вынуждены все время быть рядом со стариками. У них деменция, за ними нужно выносить утку, они капризны. Это ужас, кошмар, и непонятно, когда этот ад кончится. Но это наш долг, и мы выполним его до конца».
Я несколько раз вступала в диалог с такими людьми. Это были сложные разговоры. И все-таки мне каждый раз удавалось убедить собеседника, что сиделки не так дороги, как кажется.
Во-первых, то время, что вы уделяете уходу за старыми родителями, можно потратить на работу (и оплатить труд сиделки). А во-вторых – и это главное, – вы устраните из вашего общения то, что раздражает вас и смущает старенького папу или пожилую маму.
Вам остается то, что и должно быть между родителями и детьми: разговоры, прогулки (если они возможны), приятные хлопоты, всё, что наполняет жизнь любовью и радостью.
Знаю, кому-то не понравятся мои советы. Это нормально: мы все разные. Есть люди, которые обожают ухаживать за родителями. Им доставляет радость как раз это: помыть, поменять постельное белье… Пожалуй, «доставляет радость» здесь неуместно. Скорее, такие люди чувствуют себя нужными и полезными именно так, и это тоже нормально: повторюсь, мы все разные. Но если за первые три месяца на YouTube «Не воспитывайте родителей» посмотрели 120 с лишним тысяч человек, значит, много кому советы действительно помогут. И я благодарна издательству «Альпина Паблишер» за то, что меня ценят как автора и заказывают мне книги на такие сложные темы.
Глава 1
Нельзя воспитывать
Старики неряшливы. Они боятся сквозняков. Они подолгу хранят еду в холодильнике, а вместо того, чтобы вылить «задумавшийся» суп, предпочитают его прокипятить и съесть.
Всё это вас раздражает. Вам хочется объяснить им, как надо. В конце концов, вы просто злитесь!
В деревне, куда съезжались все мои родственники – родители, дети, внуки, – я резала салат на всю семью. Втыкала в него общую ложку. Подходила мама, пробовала салат той самой ложкой, говорила: «Ой, как вкусно!» – и возвращала облизанную ложку на место.
Я видела, какими взглядами провожали эту ложку мои дети и внуки, и понимала: никто из них салат есть не будет. Им неприятно, они брезгливы и имеют на это право.
Что делать? Поначалу я воспитывала своих стариков.
– Мамочка, давай сменим твой халат. Он грязный, его пора постирать.
– Ниночка, мне в нем удобно, он не грязный. И грязь мне не мешает.
– Мамочка, давай сменим, я не могу на это смотреть. Я сама его выстираю, выглажу и верну тебе завтра. А пока надень вот этот. Смотри, он такой же, как твой, только новый.
– Ниночка, ну мне уютно в моем!
Я все-таки настаивала, мама все-таки меняла халат. Но вместе с ним менялось и ее самочувствие. То ли ей было холодно, то ли жарко – она не понимала. Но понимала, что над ней совершено насилие. И, пока я с остервенением терла засохшую на халате грязь, мама переживала ощущение ненужности. Оно знакомо всем нам: каждому доводилось осознавать, что кто-то близкий будто бы видит перед собой не живого человека, не личность, а предмет. Как правило, мы заканчиваем такие отношения. Но родители не могут «закончить» отношения со взрослыми детьми!
…Родители приезжали к нам на дачу.
– Папа, давай я тебя подстригу, – говорила я. – Но сначала тебе надо сходить в баню, помыться.
– Мне там холодно, – ежился папа.
– Если хочешь, давай в душ.
– В душе еще холоднее.
– Папа, когда ты последний раз мылся? – спрашивала я и догадывалась: он сам не помнит когда.
– Да мне холодно мыться, – признавался он.
Я настаивала. Вела его за руку в баню. Он возвращался оттуда через час – такой уставший, что стричься у него уже не было сил. Почти в девяносто лет поход в баню совершенно изнурял папу. А мне казалось, так правильно: он должен быть вымыт и подстрижен.
Рано утром родители разговаривали у себя в комнате:
– Витенька, ты проснулся? – кричала мама. – Как ты спал? Как давление?
– Нелечка, я померил давление, оно нормальное! – кричал в ответ папа.
Папа плохо слышит, и мама привыкла говорить очень громко. Просыпался весь дом. А больше всего меня беспокоило, что просыпалась моя дочь Катя. Она приезжала к нам уставшая – и даже в деревне продолжала работать по ночам. Ее карьера шла в гору, но я точно знала: она легла не раньше двух часов ночи. А в шесть – эта утренняя перекличка стариков, которая, конечно же, разбудила ее.
Разбудила в том самом доме, который Катя на собственные деньги построила нам в подарок.
Я влетала в комнату родителей, прижимала палец к губам, просила каждого:
– Мамочка, папочка, Катя спит, пожалуйста, не шумите!
Они пугались. Они вовсе не хотели разбудить Катю – и после завтрака начинали собираться домой. Им было неуютно от обилия наших правил, таких естественных для нас и таких непредсказуемых для стариков.
А мне не хотелось, чтобы они уезжали: я мечтала, как мы будем все вместе разговаривать, шутить, смеяться… Мое сердце рвалось на части между родителями и детьми. А я сама оставалась посередине, на месте разрыва.
Спустя какое-то время я поняла, чтó не так. Нельзя воспитывать родителей. Просто нельзя. Они уже не изменятся, зато почувствуют свою «второстепенность». От такого воспитания ломается привычное распределение ролей в семье, а взамен не выстраивается ничего.
Но как же быть? Как быть с салатом, с халатом, с ранними подъемами?
Создать среду, в которой у родителей не будет шанса нарушить ваши правила, – и признавать за ними право на чудачества.
Мамин халат можно постирать, когда она уснет, а к утру принести ей высохший и выглаженный. Папе может помочь помыться сиделка (и так будет удобнее всем!). Салат лучше сразу положить маме в тарелку, чтобы не было нужды тянуться к общей ложке.
А что с шумом по утрам? Мы и это решили.
Я стала приглашать детей и родителей на дачу раздельно.
Мы жили на даче своей взрослой веселой жизнью. Гуляли с детьми, играли с внуками, подолгу засиживались в гостиной по вечерам и вдоволь спали утром. А дети по очереди ездили в гости к бабушке и дедушке в их нижегородскую квартиру.
Там старики чувствовали себя на своей территории. Внуки пили с бабушкой чай, слушали дедушкину музыку, делали с ними обоими селфи, общались – и мои родители чувствовали, что гости приехали именно к ним!
После, когда дети разъезжались, я приглашала на дачу родителей – и все внимание доставалось им. Но даже в
