– У меня так всегда было, – рассказывала Джеки. – Все началось еще лет двадцать назад, я тогда жила недалеко от Бата. Мой старый кот Комфри ходил со мной гулять на холм позади дома, даже по магазинам со мной бегал.
Когда гуляешь с котами, нужно привыкнуть к тому, что у них по ходу возникает много неотложных дел. Пока мы брели по тропинке, заросшей полевыми цветами, все коты Джеки по очереди сходили с дистанции. Раньше всех откололся Морис. За ним Киффер – подкрался к своей подружке корове, поцеловал ее и исчез из виду на несколько часов.
Часто ли Киффер целует корову?
– Да. Часто, – ответила Джеки.
Я бесстрастно кивнул и удивился тому, что я совсем не удивлен. В этом волшебном краю возможна даже любовь между котом и коровой – любовь, которая сметает видовые границы и не меркнет с годами.
Мы прошли вдоль берега на север несколько миль и увидели холмы Пресели-Хиллз. Говорят, именно отсюда родом камни Стоунхенджа. Слева в лощине лежал еще один поселок, целиком из заброшенных домов. Пока мы поднимались по крутому склону, Джеки рассказывала, что хочет написать книгу о любви двух пиратов. Если бы мне сообщил об этом кто-нибудь другой – пусть даже профессиональный писатель, – я бы ощутил сомнение. Однако в данном случае я был уверен – Джеки сочинит роман за пару недель. Сядет на мшистую кочку и будет строчить-строчить-строчить в блокноте.
– Здесь мой второй рабочий кабинет, – произнесла Джеки.
Мы стояли на камнях высоко над морем. Пикси, Элмо и три пса – Белла, Флосс и Рози – бегали вокруг, что-то вынюхивали. Прекрасное, первобытное место, продуваемое всеми ветрами. Уединенное пристанище. Душу окутывал покой, морской ветер сдувал все тревоги и не пускал сюда никакие электронные средства коммуникации – зачем?
На обратном пути я больше мили нес на шее довольную Пикси. У нас была взаимовыгодная сделка. Пикси не любила холод и не хотела морозить лапки, а я радовался живому теплому шарфику. Перед выходом я надел женственный хлопчатобумажный шарф, недавно купленный в «Эйч энд Эм», но немного похолодало, и я озяб. Рыжая кошка – целая стая рыжих кошек, ярких солнышек, – напомнила мне о Пабло. Как грустно… Совсем скоро, вероятно, мы с ним расстанемся.
Джеки называет рыжих котов «буддистами, живущими в настоящем». Честно говоря, мне трудно представить, как Пабло скидывает сандалии, зажигает благовонную палочку и садится в позу лотоса. Однако я понимаю, что подразумевает Джеки. У всех моих котов есть увлечения и планы на будущее, один Пабло живет минутой. Небольшая рыжинка есть и в Бутси (иногда в буквальном смысле – когда Пабло получает желаемое), но только Пабло излучает настоящее рыжее сияние. Жизнь рядом с таким сгустком счастья благотворно влияет на человека. Мои интриганы часто показывают мне свое умственное превосходство, а вот Пабло… То он в страшном волнении нечаянно захлопнет лапой дверцу тумбы с кошачьим кормом, то забудет спрятать язык, то прыжком Тигры влетит в кухню и с грохотом плюхнется в миску с молоком. Глядя на него, я получаю неопровержимое, обнадеживающее доказательство того, что я – не самый глупый член семейства. Как же я буду скучать по Пабло! «А по кому из котов я не буду скучать?» – возник в голове вопрос.
Ответом послужила бездонная зияющая пустота.
На вопрос, есть ли у меня дети, в последние годы своего брака я машинально выдавал шаблонный ответ: «Нет. Зато есть шесть котов!» Положа руку на сердце, то была защитная реакция. Если супругам за тридцать, они женаты уже не первый год, бездетны и живут с кучей котов, то о таких людях многие думают, будто коты заменяют им детей. Выражение «пушистые детки» всегда нравилось мне не больше, чем необходимость питаться деликатесным кошачьим кормом «Шеба». Однако следовало признать: моим бытом правили не памперсы и не походы на игровую площадку, а капризы мохнатых диктаторов. Причем диктаторы эти не гнали меня из моего же дома исключительно по доброте душевной.
Не стану самонадеянно утверждать, будто делить между бывшими супругами котов хоть на десятую долю так же больно, как делить детей. Однако первый процесс дает яркое представление о мучительности второго. К тому же он знаменует не менее мучительный финальный занавес: все кончено. Потому-то мы с Ди и тянули с этим так долго.
Как двум людям поделить между собой шестерых животных, которых оба любят с одинаковой силой? Я с удивлением вспоминал, как в конце своих предыдущих отношений переживал, кому достанется какой DVD, книга или пластинка. Теперь все это казалось мне глупым и неважным: мелкими проблемами недозрелых школьников.
Мы с Ди не выбирали среди котов «любимчиков», однако кое с кем из них нас связывали особенные отношения – они были трогательнее и крепче, чем с остальными мурлыками. Развод сделал это явным, добавив страданий. Бутси попала к нам несколько лет назад, когда заболела Ди. Бутси помогала Ди выздороветь. В нашей семье уполномоченным котокормильцем всегда являлся я, однако Бутси лезла на колени только к жене. Разве можно забрать у Ди Бутси? Нельзя. А как же я сам без нее останусь? Кто станет путаться у меня под ногами, пока я брожу по дому в поисках писательского вдохновения? Кто будет лезть на теплую клавиатуру моего ноутбука – с тех пор, как Ди два года назад вышла на работу, Бутси чуть ли не каждый день старательно «помогала» мне печатать?
Если отдавать Бутси, то лишь вместе с Пабло. Пабло… Бедняга, которого мы с Ди спасли от эвтаназии… Кот, который полюбил спать у меня на груди – долго-долго, я за это время успевал прочесть целый роман. Было бы здорово наблюдать за рыжиком дальше, смотреть, как растет его уверенность в себе. Однако Пабло и Бутси неразлучны. В доказательство достаточно глянуть на их фото на обложке моей последней книги, где рыже-серая парочка сидит в плетеной корзине. Фото наглядно демонстрирует две крайности кошачьего интеллекта, а также отношения Пабло с Бутси. Счастливый идиот и продувная бестия, которая очень умно внушила идиоту мысль, будто полностью ему подчиняется, а в действительности командует всем сама. У Бутси есть два главных желания: играть роль кукловода и получать обожание. Пабло дает ей и то и другое. Сам же он нуждается в Бутси по-настоящему. На ней не только мягко и удобно спать, она еще и удовлетворяет его темные плотские потребности. Они остались с тех времен, когда Пабло был полноценным котом, жил в любвеобильной кошачьей коммуне и демонстрировал всем подряд свои способности. Не могу же я лишить его такой радости!
Когда мы решали, кто с кем станет жить, то исходили в основном из практических соображений. С одной стороны, раз Джанет принадлежал Ди еще до ее знакомства со мной, то она должна забрать его себе. С другой стороны, Ди получала доход меньше моего, и было бы несправедливо взваливать на нее оплату внушительных счетов от ветеринара. А без ветеринара Джанету никак – из-за больной щитовидной железы. В новом доме Ди имелся лишь маленький садик. Наши же скитальцы – Медведь, Джанет и Шипли – привыкли рыскать в пышных кустах по обширным холмам. Нельзя перевозить их из такого рая в тесный пригород! Шипли единственный считался моим с самого начала, и потому его дальнейшая судьба не требовала долгих обсуждений. Теперь Ральф: его в две тысячи первом году взяла Ди, из одного помета с Шипли. Однако Ральф не ладил с Пабло, поэтому ехать к Ди не мог.
Считаю ли я справедливым то окончательное соотношение – две трети против одной трети, – к которому мы с Ди пришли? Нет, но лишь потому, что дела об опеке над домашними любимцами, по-моему, вообще не имеют справедливого решения. Мы хотя бы сумели уладить все полюбовно, а вот Стивен, знакомый знакомого, поведал мне страшную историю. Они с бывшей девушкой держали двух дорогих бенгальских кошек. Стивен считал себя их главным хозяином: ему удалось выходить одну из мурлык, когда та еще котенком подхватила неизлечимый вирус. Как-то раз, через несколько недель после расставания с девушкой, Стивен вернулся домой из командировки, зашел в свой уединенный коттедж и обнаружил, что тут побывала бывшая подруга и забрала обеих кошек. С тех пор прошел год, однако ни кошек, ни бывшую Стивен больше не видел.
Пожалуй, единственным камнем преткновения мог бы стать Медведь – Ди жила с ним с девятнадцати лет. Представляю, как мы с ней пошли бы в суд: каждый тайком друг от друга прятал бы под курткой вкуснейшего копченого лосося и с его помощью доказывал бы судье, кого Медведь любит сильнее. В действительности же мы не спорили. Да, Ди жила с Медведем дольше меня. Да, когда-то он был любимцем ее бывшего парня. Да, она часто заявляла мне: «Тебя он любит больше». Однако важным оказалось другое: ни я, ни Ди не захотели травмировать нашего Медведя очередной сменой места жительства. Кот-ветеран перенес четырнадцать переездов, с него хватит.
Однажды утром, когда я еще ловил бродягу Уинстона, я подошел к ловушке и возликовал. Внутри с растерянной мордой сидел Уинстон. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что огромная страшная рана на шее полностью исчезла! Прошла целая минута, прежде чем до меня дошло – в клетку попал Медведь. Эта ошибка помогла мне взглянуть на него другими глазами. Какой он стал округлый, роскошный, здоровый! Да, долгая – пять с половиной лет – жизнь на одном месте явно оказала на Медведя целительный омолаживающий эффект.
