Героиня Капоте, конечно же, не принадлежала к последователям христианской науки, как Одри, но актриса нередко говорила: «Если вы чаще, чем обычно, проходите мимо человека с пирожными, можете считать, что перекусили?» Подобные замечания помогали ей мириться с ролью девицы сомнительного поведения. Но одного человека не удалось провести. Им был сам Трумен Капоте.
Одри была в кругу близких друзей романиста, в числе его «любимых людей», как он говорил. Но автор видел исполнительницей роли не Одри, а Мэрилин Монро. Мэрилин была идеальным олицетворением героини Капоте. Кроме того, она была актрисой, чья самозабвенность, столь же полная, как и у Холли, как бы оправдывала eё и освобождала от ответственности за свои поступки. «Мэрилин была бы совершенно восхитительна», – упрямо настаивал Капоте, И хоть писатель любил Одри, он считал, что она «абсолютно не подходит к этой роли».
Но Монро была связана контрактом со студией «XX век-Фоке», и было слишком дорого «брать eё взаймы». «Парамаунт» давил на Одри, настаивая, чтобы она приняла решение. Режиссер Бегейк Эдвардс заверил, что образ Холли будет «очищен самим стилем, в котором намечено снимать фильм». После первой же сцены, обещал Эдвардс, не останется никаких сомнений, что хищническая натура Холли – всего лишь очаровательное заблуждение. Так и произошло на самом деле.
Первые кадры сделаны с сюрреалистической новизной – гораздо более редкой в 1961 году, чем позднее, когда кино стало часто превращаться в откровенную фантасмагорию. В черном платье от Живанши, с ниткой крупного жемчуга на шее, в длинных перчатках из черного шелка и с прической, напоминающей черный ананас, который она несет с изяществом аборигенки, переносящей на голове свои пожитки, Одри выходит из желтого такси на безлюдную Пятую Авеню, освещенную утренними лучами солнца, и направляется к витрине ювелирного магазина «Тиффани». Мерцающие камешки за стеклом – как это ни маловероятно, но оставленные в витрине на ночь – создают ироничный контраст пластиковой чашке кофе и «пролетарской» булочке в руке героини. Это был эпизод, стилизованный под телевизионную рекламу. После такого вступления не подумаешь ничего худого о Холли Гоулайтли.
Снимаясь в этом эпизоде, Одри нервничала. Камера преданного друга, оператора Франца Планера, оставила вне поля зрения то, что актриса, конечно же, заметила: тысячи любопытствующих нью-йоркцев ни свет ни заря поднялись со своих постелей и выстроились вдоль кордона полицейских, которые закрыли вход на Пятую Авеню на несколько часов. Актрису не устраивала даже датская булочка. Одри ненавидела эту маслянистую и слоистую булочку и спросила, можно ли eё заменить на мороженое. «Нельзя», – ответил Бегейк Эдвардс. У него и без того по горло хватало забот. Съемки надо было закончить к 7.30, так как в Нью-Йорке в это время находился советский руководитель Никита Хрущев, а собиравшиеся здесь толпы все более раздражали полицию и службу безопасности.
Одри беспокоили те двусмысленности, с которыми ей неизбежно придется столкнуться в ходе съемок фильма. Идти к «Тиффани» подобно манекенщице на подиуме, когда окружающий фон и вечернее платье создавали ощущение комического диссонанса – это одно. Совсем другое дело играть с партнером по фильму Джорджем Пеппардом, исполнявшим роль писателя, подружка которого, Холли, врывается к нему всякий раз, когда ей надо скрыться от своих «поклонников». Одри играла, «основываясь на инстинкте», или в точности следовала режиссёpской подсказке, как бывало с Билли Уайлдером. Пеппард работал по системе Станиславского, тщательно и заранее анализировал свою роль. Нельзя сказать, что у них с Одри что-то не ладилось. Они просто не очень симпатизировали друг другу. В «Завтраке у Тиффани» партнером Одри впервые – исключая во всех отношениях неудачные «Зеленые особняки» – был актер примерно eё возраста. До сих пор она представала либо неземным существом, либо восхитительным ребенком, за которым гоняются мужчины солидного возраста и никак не могут поймать. Пеппард в роли писателя – это представительный мужчина, но отнюдь не свободный. Он в определенном смысле на содержании, так сказать, привязан «шнурками от кошелька» к более зрелой (и более богатой) женщине, которую играет Патриция Нил. Персонаж Пеппарда ныне воспринимался бы как парень для любых услуг, «полуночный ковбой», способный ублажать мужчин, женщин и бог знает кого. Холли становится, скорее, его напарницей, чем возлюбленной. И хотя это освободило Одри от одного повода для беспокойства, это же оставило в ней ощущение неполноты своей роли. Холли в этом фильме демонстрирует больше чувств к коту, чем к Пеппарду.
То, что наделяет образ Холли некой особой чистотой, в которой Одри находила успокоение, отсутствует в сценарии. Это – мелодия Генри Манчини «Лунная река», наверное самое замечательное его творение. Упоминание в ней о «Моем друге Гекльбери» вряд ли подходит «горожанке» Холли, но удачно намекает на eё сельское происхождение и прошлое сбежавшей жены деревенского ветеринара. Одри напевает эту песню под гитару, сидя на пожарной лестнице, и мы слышим печальную мольбу «порхающей бабочки» о невинности и простоте. «Лунная река» – это лейтмотив, на который настраивается сложный и даже двусмысленный образ. Манчини мягкую меланхоличность и грустный лиризм песни объясняет влиянием Одри. «Я понял, как мне следует писать эту мелодию в первое же мгновение нашей встречи с Одри. Я в точности знал, как будет звучать песня, когда она запоет eё своим слегка хрипловатым голосом». Это крайне редкое явление в кино, когда песня так тесно связана с образом героя фильма и следует за ним повсюду. Но это был именно тот случай. «Лунная река» была «аурой» Одри на протяжении многих лет.
Когда вспоминают «Завтрак у Тиффани», то обычно говорят о начальной сцене, незабываемой мелодии и многолюдной вечеринке, где загорается чья-то шляпа. И это – несомненная заслуга актрисы, что eё присутствие в фильме вызывает забвение главного – навязчивую тему алчности и эксплуатации человеческой доверчивости. В ленте нет ни одного сколько-нибудь значительного персонажа, который не жил бы за чужой счет. Холли не является исключением. Это традиционная кинофигура «маленькой заблудшей девочки». Незапятнанный образ Одри – оправдание алчности, что составляет главный мотив фильма. «Пришли мне список пятидесяти богатейших мужчин Бразилии», – требует она, всхлипывая, когда миллионер из Рио бросает ее. Она решает лететь на юг и заняться разработкой тамошних «золотых рудников». Ее упрямство вызывает смех. Когда герой Пеппарда говорит: «Я не могу ничем ей помочь, и она ничем не может помочь сама себе», – в это очень трудно поверить.
Когда Холли идет «грабить» магазин, она снова вызывает улыбку – так наивен eё расчет на удачу. Чашу в виде золотой рыбы она прячет под своей меховой шапкой. Но в то мгновение, когда она переживает настоящую боль, получив известие о внезапной смерти брата, мир игры, где она существует, неожиданно и мрачно становится миром несчастного детства, столь мучительным, что режиссёp не требует от Одри показывать эти страдания. Вместо этого героиня устраивает попойку и засыпает среди летающих вокруг перьев из подушки. Пеппард пытается покончить со своей зависимостью от Патриции Нил, а она в ответ на это просто выписывает ему чек, чтобы он мог съездить вместе с Холли на Карибы. Весь цинизм этой богатой дамы воплощается в eё подписи на чеке. Холли по контрасту с ней остается нравственно неграмотной, но чистой и наивной девушкой. И мы верим этому не в последнюю очередь благодаря убедительности самой Одри Хепберн.
То, что в роли Холли снималась Одри, сделало «Завтрак у Тиффани», по точному наблюдению критика Марджори Розен, фильмом, который можно было смотреть всей семьей. Но важно также не вырывать его из контекста своего времени. Элизабет Тэйлор в «Баттерфилд, 8», более реалистичном фильме, снимавшемся в том же году, что и «Завтрак у Тиффани», и тоже о девушке по вызову, пришлось заплатить страшную искупительную цену, отдав свою жизнь за грехи плоти. Пуританская мораль все eщё продолжала царить в американском кино. И только в своей печальной комедии «Квартира» с участием Ширли Мак Лейн Билли Уайлдер сумеет доказать, что женщина может переспать с несколькими мужчинами и при этом не утратить симпатии зрителей. Мак Лейн сделала подобную аморальность простительной, но Одри смогла скрыть eё от зрителя. Факел благопристойности истинной леди вскоре перейдет к Джулии Эндрюс. Она сменила Одри в этой роли, продолжив, по тонкому замечанию Марджори Розен, eё «роман с консервативной Америкой». Это те, кто посещал кинотеатры целыми семьями и для кого, собственно, и предназначался «Завтрак у Тиффани». Одри не имела равных, когда нужно было изобразить (если пользоваться словами одного из «друзей» Холли) «лгунью, но настоящую лгунью при этом».
