Мы пережили вместе землетрясения, наводнения, периоды болезней и здоровья и повседневную скуку, которую так любят собаки. В последний год Гомер выглядел слабым, его шерсть поседела, он не мог запрыгнуть в машину, он не мог запрыгнуть даже на свои любимые диваны. Очень помогали иглоукалывание и ежедневные массажи. Он больше не скулил, но мне было больно смотреть, как он медленно опускается, чтобы лечь.
Но он улыбался, бегал, хотя немного медленнее, и все еще крал еду везде, где это было возможно. В зоомагазине я купила палатку для моих более маленьких собачек. Гомеру понравилась эта палатка, он пытался втиснуться в нес и застревал. Поэтому я купила ему детскую палатку в ИКЕА. Он был так доволен. Он постоянно загонял меня в кабинет, чтобы иметь возможность полежать в своей палатке на горе подушек, как король!
На последней фотографии он выглядывает из своей синей палатки, улыбаясь ослепительной улыбкой.
Однажды в воскресенье он не смог встать. Его десны были белыми. Он задыхался. Мы с сыном сконструировали носилки из полотенец и простыни и всюду носили Гомера с собой. Мы купили цыпленка в его любимом El Polio Loco, и даже в таком ослабленном состоянии он проглотил его одним махом. Двадцать четыре часа я держала его и напевала ему, а потом мы положили его в машину. По дороге к ветеринару я кормила Гомера куриной кожицей. Ветеринар подошел к машине и, пока я целовала Гомера, пела ему высоким голосом, который он еще мог слышать и кормила остатками цыпленка, ветеринар сделал ему укол. Гомер умер.
Тот вонючий подонок, который выбросил моего Гомера на краю дороги, неумышленно сделал нам огромный подарок: мы с Гомером нашли друг друга. Его чудесный запах останется со мной навсегда. Он был моим счастьем, моим ангелочком.
24. Собака — мой второй пилот
МНЕ НАДО БЫЛО ЕХАТЬ В НЬЮ-ЙОРК НА СВАДЬБУ, НО Я приехала на неделю раньше, так что у меня появилась возможность посмотреть на колли.
Площадь около моего бывшего дома стала местом для выгула собак.
После того как я прошлась по Седьмой авеню, наблюдая за людьми в костюмах «Дюрасел», заряженных энергией, и светящихся, как сумасшедшие, я почувствовала Тоску по Собакам. В последние несколько лет моя ДНК изменилась. Я стремилась к собакам всеми клетками своего тела. Мне нужно собачье дыхание, глаза, мех, запах. И собачье внимание.
Даже на Седьмой авеню собаки тащили за собой своих хозяев, чтобы прыгнуть на меня, побежать за мной, поцеловать, понюхать и улыбнуться мне. Тогда как собачьи люди раздражались. «Он кусается», — говорили они в то время, как их любимцы опрокидывались на спину, чтобы я почесала им живот.
Ну ладно, я хвастаюсь. Но такое поведение меня просто убивает.
Я дошла до Мэдисон Сквеа Гарден, проходя мимо собак, которые весело крутились при моем приближении, простирались на земле передо мной и поклонялись моей удаляющейся спине. Я небрежно прошлась мимо этих рядов длиной в один дом и протиснулась к окошку кассы. Я купила билет на ежегодный собачий фестиваль Вестминстерского клуба-питомника, самое крупное и первоклассное дог-шоу в Америке. Дог-шоузвезл. Все собаки — чемпионы. Профессионалы. Счастливый час американского клуба-питомника.
«Все решено заранее, мы знаем, что решено. Зачем мы вообще тратим на это время?» — спросила женщина за мной.
Я поспешила к восьмой сцене и успела увидеть соревнующихся папиллонов. Они маршировали кругами и подчинялись руке судьи, просящего у них мячик. Я подумала о двух своих избавленных от подобного папиллонах. Один, на полдюйма выше собак, принимаемых в шоу, просидел свои первые семь месяцев в одиночестве в клетке. Это тот самый, который пытается лизать ноздри. Второго использовали в качестве футбольного мяча, и он все еще кусается и дрожит.
Я пришла смотреть на колли, но не смогла установить их местонахождение, потому что вообще не могла двигаться. Люди набились, как огурцы в банке, ворча, хватая бесплатную еду, разыскивая, где продаются часы или серьги с собаками. Самих собак практически не было видно. Вестминстерское шоу-это шоу-выставка собак, предполагающая, что собаки не могут никуда передвигаться. Они в основном сидят в маленьких отгороженных отделениях в клетках, и их выносят на площадку с опилками, чтобы они опорожнялись.
Пока меня пропихивали вперед, я рассматривала собак.
Пекинес в крошечной клетке жалостливо скулил, бассет пытался просунуть свой нос сквозь решетку. Это были собаки в хорошей форме. Остальные были как парализованные. Они пережили стресс и были в шоке. Я прошла мимо замерзших борзых, неподвижных пуделей, бернисов в настолько маленьких клетках, что им не возможно было встать или повернуться. Они выглядели полумертвыми. Некоторых выгоняли на сцену, и они падали от жары.
И это счастливый час американского клуба-питомника!
АКП оплот политики и мелкой конкуренции. АКП, который мог бы остановить жестокие собачьи бои, но ни фига не делает, потому что ему так нравится регистрационная плата.
Я прошла чау-чау, готовящегося к выходу на сцену. «Вы задеваете его мех своим шарфом!» — закричал его хозяин.
Я вышла покуритьс разведчицей бернисов. «Конечно, все решено заранее, — сказала она. — У судей сеть любимчики.
Я хочу сказать, что все знают: выиграет Кламбер. Откуда им знать, если это не решено заранее?»
Я видела, как папиллон выиграл среди маленьких собак.
Его хозяева и тренер были счастливы до потери сознания. Они запихнули собаку в крошечную клетку и пошли выпить. Я нагнулась, чтобы поздороваться с маленьким цветным песиком.
Он дрожал.
Я слышала много жалоб по поводу того, что в шоу все было заранее решено. Думаю, они имели в виду, что все зависит от того, кто тебя знает, кто воспитывает твою собаку и сколько денег ты потратил на предвыборную кампанию для своего любимого создания.
В конце концов я увидела колли. Эта невероятная порода — гордость собачьего рода, собака, которая никогда не станет домашним животным, потому что если она не работает и не бегает целый день, то она целиком сожрет вашу входную дверь. Колли гипнотизируют овец своим «взглядом», таким напряженным и властным, что он пугает пум до полусмерти. Любители колли пытались предотвратить использование этой породы в АКП, они не хотели, чтобы собаки были погублены и их темперамент и здоровье были принесены в жертву жестоким «стандартам» АКП.
Три колли, заключенные в маленькие клетки уже в течение нескольких часов, были вялыми и равнодушными. Их знаменитые глаза были мертвыми, они выражали скуку и депрессию. Это было жестокое, отвратительное зрелище. Я пошла домой, и меня посещали фантазии о том, как колли собирают всех своих собратьев, устраивают засады, загоняют всех людей в крошечные клетки и заставляют их писать на опилки, а также маршировать кругами, а сами в это время изучают их гениталии.
Мне снились страшные сны, и я решила не идти на второй день собачьих мучений.
Но я все же пошла. Кламбер выиграл главный приз. Вот и думайте.
25. Пожалуйста, возьмите мои коллекции
ЗАХОДИТЕ В МОЙ УЮТНЫЙ ДОМ. О, НИЧЕГО СТРАШНОГО, просто отпихните в сторону эти коробки. Их мне привозят каждый день из магазина. Осторожнее с коробкой с надписью «хрупко». Это, наверное, редкая подставка для книг в форме собаки от McCoy, за которую я выложила сумасшедшую сумму.
Спорим, она мне даже не нравится. Тем не менее у меня должен быть каждый керамический экземпляр собаки от McCoy, который только существует.
Ну нет, глупые, мне не нужна каждая живая собака. Их кажется слишком много, когда вы открываете дверь, а за ней их всего шесть. Посмотрите, как вы им нравитесь! Ой, извините, я должна не забыть постричь им ногти. Вы уверены, что с вами все в порядке?
Ну да, конечно, у меня действительно полно керамики.
Видите ту большую желтую вазу с цветочным орнаментом? Это Руквуд. Я купила ее на аукционе всего за 60 долларов. Она мне до смерти надоела. Мне хотелось бы разбить ее об пол и прыгать на осколках. Я знаю, что это очень милая ваза, но керамика захватила мой дом. Однажды я приду домой и увижу, что керамика смотрит телевизор и курит сигареты. К тому же керамика требует такого ухода! С нее надо вытирать пыль, ее надо расставлять и ей нужны легкие, как пух, поцелуи.
Помню, как все это начиналось. Кто-то принес мне розы.
У меня не было вазы. Я пошла в Pier One, но все вазы там были дороже тридцати долларов и весьма страшные. Я решила вместо них купить антикварную вазу.
Вам нравится вселяющееся в вас чувство предвкушения роскоши, когда вы убеждаетесь, что должны купить какой-нибудь предмет декорации? Для меня это стаю идеей фикс. Следующие пару недель я ходила на десятки садовых распродаж и в десятки магазинов антиквариата. Вскоре у меня было уже три вазы McCoy: зеленая ваза мате (Керамика McCoy: проводник по ценности и справки коллекционеров, стр. 136, справа). В форме гиацинта (стр. 167). Простая жардиньерка (стр. 217). Я была влюблена. Я чувствовала, что керамика McCoy обалденна. Я видела милую вазу-бабочку раннего Nelson McCoy, чувствовала слабость и краснела. Было трудно проанализировать это чувство, но, думаю, что это было смесью ностальгии по месту и времени.
