было нелегко, потому что они были запрещены во Франции вплоть до 1957 года [208]. Тем не менее в 1960-е они стали широко доступны и обрели новый блеск. Так, Гонзак Сен-Бри, автор недавней биографии де Сада, говорит о его влиянии на сексуальную революцию 60-х [209]. Сен-Бри вспоминает себя в двадцать лет, во время студенческих протестов в мае 1968 года: «Я смотрел на все эти плакаты “Запрещено запрещать” и “Делай, что хочешь”. Я внезапно осознал, что все наши революционные фразы идут от де Сада. Его призрак в напудренном парике внезапно начал мерещиться мне на окружающих баррикадах!» [210]
Более того, в определенных кругах де Сад до сих пор остается в моде. Настолько, что его сегодняшнему потомку, графу де Саду, удалось выстроить на семейном имени целый бизнес «Дом де Сада», специализирующийся на предметах роскоши, вине и ароматизированных свечах. В честь двухсотлетия его смерти он выпустил линейку бюстов маркиза с ценником в 5 700 долларов [211]. В тот же год несколько престижных музеев Парижа провели выставки, посвященные жизни и работам де Сада [212]. Хотя, насколько мне известно, все эти видные сторонники де Сада прекрасно знают его реальную биографию – что он держал в заточении, насиловал и пытал многочисленных проституток и слуг, в том числе нескольких детей. И что ни одна из его жертв определенно не давала на это согласия, о чем каждая немедленно сообщала властям, как только ей удавалось сбежать.
В возрасте тридцати семи лет де Сад попадает в тюрьму, где проведет большую часть оставшейся жизни. У него остается единственный способ удовлетворения своих жестоких фантазий – чернила и бумага. Из-под пера выходит его главный труд – «120 дней Содома» – книга, до краев наполненная отвратительными мизогинистскими ужасами. Вполне вероятно, что, если бы у него была возможность, его смертоносные фантазии превратились бы в реальные убийства, жертвами которых стали бы все те же бедные женщины и дети, над которыми он издевался до своего заключения. Обстановка восемнадцатого века создает, конечно, впечатление некоторой отдаленности, но на самом деле де Сад ничем не отличается от любого сегодняшнего насильника со склонностями к нанесению увечий и к пыткам. Анджела Картер могла с таким же успехом сочинить оду Йоркширскому потрошителю [213] и назвать ее «Сатклиффовская женщина».
Да, темный антураж де Сада мог обмануть таких феминисток, как Картер, – но не Андреа Дворкин. Еще в 1979 году Дворкин описала его истинное лицо – псих-аристократ, тративший свои деньги и влияние на получение доступа к телам бедняков:
Вместо того, чтобы боготворить де Сада, левым стоило бы вспомнить о том, что народ дореволюционной Франции голодал. Феодальная система была примитивна и жестока. Права аристократии на труд и тела бедняков были неоспоримы и не ставились под вопрос. Тирания класса была абсолютной. Небогатые люди продавали все, чтобы выжить, – в том числе самих себя. Де Сад приобщился к этике своего класса и активно ее поддерживал [214].
В пасхальное воскресенье 1768 года де Сад встретил на парижской улице одну из своих будущих жертв – вдову Роуз Келлер. Смерть мужа вынудила ее просить милостыню. Он предложил ей стать его домработницей, но, когда она пришла к нему домой, он высек ее и тяжело покалечил. Позже Келлер рассказала, что была уверена, что де Сад собирается ее убить. Поэтому, когда ей удалось сбежать, она долго металась по округе – полуголая, в ужасе, – пока какая-то местная женщина не приютила ее, уведомив полицейских [215].
Келлер не случайно была бедной. Де Саду не случайно удалось откупиться от нее и от тюремного наказания. Не случайно, что все произошло на Пасху, ведь богохульство возбуждало его почти так же сильно, как ненависть к женщинам. Эта антиклерикальная одержимость тоже внесла свой вклад в его высокую оценку у современных интеллектуалов-атеистов. Жертвы де Сада выпали из их поля зрения – они отброшены как давно умершие шлюхи и слуги, – и в памяти осталось только его восстание против консервативных нравов его времен. Дворкин была права в своем описании «свободы», которую символизирует де Сад для своих поклонников: «де Сад пострадал за исполнение твоих желаний. Его посадили в тюрьму так же, как могли бы посадить тебя. Это “ты” – мужского рода. Свобода, которую, как говорят, требовал де Сад, – это то, как мужчины видят свободу» [216].
К сожалению, Дворкин проиграла. Большинство феминисток двадцать первого века склоняются к точке зрения Картер. Мужская свобода, воплощенная де Садом – свобода делать больно, унижать и оскорблять, – стала общим достоянием мужчин и женщин в нашей раскрепощенной сексуальной культуре. С одной разницей – в отличие от де Сада, сегодняшние садисты обязаны получить согласие. И это, как нам говорят, все меняет.
Роксана Гей, например, в своем бестселлере «Плохая феминистка» формулирует очень простой приказ:
Любители БДСМ, имейте в виду, что есть такая вещь, как согласие. Конечно, оно должно быть во всех взаимодействиях, но тут оно особенно важно – когда один человек настолько полно предоставляет другому свои тело и разум. Можно сказать: «Я хочу, чтобы ты сделал мне больно», «Я хочу, чтобы ты меня оскорбил» или «Я хочу тебе подчиниться» – и другой человек все сделает. Но – и это очень важно, – когда человек дает знак остановиться, боль, оскорбление и подчинение останавливаются. Без вопросов [217].
Гей сама является фанатом БДСМ и в недавнем сборнике рассказов на эту тему она описывает мужчину, который наслаждается тем, что шлепает свою жену, душит ее ремнем и оставляет бритвой шрамы на ее спине [218]. К концу истории выясняется, что мужчина на самом деле является трансгендером, из-за чего их абьюзивный секс якобы превращается в нечто совершенно иное.
Из всех сексуальных действий, связанных с БДСМ, удушение сегодня является самым модным и в то же время самым гендерно окрашенным. В порно мужчины душат мужчин, мужчины душат женщин, но почти никогда этого не делают сами женщины. Удушение вне связи с сексом тоже очень неравномерно. Большая часть пострадавших – женщины, большая часть преступников – мужчины. Исследование, проведенное в Сан-Диего, показало, что из 300 судебных экспертиз, касающихся удушения, в 298 случаях мужчина душит женщину. Кроме того, от подобных преступлений очень часто страдают жертвы домашнего насилия, большинство из которых тоже женщины.
Британская благотворительная организация по защите от домашнего насилия «Убежище» сообщает, что 48 % обращающихся к ним женщин признаются, что им пытались затруднить дыхание. Также она указывает, что такие партнеры в восемь раз чаще убивают своих женщин,
