Разумеется, что для адекватной оценки разнообразных жизненных ситуаций, для быстрого понимания требований хозяев, для полноценного общения с окружающими хорошая собака должна быть умна. Найти рациональное определение качеству собачьего ума весьма сложно. Сюда мало включить лёгкую обучаемость, способность к обобщению, к верным умозаключениям на основании опыта, память. По-настоящему хорошая собака обладает некой не вполне объяснимой интуитивной способностью чувствовать событие, особенно — опасность, явно до того, как оно может быть воспринято известными органами чувств или даже до его наступления. Более того, хорошая собака способна и к правильным упреждающим действиям по своему предчувствию. И ещё она умеет как-то сразу и безошибочно определить, хороший перед ней человек или плохой. Несомненно, именно эти свойства имели в виду древние составители Авесты, когда утверждали, что умом собаки держится мир.
Хорошая собака не может быть трусливой. Трусость подавляет в ней лучшие качества точно так же, как и в человеке, превращая ум в хитрость, а сообразительность в изворотливость, стойкость же в упрямство. И всё это в итоге обращается против желаний и интересов хозяина. Краеугольный камень хорошего поведения — смелость. Смелая собака экспансивна: её энергия, её нормальная природная агрессия направлены на покорение внешнего, за пределами стаи, мира. У трусливой же собаки реализация агрессии направлена на знакомое, относительно безопасное, т. е. на членов своей стаи, на хозяев. Фрустрация, порождённая трусостью, выражается в разных формах: от постоянной замкнутости и низкой контактности (когда можно говорить о склонности к оцепенению при страхе) до регулярных покусов хозяина и членов его семьи (высокая раздражимость при злобно-трусливом поведении), включая между указанными крайними проявлениями и такие неприятные моменты, как деструктивное поведение (порча вещей) и преднамеренное нарушение порядка. В любом случае трусость затрудняет процессы обучения и воспитания собаки и, что немаловажно, сильно снижает удовольствие от общения с нею.
Хорошая собака обладает нормальной, т. е. поддающейся коррекции и контролю, агрессивностью. «Мы не знаем ни одного живого существа, которое способно к личной дружбе и при этом лишено агрессивности», — писал К. Лоренц, имея в виду внутривидовую агрессивность, кою собаки в несколько преломлённой форме переносят на людей. И ещё: «…внутривидовой агрессивности без её противника, любви, бывает сколько угодно, но любви без агрессии не бывает». Здесь в первую очередь следует рассмотреть проблему разведения «безопасных» собак, чем много лет озабочены британцы, а в последнее время также и собаководы континентальной Европы, преимущественно из стран, где «зелёные» дорвались до власти. Устоявшуюся в Великобритании традицию разведения собак для «массового потребителя» можно охарактеризовать как полифакторный негативный отбор по агрессивности. Но можно и как селекцию на превращение собаки из высокоразвитого существа в диванное животное с довольно примитивным поведением и отсутствием каких-либо душевных качеств. Ведь «проблемы безопасности» порождаются не только наличием у собаки мало-мальски сильного характера, но и живым темпераментом, и потребностью в познании мира (исследовательской активностью, которая, в частности, тем выше, чем выше интеллект), и сложным социальным поведением, лежащим в основе установления отношений по разделительному принципу «свои» — «чужие». А значит, для достижения нужного результата посредством разведения выгодно, наряду с прямым «гашением» агрессивности: «растянуть» время формирования взрослого поведения, по возможности сохранив пожизненный инфантилизм; довести флегматичность до самых крайних пределов; вообще понизить функциональную активность головного мозга. Идеальным выражением указанной тенденции является некий живой аналог тамагочи, обладающий легко удовлетворяемыми животными потребностями, и только. Делай с ней всё по режиму, тогда рано или поздно выработаются условные рефлексы. Скулит у миски, — дело ясное, надо сыпануть гранул из пакетика. Ноет у двери — тоже понятно, хочет гулять. А коли живность потребует участия в процессе размножения, её желания можно упредить кастрацией: в англосаксонском мире у абсолютного большинства собак их естественные права урезаны хирургическим способом. Причём кастрация широко рекомендуется тамошними зоопсихологами как простое и эффективное средство против агрессивности и избыточной активности. В общем, «безопасная» собака — довольно вяло и плоско живущее животное, почти безразличное к своему окружению. Её поверхностная привязанность к ухаживающим за нею людям является для последних удобоваримым суррогатом любви, вполне достаточным для того, чтобы получать удовольствие от общения с «кусочком живой природы». А то, что данной собачке сменить хозяев — раз плюнуть, мало кого задевает за живое. В действии золотое правило «массовой культуры»: «имитация, которую охотно принимают, лучше труднодостижимой подлинности». И здесь мы напрямую сталкиваемся с ужасающим симптомом западной городской цивилизации — непониманием Настоящего, неспособностью к его восприятию и, как следствие, его отторжением. Отторгается всё, что не вписывается в общую стандартизированную картину искусственного комфорта, обеспечивающего радости мещанского бытия. И этот канализированный путь пагубен не только для собак, но и для самого человека.
В системе мировоззренческих координат, основанной на псевдодемократических ценностях и правах человека, центральное место занимают не Бог и даже не человек, а сами по себе декларируемые ценности и права. Это так, даже если американцы не один, а сто раз на каждом долларе напечатают рекламный слоган своей религиозности. Указанные ценности, между тем, обладают некоторыми свойствами живых организмов: они, в частности, быстро размножаются посредством законодательных органов и захватывают пространство целых государств, вытесняя из употребления, а потом и из сознания людей традиционные представления о справедливости, чести, моральности, греховности, в том числе и заповеди, сформулированные в великих вероучениях. А подменять мораль и совесть любыми, даже самыми совершенными законами нельзя, потому-то культура и цивилизация вовсе не одно и то же. В культурном обществе невозможны эксцессы, подобные дикому истреблению ротвейлеров (как то случилось в Великобритании пятнадцать лет назад) либо недавней кампании по ликвидации пит-бультерьеров и ряда других подвернувшихся под руку пород, прокатившейся по многим странам Европы и сопровождавшейся убийствами собак, избиениями их владельцев и прочими выходками идиотов, успешно зомбированных средствами массовой информации.
Трудно отрицать, что в странах западной цивилизации широкая общественность исполнена гуманизма и любит животных. Готова прямо-таки задушить в своих объятиях. Потому добилась запрета купирования ушей и хвостов (пусть себе травмируются; но отчего-то кастрация к разряду запрещённой вивисекции не отнесена). Потому не позволяет использовать жёсткие методы дрессировки (кому очень надо, спортсмены, военные и полицейские, втайне всё равно, конечно, их применяют; а вот «массовый потребитель» таковой возможности практически лишён и от собак с приличными, сильными характерами вынужден избавляться). Но для собак куда лучше было бы, если бы общественность вместо лицемерной, липкой любви и раздутого, навязчивого гуманизма испытывала к ним элементарное уважение. А что никакого уважения нет и в помине, легко подтвердить примерами. В Англии, скажем, вполне нормально явление, когда специальная полицейская бригада в защитных костюмах «а ля космонавт» и с петлями в руках входит во двор, где, как следует из соседского доноса, содержится агрессивная собака, затем, невзирая на протесты хозяина, ловит эту собаку, суёт в клетку и увозит в участок на сутки-другие для обследования зоопсихологом. И если собака позволит себе хотя бы символически огрызнуться на ловцов или «исследователей», домой она, скорее всего, больше не вернётся. По летальным причинам. Или, вот, согласно закону, едва не ставшему всегерманским, чтобы за крупных собак целого ряда пород (кавказских овчарок, бульмастифов, ротвейлеров и других) не платить налога, в несколько крат превышающего обычный, и не выводить их за пределы двора только на коротком поводке и в наморднике, следует пройти тестирование, в ходе которого собака ни разу не должна проявить агрессии. Тест состоит примерно из двух десятков воздействий различного рода, включая имитацию нападения постороннего, издающего угрожающие крики и размахивающего над собакой большой палкой, а в другом варианте — чиркающего у неё под носом зажигалкой. То есть не принятый пока закон охраняет от вероятных покусов способного на подобные поступки буйного сумасшедшего только потому, что тот родился человеком, и обрекает на беспомощность и страдание оказавшуюся у него на пути психически нормальную собаку лишь по той причине, что она, в порядке самообороны, может нарушить его права. До дикости оголтелый, пещерный антропоцентризм!
