковер и оба кресла.
Этажом ниже кашлял портной. У него был бронхит. Я уложил его в постель и прописал пить горячее молоко, смешанное с сельтерской водой. Помимо этого в доме стояла полная тишина, нарушаемая только легким шипением и потрескиванием пекшихся яблок, пряный запах которых заполнил всю комнату. Я сидел, уставившись глазами в пламя камина. Я больше не смотрел на часы, я не хотел знать, который был час и сколько еще времени мне предстоит дожидаться ее.
Вдруг мне пришла в голову тревожная мысль. Что я стану делать, если сейчас ко мне вдруг придет гость? Ведь мог же заявиться кто-нибудь такой, кого нельзя не принять и кто примется настаивать на том, чтобы разделить мое одиночество. Ну хотя бы князь Праксатин – ничего невозможного в этом не было. Он уже приходил однажды и засиделся далеко за полночь. Что я буду делать, если он сейчас войдет в дверь и сядет рядом со мной у камина? Эта в первый момент испугавшая меня мысль мало-помалу начала забавлять меня. Я представил себе, что Праксатин уже сидит здесь, а я не вижу его, потому что в комнате темно. Вот он сидит, вытянув ноги, – его голова с зачесанными назад белокурыми волосами наклонена набок, кресло скрипит и трещит под тяжестью его грузного тела, и пламя камина отражается в голенищах его до лоска начищенных сапог.
– Что ж, Аркадий Федорович, – произнес я, обращаясь к воображаемой тени, сидевшей в кресле, – нельзя сказать, чтобы сегодня вы отличались особенной разговорчивостью. Вот уже пять минут, как вы здесь, а сидите себе, нахохлившись, словно филин, и упорно молчите.
– Пять минут? – заставил я ответить воображаемого посетителя. – Я здесь уже значительно дольше, милейший доктор, и все это время наблюдаю за вами. Вы обнаруживаете явные признаки нетерпения. По-видимому, вы ждете чего-то, и время течет для вас слишком медленно.
Я кивнул головой.
– Да, да, – продолжал воображаемый гость. – У времени два вида сапог – в одних оно хромает, а в других прыгает. Сегодня в этой комнате время обуто в сапоги, заставляющие его хромать. Оно не хочет двигаться вперед.
– Вы правы, Аркадий Федорович, – вздохнул я. – Часы тянутся с убийственной медленностью.
– Вы просто не привыкли ждать, доктор, а это нехорошо. Уж я-то научился ждать. Когда я приехал сюда, то думал: ну, сколько времени могут продержаться на Руси большевики? Ну, годик, ну, самое большее, два. И я терпеливо ждал. Но теперь, после стольких лет ожидания, я знаю, что им не писаны никакие сроки. Они останутся навеки, и ныне я жду без всякой надежды. Не дожидаетесь ли и вы без надежды, милый доктор?
– Нет, – ответил я отрывисто и зло.
– Значит, вы ждете какую-то даму. Разумеется. Я должен был сразу же догадаться. Мистическое освещение, яблоки и шоколад на столе, коробка печенья и даже финики. Да и бутылочку ликера я, кажется, различаю. Только вот роз не хватает.
Он прикрыл рот рукою и кашлянул.
– Дельфтская ваза с белыми розами отлично бы украсила стол, – продолжал он. – Вы не разделяете моего мнения, доктор?
– Ах, замолчите, пожалуйста, Аркадий Федорович! – раздраженно сказал я. – Какое вам до всего этого дело?
– Ну ладно, по мне хоть бы и без роз, лишь бы вы не сердились, – донесся из глубины кресла мягкий певучий голос. – Действительно, к чему розы? Ведь это самые безличные, самые бесхарактерные цветы. Итак, вы примете ее без роз. Нет, каков парень! Здесь, в этой позабытой Богом деревушке, в этой пустыне, он ждет визита дамы! Правду говорят, что счастливцу даже петухи кладут яйца. Вообще-то здесь имеется одна женщина, которая прекрасна и стройна, как Мадонна, и кожа которой бела, как цвет яблони. Когда она говорит, то кажется, что весенний ветерок ласкает землю. Уж не эту ли даму вы дожидаетесь, доктор?
– Возможно, – ответил я.
Его снова сотряс припадок кашля. Он пододвинул стул поближе к камину.
– В таком случае ваше ожидание безнадежно, – сказал он. – Она не придет. Я тоже ждал ее, целый год я дожидался ее, но она не пришла.
– Я отлично понимаю, почему она не пришла к вам, – сказал я со смехом и тут же удивился тому, как злобно прозвучал мой смех и какой ненависти он был полон.
– Но вы полагаете, что к вам-то она уж точно придет? – спросил он. – Пожалуйста! Возможно. Вот и поглядим.
Я останусь здесь и буду дожидаться вместе с вами. Я не имею ничего против того, чтобы убедиться в противном.
– Как, вы намерены оставаться здесь? – воскликнул я. – Что это взбрело вам в голову? Вы должны пойти домой, тем более, что вы больны и беспрестанно кашляете.
– Да ну вас совсем! Не помру же я от этого кашля. В котором же часу вы ожидаете ее прихода?
– Аркадий Федорович! – заговорил я строгим тоном. – Пора закончить эти шутки. Ваше присутствие здесь неуместно. Вы уйдете, и уйдете немедленно! Да вы и сами отлично знаете, что сейчас уйдете.
Он продолжал неподвижно сидеть в кресле. Пламя в камине вспыхнуло, и мне на секунду показалось, что я вижу его лицо.
– Вот как? А вы это знаете? – заметил Праксатин. – Вы это доподлинно знаете? Вы, может быть, даже угрожаете мне? Ну батюшка, этим делу не поможешь. Этим вы ровным счетом ничего не добьетесь. Это все равно что рубить дерево хлыстом. Чем же вы намерены угрожать мне, любезнейший доктор?
– Я не собираюсь угрожать вам, – сказал я. – Вы, Аркадий Федорович, уйдете по той простой причине, что вы джентльмен.
– Да, – сказал русский после минутного молчания. – Как джентльмену, мне действительно следовало бы немедленно уйти. Но разве вам, доктор, не знакомы по собственному опыту такие душевные переживания, когда вас подмывает поступить назло, а не так, как полагалось бы? Я хочу быть с вами вполне откровенен: я ревную, я просто болен от ревности, я невыразимо страдаю от этого. Я должен уйти, но не могу. Доктор, мне просто необходимо знать, кто к вам придет.
– Возьмите же себя в руки, Аркадий Федорович! – уговаривал я его. – Я не могу отнестись к вашим словам иначе как к шутке. Вы не ревнуете, ибо не имеете к тому ни малейшего основания. Отправляйтесь спокойно домой! Я ожидаю не ту особу, о которой вы упомянули.
– Ах, если бы только вы говорили правду! – вздохнул он. – Но вы говорите неправду, и я это вижу по вашим глазам. Послушайте-ка, я сделаю вам одно предложение! Мы оба мужчины и культурные люди, пусть и заброшенные в пустыню, но все-таки культурные, не правда ли? Так вот, мы урегулируем это дело без ссоры, как подобает джентльменам. У меня с собой есть колода карт. Тот, кто вытянет более высокую карту, останется здесь, а вытянувший более низкую уйдет и не вернется. Вас это устраивает?
