Его шея и нижняя часть лица были страшно изуродованы. Ему не просто перерезали горло, а удалили губы и часть щек. Под уцелевшими глазами мертвеца висела бахрома рваного мяса, дальше — рот с двумя рядами сжатых в муке окровавленных зубов.
Корби направил луч света прямо на него. Он увидел, что это не Андрей. Мертвец ответил на его взгляд тусклым блеском своих, уже подернувшихся пеленой смерти, но по-прежнему широко раскрытых глаз. Он был черноглазым и черноволосым, коренастым, но не таким крупным, как Оскаленный. Корби узнал в нем одного из убийц — того, которого подстрелил в школе.
Казалось, он должен радоваться — теперь его врагов не трое, а только двое. Но при виде изувеченного трупа он испытывал только ужас. Чудовище не проигрывало. Оно просто списывало тех, кто был ему больше не нужен. Корби боялся, что мертвый убийца заговорит, скажет какую-нибудь жуткую гадость вроде: «ты отстрелил мне яйца, а они доделали все остальное». Он отошел от огня, его трясло. Он опустился на колени, прямо на пыльный асфальт дороги и поставил фонарь перед собой.
— Ник, Ара, — позвал он, — где вы?
— Мы снова в Москве, — ответил Ник, — только что переехали МКАД.
— Как ты? — спросил Ара.
— Похитители Андрея совсем сошли с ума, — сказал Корби. — Они убили одного из своих. Привязали его к указателю, о котором ты говорил, изрезали лицо, а вокруг зажгли огненное кольцо.
Он почувствовал ответные мысли друзей.
— Это бы угрожало и нам, — сказал Ник.
— Да, — подтвердил Корби.
— Куда ты дальше пойдешь? — спросил Ара.
— Не знаю, — ответил Корби. — Наверное, туда, куда меньше всего хочется.
«Простите меня, — подумал он, — я пока помолчу». Голоса и мысли друзей затихли вдали.
Корби провел рукой по поверхности дороги. В свете фонаря пыльный афсальт серебрился, как лунная пустыня. Ветер принес одинокий осенний лист. Он промелькнул в темноте и прибился к колену подростка. Корби поднял его. Он был влажным и холодным. «Опять кленовый», — подумал Корби.
Он оглянулся на затухающее пожарище. Остатки пламени еще подсвечивали щит указателя, и можно было прочесть надписи. Корби понял, что лист принесло с той стороны, куда уходила дорога на Белую Запь. «Значит, мне туда», — догадался подросток. Он поднял фонарь, встал с дороги и пошел дальше.
* * *
Через двести метров он услышал, как звонит телефон.
Звук был дребезжащий, механический, будто у старого аппарата. Подросток медленно пошел ему навстречу. Телефон все звонил и звонил, терпеливо. «Неужели кто-то из убийц Андрея потерял мобильник?» — подумал Корби.
Но это был не мобильник. Корби пошарил лучом фонаря по асфальту и увидел старый желтый аппарат с круглым диском — такой же, как тот, что стоял на кухне в квартире его родителей четыре года назад. Оборванный провод телефона лежал в дорожной пыли.
Корби пришла в голову дикая мысль: «Это меня». Не в силах сопротивляться, он сел на корточки рядом с аппаратом и снял трубку.
— Алло, здравствуйте, — раздался на линии мальчишеский голос, — а Рябина можно?
— Кто это? — тихо спросил Корби.
— Это его сын, — ответил мальчик. — Он еще на работе?
Корби молчал.
— Скажите, пожалуйста, он еще на работе или уже уехал? — повторил мальчик.
Трубка начала безумно дрожать в руках подростка, и ему пришлось схватить ее второй рукой.
— Алло, алло, алло, — повторял мальчик. — Вы меня слышите? Вы меня слышите?
Корби не мог ему ответить. Он не мог сказать самому себе, что его отец мертв.
— Вы меня слышите? — спросил голос в трубке. — Слышите? Ты слышишь меня?
Он менялся. Это уже был не голос мальчика.
— Ты знаешь, что это я привел тебя сюда? — поинтересовался он. — Ты знаешь, какое нас ждет будущее? Я покажу тебе другие миры. Мы вознесемся вместе.
Корби бросил трубку. Где-то далеко в стороне от дороги раздался дикий надорванный смех. Он умножался лесным эхом, бился в темноте среди деревьев. «Оскаленный», — узнал Корби. Он поднял фонарь и пошел в сторону от дороги, в чащу, в том направлении, где смеялся обезумевший убийца.
* * *
Почва была неровной, бугрящейся корнями. Подросток то и дело спотыкался о коряги. Лесная подстилка хрустела под кроссовками. В прогалинах между кленами разросся кустарник, и Корби пришлось продираться сквозь него. Свет фонаря рассеивался в листьях. Отсвет луча казался зеленым.
Через несколько десятков шагов Корби потерял дорогу из виду. Он испугался, что может просто заблудиться, заплутать в темноте между деревьев, но очень скоро ночную тишину снова разорвал дикий хохот. Теперь смеялись в два голоса. Корби понял, что к Оскаленному присоединилась его боевая подруга. Их надорванные голоса звучали по-настоящему страшно — казалось, они пьяны или одурманены. Корби била нервная дрожь, но он продолжал идти на звук. Иногда ему начинало казаться, что деревья — вовсе не деревья, листья — вовсе не листья. Они шевелились, расступались перед ним и смыкались за его спиной.
— Все! — вдруг завопил Оскаленный.
— Все! — откликнулась девушка.
— Все, все, се… се… — повторило эхо.
Корби чувствовал, как влажные листья касаются его лица, гладят его по волосам, по рукам. Он наткнулся на лесную паутинку, и она серебристой ниточкой прилипла к его щеке. Подросток нервно сорвал ее. На мгновение ему показалось, что с ним случится то же, что и с отцом Андрея.
— Все и каждый! — крикнул Оскаленный.
Корби прорвался через последнюю линию кустов и вдруг вышел на лесную тропу. Она была достаточно широкой, чтобы по ней проехал внедорожник. Над старыми колеями нависали ветви деревьев, а посередине шла еще не заросшая до конца тропинка. Корби посветил на траву у себя под ногами и увидел на ней следы. Подорожник, разросшийся по бокам от тропинки, был смят, будто по нему тащили что-то тяжелое. На листьях остались следы крови и серебристой слизи.
«Я почти пришел», — подумал Корби. Он повесил фонарь на низкий сук ближайшего дерева и усталыми руками вытер с лица холодный пот. Он чувствовал, как часто и слабо бьется его сердце. Каждое движение казалось мучительным.
— Ты в порядке? — спросил у Корби Ник.
— Если честно, я, кажется, не могу идти дальше, — признался Корби. Он сел на землю, подальше от испачканной в крови травы, прислонился спиной к ближайшему дереву.
— Мы тебя вытянем, — сказал Ара. И Корби вдруг увидел, как растет, разливается свет фонаря. Он прищурился и различил на листьях блики солнца, отраженные от ручья. Они забегали вокруг, запрыгали по стволам старых кленов. Кровь потемнела и начала запекаться, а слизь поднялась облачками пара и исчезла.
