Расстарались и немцы. Когда мы прилетели в Бремен, они сразу накинулись на нас со своими презентами. Надарили модных плащей, еще каких-то шмоток. Словом, окончательно усыпили бдительность. Мы были уверены, что уж 0:3-то точно не проиграем. В те годы и два мяча, пропущенные нами в одном матче, были редкостью.
Мы уже думали о следующем раунде: кто нам попадется в соперники, из какой страны? Вот бы здорово, опять команда из Западной Европы. Из Испании или Италии. Помню, как мы приехали на стадион, разминку и наши смешки. Мол, сейчас два таймика спокойно отгоняем — и все будет прекрасно.
Выходим на игру — настроение уже меняется. Стадион — заполнен, все кричат, шумят, поют. До этого мы играли в Дрездене, а это Восточная Германия, и обстановка на стадионе там была гораздо спокойнее. Здесь же фанаты вдобавок ко всему пустили едкий дым.
Как только прозвучал свисток, немцы, словно заведенные, понеслись вперед. Мы даже мяча не видели. Уже к двадцатой минуте счет был 3:0 в их пользу. Никто из нас этого ожидать не мог. А могли вполне и 0:5 «гореть», столько моментов немцы создавали. Они носились по полю как заведенные. Было даже ощущение, что ребята «под допингом». Глаза у них были словно стеклянные. Пытаешься остановить соперника, и толкаешь его, и руками придерживаешь, а он все равно бежит вперед и тебя будто не замечает.
Перерыв. В нашей раздевалке — гробовое молчание. Но Бесков мигом вывел нас из летаргического сна. И в начале второго тайма мы един гол отквитали. Я получил мяч и отдал пас в свободную зону Черенкову, между двух защитников. А он что есть силы пробил в девятку — 1:3. Но сохранить этот счет нам не удалось. Вскоре немцы снова забили и перевели игру в дополнительное время.
Но там ситуация стала для нас еще кошмарнее. Мы быстро пропустили пятый гол, затем шестой, а в ответ забили только один. 2:6 — и мы в пролете. Такого сценария никто и представить не мог. Убийственный сценарий. В раздевалке — траур. Потом все фазу в автобус, в самолет — ив Москву. Даже Шереметьево по прилете казалось каким-то мрачным.
Потом уже пошли разговоры, что эту игру мы якобы продали. Назывались даже какие-то фамилии: вратаря, защитников. Моего имени в их числе не было. Никто не мог понять, как мы могли проиграть столь крупно. А нас попросту смяли. Были слухи, что немцы на самом деле что-то принимают или им колют какие-то препараты. Очень уж зверски они носились по полю. Мы были в полной растерянности. Кто-то пробовал искать отговорки. Мол, если мы могли крупно обыграть «Вердер», то почему он нас не мог? Но эти слова мало кого утешали.
Глава 6 БЕСКОВСКИЕ РАЗБОРЫ
…У игроков каждое утро мерили давление. Ветеранам это жутко не нравилось. Многие, что скрывать, любили порой побаловаться алкоголем. Жизнь была не такая разнообразная, как сейчас. Но утром все моментально становилось ясно.
Следующий, 1988 год получился для «Спартака» гораздо более проблемным. Команда сдала позиции, в коллективе обострились трения между ветеранами и старшим тренером. И в итоге все закончилось отставкой Бескова.
Сам я был в стороне от выяснения отношений. У меня, молодого, в голове был футбол, а не какие-то там разборки. Я с самого начала дистанцировался от той ситуации. Хотя присутствовал на собраниях, где игроки выражали недовольство Бесковым.
Сам я, разумеется, ничего против Константина Ивановича не имел. Напротив, лучших отношений, чем у нас с ним, быть не могло. Он всегда относился ко мне по-отечески, с заботой, почти не повышал голос. Такое же отношение у него было далеко не ко всем. Пожалуй, еще к Федору и Радику — Сереге Родионову.
Хотя я понимал, что иногда заслуживал критики. По телевизору прекрасно видно, как ты играешь и куда бежишь. Было много эпизодов, за которые мне могло влететь: порой я не открывался, не предлагал себя, а спокойно стоял на месте. В «Спартаке» такая игра в атаке не приветствовалась. И ребята, наверное, это видели. Нет, Бесков мог, конечно, сделать замечание, но всегда в корректной форме. Допустим, сказать: а вот в этом эпизоде, Саша, надо было сыграть чуточку иначе.
Другим же футболистам порой доставалось по полной программе: куда ты бежишь? Куда отдаешь? Ребята удивлялись потом: «Ну вот, а про Моста опять ничего не сказали». Часто попадало Пасулько. Бесков сердился на него: «Виктор, зачем ты отбираешь мяч у своего же партнера, когда он может через пару мгновений вернуть тебе мяч в лучшей для тебя позиции?» Доставалось и Шмару, и Хиде постоянно. Все натурально тряслись перед этими разборами — и я так же трясся. Особенно если мы проиграли матч, который предстояло разбирать. Думал: все, сейчас понесется. Если Бесков начинал говорить, перебивать его было нельзя. Как учитель в школе, он ненавидел пререкания. Но меня этот смерч обходил стороной.
Наверняка многие видели кадры из документального фильма «Невозможный Бесков». И помнят его фразу, обращенную ко мне: «Саша, а учиться надо у Федора». Сказанную тихо, спокойно, по-наставнически. Вот именно так Бесков общался со мной всегда. Он для меня был словно старший брат Романцева.
В память врезался момент из начала сезона-1987, когда я еще выступал за дубль «Спартака». Бесков перед тренировкой всегда находил для молодых игроков теплые слова. Мы стояли у дверей тарасовского корпуса, а он выходил и обращался к нам: «Ну что, молодежь? Как вы тут? Готовы к работе?» В один из моментов я с другими молодыми ребятами сидел на лавочке у входа в Тарасовскую базу. И тут подъехала «Волга» с Бесковым. Константин Иванович вышел, посмотрел на нас, а затем подошел и, обращаясь ко мне, сказал:
— Молодец Саша, хорошо выступаешь за дубль. Слежу за тобой. Но скоро надо будет так же играть и в основе.
Я даже усмехнулся от неожиданности. Да и ребята, когда Бесков ушел, разом загалдели:
— Какая еще основа, с чего это вдруг?
Я тоже поддакнул им:
— Наверное, шутит Константин Иванович, как можно выступать в первой команде в семнадцать лет?
А через месяц с небольшим и на самом деле стал основным игроком. Выходит, во мне изначально что-то такое видели и готовили к серьезным ролям.
Теплых слов от Бескова я удостоился и после моего дебюта в стартовом составе, который случился в Минске — в игре с местным «Динамо». Помню, как я волновался перед этим матчем — все эти перемены были для меня так неожиданны. Но виду старался не показывать: надо — значит надо. И когда Бесков сказал мне после той игры: «Молодец», эти слова очень меня приободрили. Причем играл я в Минске не слева в полузащите, куда меня еще в «Пресне» определил Романцев и где я потом долго выступал, а на позиции под нападающими — заменял дисквалифицированного Пасулько.
При всем добродушном отношении ко мне Бескова я, как и многие другие футболисты спартаковской команды, боялся его. Константин Иванович со стороны казался очень строгим. Огромное значение придавал дисциплине. Внимание обращал на любые мелочи. Допустим, футболистам строго-настрого запрещалось появляться в столовой в шлепанцах без носков. Если кто-то забывал их надеть, его моментально отправляли наверх — в номер. Частыми были случаи, когда мы шли в столовую своей компанией, и вдруг в последний момент игрок спохватывался и бежал назад.
— Ты что? — кричали мы ему.
— Сейчас вернусь, носки надеть забыл.
Мне такой подход всегда импонировал, потому что я сам в жизни придаю огромное значение гигиене. Да, можно понять жарко, не хочется надевать эти носки. Но ты же приходишь в столовую, где люди едят. А ноги у футболистов — рабочая сила: у кого-то они побиты, у кого-то порезаны. И лучше надеть носки, чтобы не вызывать у партнеров отрицательных эмоций.
Очень строгое отношение у Бескова было и к режиму. У игроков каждое утро мерили давление. Ветеранам это жутко не нравилось. Многие, что скрывать, любили порой побаловаться алкоголем. Жизнь была не такая разнообразная, как сейчас. Но утром все моментально становилось ясно. Стоило не поспать ночку или выпить лишнего, как приборы тут же все показывали. Таких игроков Бесков без раздумий отстранял от тренировок. Давление повышено — значит, пил. Нас, молодых, это не касалось: мы не злоупотребляли.
Вторые тренеры регулярно бегали подслушивать и подсматривать: кто куда пошел, кто что говорит, не выпил ли кто или не съел чего лишнего. Постоянно следили за весом. Были случаи, что и столовую специально закрывали. Доходило до смешного — приезжая на электричке, мы наперегонки бежали на базу, чтобы успеть выпить стакан кефира в столовой. Прибегаем — а холодильник закрыт. Иногда припрячешь бутылочку за какими-то пакетами, а потом смотришь — ее уже нет. Борьба с лишним весом шла тотальная.
Но больше всего футболисты не любили, конечно же, бесковских разборов — просмотра прошедших матчей по видеомагнитофону с анализом действий игроков. Они продолжались по два с половиной — три часа. Порой за это время успевали проанализировать всего лишь пятнадцать минут из прошедшего матча. Иногда игрок только делал первый пас с центра поля, и Бесков уже жал на паузу:
