Лес смеялся, когда я так дразнил Джорджа, поэтому я всегда повторял эту шутку.
– Эй, Джордж, ты тут единственный ходишь без костылей. Может, поставишь чайник для разнообразия? – говорил я, и Лес хохотал.
Однажды на Хай-стрит ко мне подошла женщина и сказала, что у нее галерея в Брикстоне. Я тогда рисовал много портретов, и, похоже, они ей особенно понравились. Она оставила мне свою визитку.
Я еще даже не успел понять, что произошло, как ко мне подошли еще две женщины. Они говорили, что собираются устроить выставку, и утверждали, что тоже держат галерею. Я договорился встретиться с ними на следующий день, но пошел дождь, и я все отменил.
Нечто похожее произошло со мной еще примерно через месяц. Ко мне подошли несколько ребят творческого вида и сказали, что снимают тут рядом клип ритм-энд-блюз-исполнителя Лемара. Они спросили, не могу ли я рассказать им о своей работе, и мы назначили встречу, но они то ли опоздали, то ли не пришли вообще. В общем, мне надоело ждать, и я ушел домой.
Я рассказывал Лесу обо всем этом; мне всегда было интересно его мнение.
– Может быть, стоило подождать? Или самому проявить больше инициативы? Что думаешь?
– Доверяй чутью, – всегда говорил Лес. – Хоть кто-то из них показался тебе тем самым человеком?
– Нет, иначе я бы пошел за ними.
– Вот именно. Ты сам поймешь, когда настанет нужный момент. Считай все эти предложения похвалой и не торопи события. Ждать осталось недолго.
Я слушался Леса и продолжал заниматься своим делом, в любую погоду день за днем сидя с Джорджем на Хай-стрит. Я брал уже по двадцать фунтов за некоторые портреты Джорджа, потому что на их создание уходило больше времени и я лучше прорабатывал детали, особенно когда рисовал его одетым в овчинное пальтишко.
Прохожие начали просить меня нарисовать портреты их друзей или собак, и я делал наброски прямо в их присутствии, и все равно продолжал рисовать здания на Хай-стрит. Там все время что-то строилось и перестраивалось, и, хотя я сначала и не думал об этом, по моим рисункам можно было проследить изменения, которые происходили на Хай-стрит.
Рядом с домом номер 187 по Шордич-Хай-стрит висел старый рекламный плакат, и, чтобы добавить остроты моим работам, я стал сам придумывать для него слоганы и рисовал их потом на своих рисунках.
Особенно мне нравилась фраза «Дэвид Кэмерон – УМДАК», ведь благодаря Лесу я неплохо разбирался в том бардаке, который правительство устроило с пособиями.
Реформы Кэмерона должны были избавить общество от тех, кто нагло пользовался помощью общества, но таких – среди всех нуждавшихся – было немного. Большинство составляли люди вроде меня, которым необходима поддержка, пока они пытаются выбраться из дерьма. Если бы со мной не было Джорджа, я бы снова стал воровать, ведь только так, не имея опыта работы и обладая кучей судимостей, я мог держаться на плаву.
И мне повезло: рисунки с плакатом про Кэмерона пользовались популярностью. Даже совсем юные девушки останавливались возле Джорджа, гладили его, а затем спрашивали:
– А есть у вас рисунок с м***ком? Можете нарисовать?
Меня немного коробило, когда они произносили это слово, но я не жаловался. Рисунки все же продавались.
Все это создавало особенную атмосферу на улице, и мне хочется думать, что Джордж все реже бросал на меня саркастичные взгляды, замечая то внимание, в котором он купался.
Бьюсь об заклад, тогда он думал: «Должен признать, дела у нас идут неплохо».
Однажды вечером в августе 2012 года ко мне подошел молодой модно одетый парень. Он сказал, что его зовут Ричард Говард-Гриффино, он работает с несколькими известными уличными художниками и представляет их интересы. С ним был его приятель Ситизен Гражданин Кейн, который прославился созданием рельефных масок, развешенных по стенам Ист-Энда.
Ричард, или Грифф, как его называли, был очень увлечен своим делом и сказал, что ему было бы интересно поработать со мной.
– Мне очень нравятся ваши рисунки, – произнес он хорошо поставленным голосом. – Было бы здорово поработать вместе.
Он казался вдумчивым и, определенно, сообразительным парнем. На первый взгляд ему было лишь немного за двадцать, но он сказал, что у него есть офис и студия на Ривингтон-стрит, прямо за углом от того места, где я сидел.
Я упомянул о «Шордиче без границ» и о том, что ко мне уже подходили другие люди, и сказал, что мне, разумеется, интересно послушать, что он может предложить.
Ситизен Гражданин Кейн купил один из моих рисунков с надписью «Дэвид Кэмерон – УМДАК», а Грифф попросил нарисовать дом номер 187 по Шордич-Хай-стрит в большем масштабе и с пустым плакатом. И я, конечно, согласился. Он пошел в соседний художественный магазин и купил мне большой холст и множество ручек и маркеров. Я пообещал ему нарисовать картину как можно быстрее.
Мы больше ни о чем не договорились, не назначили следующую встречу и не заключили сделку, но у меня появилось хорошее предчувствие по поводу Гриффа. Он был энергичен, обладал своим взглядом на вещи и не говорил чепухи. Мне это понравилось. Мы могли отлично сработаться – я чувствовал это нутром.
Мне потребовалось несколько дней, чтобы нарисовать 187-й дом в большем масштабе. Я использовал маркеры, и это придало работе оттенок поп-арта. Пока я рисовал, сидя на Хай-стрит, кто-то подошел ко мне и спросил, можно ли купить картину.
– Извините, нет, это для галериста, – не без удовольствия ответил я, а Джордж, я уверен, ухмыльнулся.
Как и просил Грифф, я оставил плакат пустым и был очень доволен тем, что получилось. Даже Джордж приподнял брови, увидев картину.
– Недурно. Определенно недурно, – сказал я. – Хоть я и говорю это сам себе.
Джордж просто отвернулся и тихо сел рядом со своим стаканчиком. Думаю, он пока не был до конца доволен, ведь он тот еще скептик.
Через несколько дней я отнес огромный холст, завернутый в полиэтилен, в студию Гриффа. Картина ошарашила его. Он поднял ее и рассмотрел с каждого угла, прикладывая к разным стенам и отодвигая от себя на вытянутой руке.
– Мне нравится, – сказал он, – серьезно.
Именно тогда он и поделился со мной своей идеей. Он хотел, чтобы другие уличные художники разместили свои работы на пустом плакате с моей картины. Честно говоря, я тогда не очень понял, что он задумал. Мне казалось, что я мог бы добавить на плакат собственные работы. Однако я не знал, что Грифф думает не о том, чтобы пригласить кого попало – он собирался предложить сотрудничество лучшим в мире.
Я оставил ему холст, а он обещал снова встретиться со мной, и я понял, что он сделает это.
У меня в кармане была визитка Гриффа, и я поспрашивал о нем в округе. Один из знакомых с ним местных торговцев сказал: «А, этот… Ему нельзя доверять», – и я рассмеялся.
– Он, определенно, тот самый человек, – позже сказал я Лесу. – Он, конечно, ходит в модных шмотках, но у нас точно есть что-то общее!
В сентябре два Стивена пришли снова, прихватив с собой только что отпечатанный экземпляр книги «Шордич без границ». Мои наброски трех мужских лиц и магазина «Кожа и замша» разместились рядом на двух больших страницах, прямо перед сияющим портретом Боя Джорджа. Я был поражен и восхищенно перелистывал страницы, разглядывая работы таких талантливых художников, как Трэйси Эмин и Гилберт & Джордж, Стик и Тьери Нуар.
Книга получилась поистине необычной. Она была на пружине, в коробке, похожей на кусок кирпичной стены, и продавалась в магазинах за восемьдесят фунтов. Она оказалась очень стильной. Увидев свои рисунки сохраненными для потомков, я почувствовал ком в горле.
– Знаете, это мое величайшее достижение, – сказал я ребятам. – Не могу передать, как много это для меня значит.
Позже, когда мы с Джорджем листали книгу дома, я сказал:
– Вот видишь, Джордж, я художник, и мои работы публикуют!
Ему нечего было ответить, и он уже не смотрел на меня с насмешкой. Хочется думать, что он чувствовал то же, что и я: лед тронулся, осталось только дождаться следующего шага.
История с «Шордичем без границ» вселила в меня уверенность, и однажды я решил показать книгу в местной галерее, чтобы попробовать подхлестнуть интерес к своим работам и, может быть, договориться об организации выставки. Я просто лопался от гордости и энтузиазма, показывая свои рисунки в книге, но владельцу галереи мои наброски, похоже, не понравились, причем у него даже не хватило такта вежливо мне отказать. Меня просто выставили за порог, и вся моя уверенность улетучилась. Тогда я понял: чтобы зарекомендовать себя в мире искусства, нужно гораздо больше, чем пара рисунков, даже если их напечатали в книге.
Я продолжал рисовать Пса Джорджа на Хай-стрит и картинки с плакатом и продавать их по десять и двадцать фунтов. Я ждал. Реакция владельца галереи отбросила меня назад, но, пережив первое разочарование, я не перестал верить в себя. Благодаря «Шордичу без границ» я не сомневался, что рано или поздно стану настоящим художником: просто нужно продолжать усердно работать и ждать, когда повезет. Я точно знал, что шанс у нас будет, и, хоть Грифф временно исчез с нашего горизонта, я был уверен, что именно он станет моим счастливым билетом.
