Необычайно драматическая, мистически экзальтированная эпоха средневековья, которую можно охарактеризовать как своеобразную реакцию на языческую мораль эллинов и римлян, прошла под знаком иконоборчества, культа Христа и Девы Марии. Идея первородного греха породила в массовых масштабах такие чудовищные формы подавления сексуальности, как костры инквизиции, «ведьмоманию». преследования за связь с дьяволом, флагеллянтизм (самоистязание). Практическая разработка религиозно-этических установок содержится в трудах отцов церкви — Тертул- лиана (ок. 160 — после 220), Августина (354—430), апологетов мизогинии (женоненавистничества) Г. Инститориса и Я. Шпренгера с их печально знаменитым «Молотом ведьм».
Революционное значение Ренессанса в сфере половой морали состояло в раскрепощении духа и плоти человека. После столетий жестокого террора чувственность наконец взяла убедительный реванш. Жизнеутверждающие, гуманистические начала не только пронизали все слои общества, но и превратились в мощную движущую силу культурного прогресса, стимул художественного творчества и социальных преобразований. Яркие образцы мироощущения Ренессанса мы находим в наследии Боккаччо, Маргариты Наваррской, Рабле, поэтов Плеяды, Аретино, Макиавелли и многих других. В художественных ценностях Возрождения отразился весь неистовый колорит эпохи, которую по праву можно назвать мастерской любви.
Галантный век абсолютизма — становления, расцвета и крушения монархий — преподнес особые, рафинированные образцы чувственности, которые становятся понятнее после знакомства с бытописаниями Брантома, Казановы, Ретиф де ла Бретонна, Тилли и других современников. Какое причудливое неповторимое время! Еще сохранились рецидивы инквизиции, но уже прозвучал голос реформатора М. Лютера. Безбожник Вольтер и французские просветители громят основы клерикальной морали. Нравственные устои общества потрясены: при дворах процветают всевластные фаворитки, погоня за удовольствиями превращается в самоцель, появляются зловещие фигуры маркиза де Сада и графа де Ретца... Документы эпохи, а также позднейшие исследования Э. Фукса, П. Дюфура, Э. Дюпуи, С. Шашкова и других позволяют воссоздать впечатляющую картину приключений добродетели.
Следующая глава посвящена половой морали буржуазного XIX в. — эпохи пара, электричества и художественного декаданса. Источниковедческая база этого периода весьма обширна: анализ содержания документов, материалы судебных отчетов, специальные монографии И. Блоха, А. Флекснера, А. Розенбаума, Р. Краффт-Эббинга и др. Завершает книгу очерк отечественной истории и переходного периода в России. Октябрьская революция нарушила эволюционный ход развития истории, подвергла сомнению, а затем и уничтожила многие общечеловеческие ценности.
Плоды этого социального катаклизма мы пожинаем до сих пор. Высказывания В. И. Ленина, его полемика со сторонниками «свободной любви» дают богатую пищу для размышлений.
Ни мудрец, ни ученый не объяснят нам тайну любви, ее нельзя рассчитать по формуле. Но к разгадке можно приблизиться, если вглядеться в историческую ретроспективу, определить свое место в сложном и драматическом процессе развития полового чувства, ощутить на собственных губах вкус поцелуев наших бабушек и дедушек. Это очень трудная задача! «Порвалась связь времен», и ныне многие искренне верят, что любовь исчерпывается элементарной формулой «он + она = любовь». Это, безусловно, не так.
Жизнь значительно богаче наших представлений о ней.
***
Посвящаю эту книгу Гаянэ Шахламовой — долготерпеливой жене и первой читательнице. Пользуясь случаем, выражаю также глубокую благодарность Н. И. Краевской, внесшей целый ряд ценных замечаний.
А. Сосновский
Люди еще не умели с огнем обращаться, и шкуры,
Снятые с диких зверей, не служили одеждой их телу;
В рощах, в лесах или горных они обитали пещерах
И укрывали в кустах свои заскорузлые члены,
Ежели их застигали дожди или ветра порывы.
Общего блага они не блюли, и в сношеньях взаимных
Были обычаи им и законы совсем неизвестны.
Всякий, добыча кому попадалась, ее произвольно
Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно заботясь.
И сочетала в лесах тела влюбленных Венера.
Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо
Грубая сила мужчин и ничем неуемная похоть,
Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши.
Тит Лукреций Кар Начало человека.
Глава 1. От животного к человеку
Соотношение биологического и социального во взаимоотношениях полов. Исчезновение эструса. Орда. Промискуитет. Традиции промискуитета у современных первобытных народов. Половые табу: экзогамия и эндогамия. Появление права собственности. Матриархат. Конец женского абсолютизма. Эстетические идеалы первобытности. Ископаемые чувства: «гостеприимная любовь», соучастие, обмен женами и др. Полигиния. Целомудрие.
Первобытная проституция. «Аморализм» дикарей. Отношение к наготе. Стыдливость. Угнетение женщин. Варварские обычаи.
Богословы утверждают, что с момента сотворения человек уже был готов к превратностям земной юдоли: сыновья Адама занимались земледелием и скотоводством, их ближайшие потомки построили корабль-ковчег, пытались возвести Вавилонскую башню и т. п. Доказательств, разумеется, нет. Впрочем, точно так же не хватает аргументов естествоиспытателям-дарвинистам, придерживающимся точки зрения, что человек произошел от обезьяны и всего человек добился в результате тысячелетней эволюции. Начало человека приходится датировать со степенью приближенности ± миллион лет: если считать первыми людьми так называемых презинджантропов (Homo habilis), то отсчет начинается свыше 2 млн. лет назад; если же начинать с архантропов (питекантроп, неандерталец, синантроп, гейдельбергский человек), то около 1 млн. лет назад. Современный тип человека (Homo sapiens) сформировался около 40—35 тыс. лет тому назад, на рубеже раннего и позднего палеолита. В любом случае те существа, которых уже можно было бы назвать людьми, принадлежали ко времени, находящемуся за пределами нашего исторического знания.
Определенными следами его жизнедеятельности располагает палеонтология: это прежде всего ископаемые останки и различные примитивные орудия труда. Кости и черепа, датируемые полумиллионом и более лет тому назад, позволяют уточнить ряд антропологических особенностей их владельцев. Наши гипотетические предки отличались невысоким ростом, обладали вертикальной походкой, у них наблюдалось противостояние большого пальца руки всем остальным. Однако сами по себе эти критерии еще недостаточны, чтобы ответить на вопрос: «Когда кончилась обезьяна и начался человек?» Та же самая вертикальная походка присуща не только прямоходящему человеку, но и кенгуру, птицам и даже некоторым ящерицам. Другой важный показатель — абсолютный и относительный вес мозга. Абсолютный вес мозга человека велик, но у слона или кита еще больше. Относительный вес мозга человека 1/46, но у игрунковых обезьян он равен 1/17, у обезьян сапажу — 1/18,5, у паукообразных обезьян — 1/15...
Сравнительно с животными лишь одна система органов достигла у человека значительного совершенства. Это репродуктивные органы и половая сфера. А. Немилов приводит слова профессора Г. Фриденталя о том, что «половой аппарат женщины превосходит аппарат всех приматов. Ни у одного вида обезьяны не наблюдается такого богатства вторичных половых признаков, как у женщины», и было бы достаточно всего двух женщин, чтобы заселить целый Париж при условии оплодотворения всех яйцеклеток в их яичниках. Столь ощутимое физиологическое превосходство (в сочетании с развитием сознания) является исключительно человеческой прерогативой.
Процесс формирования человека был весьма продолжителен и на первых порах характеризовался прежде всего борьбой чисто животных инстинктов с возникающими социальными установками. Диалектика этих двух проявлений и составляет суть начального этапа истории человека. Вполне очевидно, что соотношение биологического и социального поначалу складывалось в пользу первого. Более того, биологические и социальные начала в человеке долгое время находились в состоянии антагонизма. Всеядный предчеловек отдавал предпочтение животной пище, все его существование было направлено на борьбу за выживание в условиях жестокой конкуренции, а поведение определялось в первую очередь инстинктами. Всего вероятнее, биологические инстинкты были на первых порах единственными стимулами жизнедеятельности архантропов, но они же составляли серьезную угрозу формированию социальных отношений в праобщинах древнейших людей.
