Но сейчас время было неподходящее: на сегодня событий и так хватило. Он вернулся на Лексингтон-стрит и, поймав такси, отправился по адресу. На трель звонка с табличкой «Бернштейн» вышел лишь заспанный портье, и Гарри вступил с ним в тщетные пререкания через стеклянную дверь. Разбуженный посреди ночи портье был неприветлив. Мисс Бернштейн дома нет, уверял он и оставался непреклонным, даже когда Гарри, понизив голос, сообщил, что речь идет о жизни и смерти. Но стоило ему достать бумажник, как в глазах портье мелькнула искорка участия. Наконец он впустил гостя.
— Ее нет дома. — Портье, зевая, прятал в карман банкноты. — Уже несколько дней.
Гарри поехал на лифте: ноги его гудели, и спину ломило. Хотелось спать; нет, сперва выпить, а затем — спать. На стук в дверь, как и предрекал портье, никто не отозвался, но Гарри продолжал стучать и звать:
— Мисс Бернштейн! Вы здесь?
Ни малейшего признака жизни — до тех пор, пока он не сказал:
— Мне надо поговорить о Сванне.
Прямо за дверью прошелестел тихий вздох.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросил Гарри. — Ответьте, прошу вас. Не бойтесь…
Несколько секунд спустя тягучий и унылый голос пропел:
— Сванн мертв.
Слава богу, что она жива, подумал Гарри. Какие бы силы ни унесли Валентина, до этого уголка Манхэттена они еще не добрались.
— Можно с вами поговорить? — попросил он.
— Нельзя, — последовал ответ. Слабый огонек голоса, казалось, вот-вот угаснет.
— Лишь парочку вопросов, пожалуйста, Барбара.
— Я в животе тигра, — вяло проговорила она. — А он не хочет, чтобы я вам помогала.
Нет, похоже, и сюда они добрались.
— Вы не могли бы дотянуться до двери? — продолжал упрашивать он. — Просто вытяните вперед руку…
— Но ведь он съел меня.
— Попытайтесь, Барбара. Тигр не против. Дотянитесь.
За дверью все стихло, потом раздался шорох. Что она делала — то, что он просил? Похоже. Он услышал, как ее пальцы коснулись замка.
— Вот так, хорошо, — подбодрил он женщину. — Теперь поверните ручку.
И тут же подумал: а вдруг она говорит правду и за дверью стоит сожравший ее тигр? Отступать было поздно — дверь начала открываться. Зверя в прихожей не оказалось, Гарри встретила женщина. И запах немытого тела. После бегства из театра она явно не принимала душ и не переодевалась. Вечернее платье испачкано и порвано, кожа серая от въевшейся грязи. Гарри вошел. Женщина отпрянула назад, словно отчаянно боялась его прикосновения.
— Все хорошо, не волнуйтесь, — сказал он. — Тигра нет.
Распахнутые глаза Барбары казались опустошенными. Что за видения в них блуждали, знал лишь ее рассудок.
— Что вы, он здесь, — возразила она, — Я внутри тигра. Я в нем на веки вечные…
Поскольку у Гарри не было ни времени, ни умения разубеждать ее, он решил, что мудрее согласиться.
— Как вы туда попали? — спросил он. — В тигра? Это случилось, когда вы были со Сванном?
Она кивнула.
— Вы помните, как все произошло?
— О да.
— Что конкретно вы помните?
— Помню шпагу, она упала Сванн наклонился, чтобы поднять… — Она умолкла и нахмурилась.
— Что поднять?
Внезапно она очень смутилась.
— Как вы можете слышать меня, — спросила она, — если я в тигре? Или вы тоже в тигре?
— Возможно, и так, — ответил Гарри, не желая разбирать эту метафору.
— Представляете, мы заключены здесь навечно, — сообщила она ему. — Нам никогда не выбраться.
— Кто вам сказал?
Она не ответила, но чуть вздернула голову.
— Слышите? — спросила она.
— Что именно?
Она отступила еще на шаг. Гарри прислушался — ничего. Однако растущее беспокойство на лице Барбары вынудило его вернуться к входной двери и распахнуть ее. Лифт пришел в движение. С порога Гарри слышал его мягкое урчание. Еще хуже было другое: освещение в коридоре и на лестнице вдруг стало меркнуть, лампы теряли силы с каждым футом, который преодолевал поднимающийся лифт.
Гарри развернулся, подошел к Барбаре и взял ее за запястье. Она не противилась и не сводила глаз с двери, будто именно оттуда должен был вернуться к ней рассудок.
— На лестницу, — скомандовал Гарри и повел ее к площадке.
Нити накала ламп едва теплились. Он бросил взгляд на табличку с номером этажа над дверями лифта. Последний или предпоследний этаж? Этого он не помнил, и до наступления полной темноты на размышления не оставалось ни секунды.
Спотыкаясь на незнакомой территории, он тянул за собой девушку, отчаянно надеясь выйти на лестницу до прихода лифта на их этаж. Барбара упиралась, но он рывком заставил ее не отставать. И в то мгновение, когда его нога встала на первую ступеньку, лифт закончил подъем.
Двери с шипением расползлись, и холодное свечение умыло площадку. Источника Гарри не видел, да и не хотел видеть, но эффект был поразительный. Теперь можно было без труда рассмотреть каждое пятнышко и трещинку на стенах и потолке, каждый малейший признак порчи, зарождающейся ржавчины, подкрадывающихся гниения и распада, искусно закамуфлированные краской. Необычайное зрелище отвлекло внимание Гарри лишь на мгновение; он крепче сжал руку женщины, и они начали спускаться. Барбара не проявляла энтузиазма к побегу, однако очень заинтересовалась происходящим на площадке перед лифтом: засмотревшись, она споткнулась и налетела на Гарри. Оба чуть не свалились, но Гарри вовремя схватился за перила Разозлившись, он повернулся к ней. С площадки их не было видно, но свечение сползло по ступеням вниз, упало на лицо и руки Барбары, и под этим немилосердным светом Гарри разглядел труды разложения. Увидел гниющие зубы, отмирающие кожу и ногти. Без сомнения, Барбара увидела бы то же самое при взгляде на него, однако женщина по-прежнему смотрела через плечо назад и вверх. Источник света сдвинулся. Его сопровождали голоса.
— Дверь открыта, — произнес женский голос.
— Чего же ты ждешь? — второй голос. Баттерфилд.
Гарри задержал дыхание, когда свечение снова сдвинулось — предположительно к двери — и затем чуть потускнело, переместившись в квартиру.
— Бежим, — поторопил он Барбару.
Она спустилась вместе с Гарри на три-четыре ступени, но неожиданно рука ее резко метнулась к его лицу и ногтями разодрала щеку. В попытке защититься он выпустил ее запястье, и в то же мгновение Барбара ринулась от него — наверх.
Он выругался и запнулся, пытаясь догнать ее, но прежнюю вялую Барбару словно подменили — она сделалась изумительно проворной. Сквозь легкую вуаль света с лестничной площадки он смотрел, как она добежала до верхней ступеньки и скрылась из виду.
