Если бы «великий и могучий» не поскупился и дал каждой категории напитков свое неповторимое название, то и разбираться в нашей истории было бы гораздо легче. А так неподготовленному человеку сложно самостоятельно ориентироваться в принятых прежде наименованиях; ему и в голову не приходит, что знакомые ему термины в те времена имели совершенно иной смысл. Поэтому в данной книге я еще не раз буду возвращаться к этой теме и везде, где возможно, дополнительно разъяснять нюансы исторической терминологии, потому что, не наведя ясность в этом основном вопросе, бесполезно пытаться понять историю русских крепких напитков. Особенно когда речь идет об исторических документах. Если там встречается слово «вино» применительно к крепкому спиртному напитку, то это значит, что речь идет именно о вине; а если встречается слово «водка», то для того, чтобы понять, какой напиток скрывается под этим названием, необходимо оценить время действия и сопутствующие обстоятельства.
Часть 1
Легенды и реальность
Если набрать в интернет-поисковике «история русской водки» и по результатам поиска составить некое представление об этой самой истории, то в возникшей картине обязательно будут присутствовать те или иные фрагменты из двенадцати пунктов, которые составляют основу сложившейся мифологии, ничего общего с исторической действительностью не имеющей. Поскольку девять из двенадцати легенд содержатся в книге В. В. Похлебкина «История русской водки» [10], которая впервые вышла в 1991 г., то именно этому произведению принадлежит «заслуга» формирования в умах общественности, в том числе и части «специалистов», искаженного представления об истории достаточно важной части русской материальной культуры.
Если обобщить материалы многочисленных статей, ежегодно появляющихся в различных печатных и интернет-ресурсах в преддверии «дня рождения русской водки», сайтов музеев водки, многочисленных сайтов алкогольных фирм и просветительских сайтов добровольцев-энтузиастов, то картина будет выглядеть следующим образом:
С водкой (иногда пишут более корректно – «с крепким алкоголем или aqua vitae») русских познакомили генуэзцы. Обычно называются даты двух посольств – 1386 и 1429 гг.
В качестве начального периода производства водки (иногда пишут «начала винокурения») чаще всего указываются 1448–1478 гг.
Нередко авторство водки приписывается некоему монаху Исидору из Чудова монастыря, который в 1430-х годах впервые произвел перегонку спиртного из зерна.
Первая царская монополия на производство спиртных напитков устанавливается в 70-х годах XV века. А всего в истории России насчитывается шесть периодов монополии.
Разные авторы называют разные даты открытия первого кабака. Чаще всего встречаются 1533 и 1555 гг. Но все единодушны в утверждении места – Москва, Балчуг – и в том, что в кабаках можно было только пить, а закусывать было нельзя.
Официальный термин «водка», установленный в законодательном порядке, впервые появляется только в указе императрицы Елизаветы Петровны «Кому дозволено иметь кубы для движения водок», изданном 8 июня 1751 г.
В 1765 г. Екатерина II даровала дворянам (и никому более) право винокурения, причем только для себя, и с этого момента начался золотой период русского водочного искусства.
Идеальную формулу водки вывел Д. И. Менделеев. Он же установил ее каноническую крепость 40 % по объему. Под его руководством была разработана рецептура водки, которая в 1894 г. была запатентована правительством под названием «Московская особенная». А 1 февраля (иногда пишут «31 января») 1865 г. – дату защиты Менделеевым диссертации под названием «Рассуждение о соединении спирта с водой» – надо праздновать как день рождения водки.
Только с 1881 г. (кто-то пишет «с 1885», кто-то – «с 1895») началась продажа водки бутылками. До этого продавали только чарками и ведрами.
Поляки пытались оспорить приоритет России в изобретении водки и даже подали иск в международный арбитражный суд. И этот суд в 1982 г. безоговорочно признал приоритет России в создании водки и то, что водка является оригинальным русским напитком.
Русская водка (в отличие, например, от польской) всегда делалась только из зерновых культур и только на родниковой воде.
Самогон является историческим национальным русским напитком.
Как правило, любая мифология складывается из причудливого переплетения действительно имевших место событий и более или менее талантливых придумок. Поразительно, но в данном случае все перечисленные, ставшие уже почти каноническими фрагменты целиком и полностью являются плодом человеческой фантазии. И эта фантазия закрыла плотным покрывалом действительную историю создания и совершенствования русских крепких алкогольных напитков.
Очевидно, что лучшим способом сорвать эту завесу устоявшейся лжи является разбор каждого утверждения на основе имеющегося фактологического материала.
Чем и займемся.
1. О первом знакомстве русских с крепким алкоголем
Легенда 1. С водкой (иногда пишут более корректно – «с крепким алкоголем или aqua vitae») русских познакомили генуэзцы. Часто называются даты двух посольств – 1386 и 1429 гг.
Доктор исторических наук И. В. Курукин в своей книге «Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России» четко и ясно пишет «…сведений о визите в Москву генуэзских посольств в 1386 г. или в 1429 г. и тем более о демонстрации москвичам спирта ни русские летописи, ни итальянские документы не содержат» [11]. Собственно, на этом можно было бы и поставить точку, так как опровергнуть заявление авторитетного ученого можно только одним способом – предъявить соответствующий документ или хотя бы выписку из него, с четкой ссылкой на первоисточник. Но таких ссылок ни в научном обороте, ни в ином информационном пространстве никто и никогда еще не привел.
Но мне представляется интересным попытаться разобраться в истоках возникновения этой легенды. Исходной точкой нашего исследования следует взять книгу В. В. Похлебкина «История водки», поскольку только там содержится «обоснование» дат посещений генуэзцами Москвы.
Вот что об этом пишет В. В. Похлебкин: «Известно, что в 1386 году генуэзское посольство, следовавшее из Каффы (Феодосия) в Литву, привезло с собой аквавиту[1]. … С этим крепким напитком ознакомили и царский двор, однако его признали чрезвычайно крепким и возможным для употребления лишь как лекарство и исключительно разбавленным водой» [12].
И в другом месте: «В 1386-м году генуэзское посольство, направлявшееся в Литву через Московское княжество по случаю обращения Витовта и литовского народа в католичество демонстрировало винный спирт Московским боярам. Однако не как напиток, а в качестве лекарства. В 1429 году генуэзцы также проездом в Литву на Тракайский съезд, где Витовту должен был быть присужден королевский сан, показывали аквавиту при дворе Василия III Темного[2], но она была признана слишком крепкой, непригодной для питья. Генуэзское посольство везло аквавиту в Троки Витовту, но из описания семинедельного празднества совершенно неизвестно, был ли этот подарок там воспринят как напиток и был ли он предложен гостям для застольных возлияний. Скорее всего, и в этом случае аквавита (а может быть, уже и коньяк?!) была воспринята только как лекарство[3]» [13].
Через несколько страниц В. В. Похлебкин возвращается к этой теме: «Как известно, историк XVIII века М. Чулков, занимавшийся изучением русской экономической истории, и особенно истории внешней торговли России, писал вполне определенно как о само собой разумеющемся факте: „Что ж принадлежит до винокурения, то оное около четвертагонадесять столетия перенесено к нам из Италии от генуэзцев“[4]» [14].
Из приведенных ссылок должно следовать, что о данных фактах В. В. Похлебкину стало известно из произведений Успенского, Карамзина и Чулкова.
Вот что пишет Успенский: «Весьма вероятно, что вскоре по изобретении искусства курить горячее вино, посредством Генуэзцов, владевших тогда приморскими местами ныняшняго Таврическаго полуострова, сделалось оно известным и в Южной России; но когда именно с достоверностию утвердить не можно. Сочинитель Истории о Таврии относительно сего весьма правдоподобно полагает, что в нынешней России появилось оно около 1398 года по Р. Хр. таким образом: „Генуэзцы, жившие в Таврии, избегая насилия Кипчакскаго войска и удаляяся в Украйну, в коей царствовал тогда Витольд, ввели пагубное искусство винокурения, что сделалось източником невоздержания и беспорядков. Немедленно напиток стал общим“» [15].
Не рассматривая эту довольно спорную цитату по существу, взглянем на нее с точки зрения пригодности для вышеприведенного утверждения В. В. Похлебкина. И мы видим, что Успенский не дает ни малейшего основания применять причастие «известно», так как он всего лишь «полагает», хотя и использует выражение «правдоподобно». А все остальное (Литва, царский двор, 1386 г., излишняя крепость) у Успенского просто-напросто отсутствует. Может быть, идею связки «Литва – генуэзцы» В. В. Похлебкин позаимствовал у А. В. Терещенко, автора книги «Быт русского народа», изданной в 1848 г. Говоря о времени знакомства России с водкой, А. В. Терещенко пишет: «Правдоподобнее полагать можно, что водка появилась у нас не ранее 1398 года: тогда уже генуэзцы доставляли водку в Литву и ознакомили нас с пагубным напитком» [16]. При этом автор также ссылается на Успенского, прикрывая свои фантазии по поводу Литвы его авторитетом.
