Ознакомительная версия.
Наблюдения Рене Шпица ясно показывают, что обмен веществ у ребенка нельзя рассматривать как систему с замкнутой обратной связью (closed loop). Детский организм не является саморегулирующейся системой. Прикосновения – жизненно важный фактор, действие которого необходимо для регуляции телесных функций. Психиатр Майрон Хофер установил эту закономерность в серии опытов на крысах и крысятах. Однажды он пришел в лабораторию и обнаружил, что мама-крыса прогрызла в клетке дыру и сбежала. А у брошенных ею крысят уровень сердечной деятельности теперь был ниже нормального. Теоретически, их сердцам недоставало материнского тепла, и Хофер попытался согреть малышей с помощью нагревателя соответствующей температуры. Однако ритм сердечных сокращений у них оставался пониженным. Ученый понял: крысятам было мало только тепла. Тогда он попробовал гладить их кусочком ткани с запахом матери, а также имитировал их вылизывание, водя кистью по их спинкам. Каждый из этих приемов, как заметил Хофер, способствовал восстановлению нормального обмена веществ, хотя и не в полной мере.
На основании этого ученый сделал вывод: недостаточно лишь частично воспроизводить то, что крыса делала со своими крысятами. Детенышам требуется весь спектр материнских действий – тепло ее тела, запах, движение языка при вылизывании и молоко. Существенны также частота и ритм кормлений. Чтобы малыши развивались нормально, все это должно быть взаимосвязанно, происходя в одно и то же время [67] . Вышеописанное верно и для людей. Физическое, телесное присутствие другого человека важно как регулирующий фактор для циркадианного ритма, уровня допамина, иммунных реакций организма, менструального цикла и многого другого. Если телесных контактов недостаточно, млекопитающие невротизируются и даже начинают болеть.
Мы оказываем регулирующее воздействие друг на друга не только в парах, но и на коллективном уровне. В своей книге «Взаимосвязанные» (Connected) социологи Николас Христакис (Nicholas Christakis) и Джеймс Фаулер (James Fowler) показали, что даже такие личные особенности человеческой жизни, как одиночество, состояние счастья, проблемы с весом или курение, возникают под воздействием других людей – подобно распространению инфекционных заболеваний. В исследовании отмечается, что вероятность одиночества составляет 52 %, если один из друзей человека тоже одинок.
Ничего удивительного, поскольку люди обычно привлекают именно тех, кто с ними сходен. Однако, если одинок друг вашего друга, то вероятность вашего одиночества составляет уже 25 % [68] . Христакис и Фаулер намекают: следует радикально изменить представление о личности как об отдельно взятом существе и считать человека в большей мере продуктом групповой деятельности. «Курильщик, возможно, имеет не больше возможностей бросить свою привычку, чем птица – изменить направление полета всей стаи», – пишут они [69] .
Итак, тело нельзя считать чем-то автономным и замкнутым в собственной оболочке. Как пишет Томас Льюис (Thomas Lewis), «эта система с открытой обратной связью устроена таким образом, что люди неспособны быть в полной мере самодостаточными. Не то чтобы должны или не должны, но именно не могут» [70] . Границы, задаваемые поверхностью нашей кожи, – это, в определенном смысле, иллюзия. Мы постоянно обмениваемся исходящими потоками информации и энергии, а также осуществляем взаимодействие с окружающими посредством языка, феромонов, тепла, электричества, запаха и прикосновений. Эти составляющие и создают виртуальную связь – corpus callosum, – объединяющую все человеческие существа. Она нематериальна и выражена менее четко, чем ментальные связи, которые мы создаем в своих головах. Но она ничуть не менее реальна [71] . Визуально ее можно представить так, как показано на рисунке ниже [72] .
Мы представляем собой коллективный организм: каждый из нас – одним своим физическим присутствием – регулирует телесную и умственную жизнь других. «Робинзон Крузо» – фантастическая история человека, в одиночку поддерживавшего свое существование на необитаемом острове, – не более чем художественный вымысел. (Герой романа, Робинзон Крузо, очень трудолюбив, но и мучительно одинок). В наши дни мы доросли до иных фантазий. У нас появился ужасный Борг (Borg) [73] из «Звездного пути» (Star Trek). Роящийся ум индивидуумов, ограбленных собственным индивидуализмом и общающихся друг с другом без всяких личных контактов, но исключительно посредством вездесущих компьютерных сетей. Борг мертвенно-бледен и призрачен. Это тоже коллективный организм, но – рептильный, не знающий живых прикосновений. В сущности, больше похожий на ночной кошмар. И эта страшилка показывает, куда нас может завести иная технология.
Смартфон iPHONE как воплощение эротики
Но, как ни странно, наши отношения с компьютерами становятся все более интимными и осязаемыми. Точнее говоря, наши отношения с инструментами всегда включали тактильное чувство. Хорошо сделанные молотки дают чувство сбалансированности, чернильные ручки лежат в руке с приятным ощущением весомости, старая клавиатура Selectric, разработанная IBM, позволяет касаться ее клавиш с удовольствием. В этом отношении персональные компьютеры могут предложить нам многое: от ощущения бархатистой поверхности старых дискет диметром 5¼ дюйма до чувственного контакта с мышью. Как писал Майкл Хайм (Michael Heim), «компьютеры привлекательны не только потому, что полезны или красивы, – они эротичны» [74] . Однако ответить на наши прикосновения они всегда могли исключительно прямолинейно и однозначно: вы перемещали мышку и щелкали по клавише – вот и все.
С появлением наладонных компьютеров важность прикосновения усилилась благодаря их дизайну: они были разработаны, чтобы удобно лежать в руке и взаимодействовать с ней. Давайте рассмотрим четыре наладонника, которыми я пользовался. Начнем с Palm V, модели 1999 года.
Это было отличное устройство. Приятное на ощупь [75] . Оно чудесно лежало в руке и славно попискивало и вибрировало, когда я водил стилусом по его экрану. К своему удивлению, я мог быстро набирать любой текст, выбирая буквы из встроенного алфавита Graffiti.
Да, мне нравилась 5-я модель, но двумя годами позже, потеряв слух, я перешел к 7-й. Поскольку я уже не мог пользоваться телефоном, отец подарил мне Palm VII – чтобы мы могли общаться по электронной почте. Это был не очень-то красивый кирпичик с глупой антенной, которую нужно было к чему-то подвешивать. Но теперь я уже не был физически привязан к компьютеру: оказалось, что электронной почтой можно пользоваться в любом месте. Спустя еще пять лет (в 2004-м) я приобрел Blackberry – мобильный телефон со встроенным клиентом для работы с электронной почтой. По ощущениям он был не таким приятным, как Palm V, потому что приходилось вращать колесико прокрутки и набирать текст с миниатюрной клавиатуры. Его браузер с ограниченными возможностями был своего рода шагом назад – к гоферу (gopher), не имевшему графического интерфейса инструменту, который применялся для «траления» директорий Сети до тех пор, пока последняя не оформилась в виде современного Интернета.
Все три модели имели тактильный интерфейс. Однако в 2008 году я приобрел iPhone – и он стал для меня откровением. Его память оказалась в 1700 раз больше, чем у Blackberry, а само это устройство являло собой отличный пример динамики push-pull в действии. Однако самое сильное впечатление производил интерфейс.
Все три моих первых смартфона не допускали полного контакта с ними: нужно было обязательно тыкать в них специальными палочками или крутить колесики на боках. Все они не были предназначены для отклика на прикосновение. В этом смысле iPhone – полная им противоположность. Незачем водить стилусом по его поверхности: на это устройство не ответит. Чтобы поработать с ним в холодный денек, с руки придется снять перчатку. А чтобы этот смартфон «разбудить», нужно провести пальцем по его поверхности так, словно поглаживаешь маленького зверька. Как-то раз я взял лапу своего кота Элвиса и провел по iPhone его коготком: хотел знать, заработает он или нет. Заработал. Хотя вместо стилуса выступил мой кот. Прямое и непосредственное прикосновение – вот на что готов откликаться iPhone.
И значит, чтобы его использовать, вы должны быть живым . Для робота такое устройство – все равно что бесполезный кусок металла. Как зверек или ребенок, iPhone нуждается в том, чтобы его коснулось живое существо – тогда он покажет себя во всей красе. Под его экраном скрываются тысячи крошечных емкостей, способных отдавать свои заряды общей флеш-памяти. Измеряя результирующий потенциал, центральный процессор определяет, в каком месте пользователь коснулся экрана.
И, как и вестибулярный аппарат во внутреннем ухе человека, это устройство умеет «держать равновесие». Если вы повернете iPhone, экран тоже повернется – так, как требуется для того, чтобы быть у вас прямо перед глазами. Смартфон исключительно чувствителен к любому движению – как подвижный шарик в деревянном лабиринте. В этой детской игре шарик ведет себя в точности как живой – вертясь и издавая соответствующие звуки. Любые, даже самые незначительные ваши движения заставляют его двигаться по лабиринту именно так, как вы хотите.
Ознакомительная версия.
