- Что вам нужно еще?
- Халат, чалму и иголку.
Оказалось, что факир остался без костюма и реквизита. Я достал для него все, что было нужно, заказал литографированные афиши и привез факира в Вильнюс, где тогда гастролировал наш цирк.
Чинизелли, увидев Бен-Али, с сомнением покачал головой:
- Как вы договорились?
Я ответил, что Бен-Али просит двадцать процентов со сбора и на этих условиях я подписал контракт.
- Вы с ума сошли! - закричал Чинизелли.- Двадцать процентов! За что? Вы ничего не понимаете в цирковом деле! Вам бы, молодой человек, оставаться на конюшне.
Я обиделся и сказал что-то резкое. Обиделся и Чинизелли. Целую неделю он со мной не разговаривал.
Первое выступление Бен-Али должно было состояться в субботу. К концу дня я зашел к кассиру, чтобы узнать, как идут дела. Признаюсь, этот ответ поверг меня в смущение. Неужели Чинизелли был прав, а я по молодости и по горячности промахнулся? Но на второй день дела пошли лучше, а на третий на окошечке кассы появился аншлаг: "Все билеты проданы".
Бен-Али резко поднял сборы. Я торжествовал.
Однажды я столкнулся с Чинизелли у входа в цирк.
- Послушайте, молодой человек,- сказал Чинизелли, улыбаясь и потирая руки.- Хватит дуться. Мы решили дать Бен-Али не двадцать процентов, а тридцать!
Бен-Али именовал себя гипнотизером, хотя никакого отношения к гипнозу не имел. Он просто дурачил публику, но дурачил так живо, так весело, что никто на него не обижался. Например, он прокалывал иглами язык и руки не только себе, но и желающим из публики. Для этого он вызывал на манеж двоих помощников и, проколов им языки, соединял между собой цепочкой. Весь цирк гомерически хохотал, когда, взяв цепочку, Бен-Али начинал водить "проколотых" по манежу, и они послушно ходили за ним с высунутыми языками.
В числе трюков, показываемых "факиром", было "Распятие на кресте". На манеж выносили большой деревянный крест и к нему "прибивали" Бен-Али. Зрители ахали, слыша, как стучат молотки. Но распятый чувствовал себя совсем неплохо: он висел наподобие окорока или колбасы: его держал на кресте ловко замаскированный крюк, за который он цеплялся воротником, а гвозди можно было прибивать, это не имело никакого значения.
Был в репертуаре Бен-Али и коронный трюк всех "гипнотизеров" - каталепсия. Он приводил в "каталепсическое" состояние человека, клал его на- спинки двух стульев: головой на одну, пятками -на другую. Человек становился будто деревянный, на него можно было сесть и даже встать: но под костюмом человека находилась невидимая зрителям доска.
Конечно, для исполнения всех этих трюков Бен-Али заранее находил ассистентов из числа безработных, соглашавшихся ему помогать. Эти люди во время представления сидели в зрительном по вызову "факира" как будто бы выходили из публики. Платил им Бен-Али от рубля до пяти, в зависимости от трюка. "Каталепсия" проделывалась с постоянным партнером.
По сути дела, Бен-Али занимался обманом. Да и не он один был таким. Так же морочили народ все другие "индийские факиры", выступавшие не только в провинции, но и в крупных цирках. "С разрешения начальства" они занимались "гипнозом", глотали лягушек, гвозди и камни. Все это не имело ничего общего с подлинным искусством. Факиры приносили немалый вред, насаждая дурные вкусы, дискредитируя настоящих манипуляторов и иллюзионистов, среди которых было немало выдающихся мастеров.
Надо сказать, что рука у меня оказалась "легкой". После выступлений у Чинизелли дела у Бен-Али поправились, пошли в гору. Скопив изрядный капиталец, Бен-Али приобрел даже дом, кстати, тот самый, в подвальном помещении которого он некогда обитал.
Бен-Али продолжал уговаривать меня сделаться иллюзионистом. Его поддержал Станевский. Он даже дал адрес: Берлин, магазин фокусов Хорстера.
Признаться, я был несколько разочарован. Мне всегда казалось, что фокусники сами придумывают свои трюки.
А тут, оказывается, существуют магазины, где желающим предлагают готовые фокусы, где на прилавках и полках стоят всевозможные "таинственные столики",
"сундуки-молнии" и "неисчерпаемые ящики", где фокусы можно выбрать, точно галстуки или перчатки. Позднее я узнал, что это не совсем так и что всякий уважающий
себя фокусник сам придумывает все трюки, которые он демонстрирует перед зрителями, и что в магазин обращаются либо любители, либо такие начинающие артисты, как я.
Магазин фокусов Конрада Хорстера был известным, но не лучшим. Имелись другие, более солидные фирмы. Одна из них находилась в Ганновере. Ее владельцем был некий Баш. Красочные рекламные проспекты, отпечатанные на глянцевой бумаге, гласили, что у него "в 22 комнатах демонстрируются 5000 аппаратов и моделей". Баш любил, чтобы на плакатах его изображали в обнимку с чертом, который что-то нашептывал ему, по-видимому, сообщая новые трюки. Тут же рисовались смерть с косой и ангелочек, высыпавший из цилиндра цветы и карты. Такова была традиция.
Широкой известностью пользовались также фирмы Янос-Бартель в Гамбурге и Хоктис в Париже. Как бы там ни было, но под влиянием Бен-Али и Станевского я обратился к Хорстеру и приобрел у него свой первый "волшебный" аппарат. Он представлял собой небольшой ящик, ярко раскрашенный, на высоких ножках. Все стенки его открывались. К ящику были приложены чертежи с описанием трюка. Но приобрести в магазине "волшебный" ящик - мало, надо еще научиться им пользоваться. И вот, чтобы этому научиться, я поступил в "Адскую академию".
Иной читатель подумает, что я его мистифицирую: что это за "Адская академия"? Но такое "учебное" заведение существовало, оно помещалось в задних комнатах того же магазина Хорстера. Здесь опытные люди давали несколько практических уроков обращения с купленной иллюзионной аппаратурой. А когда ученик все как следует осваивал, ему выдавался специальный диплом об окончании этой "Академии". Такой диплом дали и мне. Есть диплом этой забавной, несмотря на устрашающее название, "Академии" и у моего коллеги - фокусника А. А. Вадимова (Алли-Вада), он также купил свои первые аппараты у Хорстера. Хорстер научил меня технике исполнения трюков, но, если так можно сказать, сюжет номера я придумал сам.
Свой номер я назвал "Омоложение", и заключался он в следующем. Из-за кулис появлялась старуха. Я приглашал ее в ящик. Старуха входила. Ящик закрывался. Я прокалывал ящик со всех сторон шпагами, вонзал сверху вниз пику, когда же шпаги извлекались, а ящик открывался, в нем вместо старухи оказывалась молоденькая девушка.
Моей помощницей была дочь Чинизелли - Матильда. Это она, одетая старухой, пряталась в ящик, а затем выходила из него преображенной. Первое время я больше всего боялся, как бы не задеть Тилли шпагами. Но Тилли была очень ловкой и гибкой девушкой, и она, собравшись в комочек, находилась в безопасном месте и умудрялась сбросить с себя костюм старухи и парик. Через некоторое время я научился мгновенно прокалывать ящик со всех сторон.
Мы усложнили трюк, сделали его более эффектным. Теперь, когда стенки ящика разваливались, Тилли появлялась из него в пышном белом платье с оборками и лентами, в модной шляпе с перьями, с зонтиком и собачкой в руках.
Номер "Омоложение" оставался в моем репертуаре долго.
Позже я проделывал его с двумя лилипутами. Изображая старуху, они становились друг другу на плечи. Этот же номер я в свое время разоблачил в печати, показав, как надо прокалывать шпагами ящик, чтобы не задеть разместившихся там лилипутов, куда прячутся костюм и маска старухи.
По совету Бен-Али, я обзавелся "восточным" халатом из золотой парчи с красным поясом и чалмой. Особенно я гордился халатом, который старался почаще распахивать, чтобы все видели его шелковую подкладку.
Единственно, что тогда терзало меня, так это то, что я никак не мог придумать себе звучный цирковой псевдоним. Моя собственная фамилия - Ренард - мне не нравилась, казалась мне недостаточно звучной. Я долго старался придумать что-нибудь оригинальное, звучное, короткое, сразу запоминающееся. Я завидовал Радунскому и Станевскому, которые нашли замечательный псевдоним "Бим-Бом", и мечтал подобрать что-либо в таком же духе. Все в цирке знали об этом и старались мне помочь. Каждый считал своим долгом предложить мне какую-нибудь фамилию, и так меня измучили этим, что в конце концов я начал прятаться от людей.
Как-то вечером после работы мы втроем: Станевский, его жена, Антонина Яковлевна Бабурина, и я - возвращались в гостиницу. Антонина Яковлевна в прошлом была женой богатого московского купца. Большая поклонница цирка, она влюбилась в Станевского, добилась развода с купцом и вышла замуж за Станевского. Ее увлечение мужем было так велико, что кафе, которое она открыла в Москве, на Тверском бульваре, она назвала "Бом". Кстати, об этом кафе упоминает А. Н. Толстой в своем романе "Хождение по мукам".
