Что мы только не делали, перебравшись на катер! И солили срез щупалец, и посыпали сахаром, и подносили к ним огонь, и смазывали мерфиолатом, и поливали пресной водой, водкой, ромом и молоком — ничего не помогало: кожа Бентоса оттягивалась вместе с присосками.
Тогда Бентос из всех присутствующих выбрал меня, отвел на корму и, впервые за все время нашего знакомства, без улыбки произнес:
— Отдирай!
Мои попытки убедить его, что надо в город, к врачу, ни к чему не привели. Он только мрачнел и ниже опускал голову:
— Отдирай! Ты присосал, ты и отдирай!
— Бентос, давай осторожно попробую ножом, — пытался я выиграть время в надежде, что мне на помощь придут товарищи, но они молчали.
— Отдирай, или я в последний раз выхожу с тобой в море! — И он ругнулся, зная, как на всю жизнь наказать меня.
Ухватившись обеими руками за толстый конец щупальца у самого локтя Бентоса, я сильно потянул. С тыльной стороны локтя — там кожа была покрепче и покрыта волосом — показались первые капли крови. Конец щупальца выскальзывал из рук. Я сменил мокрые перчатки на сухие, и дело пошло несколько быстрее. На внутренней стороне руки образовалась сплошная ссадина. Большинство присосков срывало эпидермис с кожи Бентоса. Он подпрыгивал и ругался, однако и мне от этого было легче. Еще два усилия, и щупальце полетело на дно кокпита. На спине остался длинный след.
Как только Бентос почувствовал, что я закончил свое «кровавое» дело, он тут же бросился за борт. Все немедленно, похватав свои маски, многие даже без ласт, попрыгали вслед за ним. Каждый понимал, что кровоточащие раны — лучшая приманка для морских хищников. Хозяин катера подал ружья, и мы заняли круговую оборону, а Бентос, от которого в разные стороны растекалась бурая вода, лег на спину и орал:
— Я король! Я король! Вы мои слуги! Я дурак! Я дурак и ее хочу лечиться!
Бентос не сказал еще никому о том, как все произошло, но я-то хорошо знал, что он, добрейший и милый, этими словами мстил мне: ведь он говорил, что образование у него небольшое, но он, случись ему быть на моем месте, поступил бы иначе — не струсил.
Минут через десять, прижженные йодом и солями, содержащимися в морской воде, раны перестали кровоточить, и Бентос поднялся на катер. Я сознательно задержался. Пусть уж он скажет о моей неопытности или трусости, как сочтет, не в моем присутствии.
Когда же, перебросив через борт ногу, я услышал слова Бентоса, мне пришлось быстро уйти в кубрик. Он говорил о том, что так уж вышло и что я иначе поступить не мог!
В другой раз, когда Бентоса не было рядом, встреча с осьминогом состоялась у меня совершенно неожиданно и могла закончиться куда более печально.
Нам к середине дня надо было уходить, чтобы к вечеру попасть в порт. Поэтому кок вместительной рыбачьей шаланды потребовал наловить ему как можно быстрее лангустов, которыми он собирался нас угостить. Ночь и раннее утро были душными, и я с первыми проблесками дня пошел в воду без майки. Места мне были хорошо знакомы по вчерашней охоте, и я сразу направился к гроту, в который за ночь могли, как мне казалось, забраться лангусты.
Так оно и было. Тройка их сидела у дальней стенки. Но вот беда: у каждого правая антенна устремлялась в одну и ту же сторону. Это осложняло положение, ибо означало, что неподалеку находилась мурена и, прежде чем заняться лангустами, следовало сначала выгнать ее из грота.
Запасшись до предела воздухом, я вторично вошел в грот, почти касаясь потолка, дабы лучше сверху разглядеть мурену, лежащую где-то среди камней на дне грота. Ласты еще торчали из пещеры, когда я почувствовал с содроганием, что меня кто-то пытается обнять. Ощущение было столь знакомым, что воображение не стало рисовать ничего диковинного. Осьминог!
Попытка опуститься на дно грота и оторваться от щупалец не увенчалась успехом. Тогда я уперся ружьем о дно и попятился назад. Но щупальца уже присосались основательно.
Сейчас я задумываюсь над тем, что же это было со стороны осьминога — акт нападения или самозащиты? Но тогда размышлять было некогда, секунды промедления могли мне стоить жизни.
Пережив моментальный испуг от неожиданной встречи, а где-то в глубине души я ее все время ждал (только рядом не было Бентоса), я рванулся в сторону, где должно было находиться животное. В полумраке, в расщелине, я все же разглядел его глаза и между ними колпачок. Упираясь одной ногой о стену грота, я вцепился обеими руками в уязвимое место моего противника. Намяв его, сунул правую руку ко рту осьминога, где у него находится сумка с внутренними органами — второе слабое место. В перчатке трудно было нащупать щель, однако у самого запястья я вдруг почувствовал боль. Укус! Значит, сумка рядом. Сжав тело осьминога что было сил с обеих сторон, я рванул его на себя. Животное подалось. Еще рывок, и я уже мог двигаться к выходу из грота.
Когда я подплыл к шаланде, в лодку, стоявшую рядом, спрыгнул ее капитан. Он ловким движением втолкнул колпачок внутрь тела осьминога, вывернул через околоротовую сумку и потянул. Щупальца с моей спины, плеч и живота заскользили, как бумажка с переводной картинки, с той только разницей, что на сей раз под ней оставались розовые пятна.
Друзья по охоте поздравляли меня, но, к моему собственному удивлению, я в тот день не нашел в себе сил снова спуститься в море. За лангустами и моим ружьем, оставленным в гроте, ходили другие. Да и вообще после этого случая я остыл к осьминогам и стал очень осмотрительным. Всегда так нравившееся мне блюдо из щупалец осьминога почему-то стало безразличным.
В заключение скажу, что если действительно маленькие осьминоги трусят и удирают от подводных охотников, ибо детям трудно справиться со взрослыми, то от крупных, особенно когда они в своем доме, лучше самому вовремя удалиться.
Глава X. В осьминожьем царстве
Осьминоги принадлежат к редкой разновидности созданий, о которых среди непосвященных людей ходят самые невероятные рассказы. Удивительнее всего, однако, что факты, которые открылись зоологам, изучавшим этих замечательных существ, превзошли самые фантастические выдумки.
И. Я. Акимушкин, «Приматы моря»
Уже когда я мог себя считать более или менее опытным охотником, у меня завелся новый друг, замечательный товарищ Оскар. Он, как и Бентос, был незнаком со страхом и начинен неисчерпаемой энергией.
Оскар пришел в редакцию журнала, когда там были посетители, и терпеливо ждал час, чтобы сказать:
— Спасибо! У нас четверо детей. Девочки больны, и свежая рыба была так кстати…
Мы, если охоте сопутствовала удача, возвращаясь в город, часто раздавали наши трофеи жителям соседних с редакцией домов. Так свежая рыба однажды попала и в дом Оскара.
Он прождал меня свой обеденный перерыв и ушел, попросив разрешения взять с собой свежие номера журнала «URSS». Я предложил ему заходить, когда будет свободное время. Оскар зашел, и оказалось, что наш новый знакомый — сын рыбака, одержимо любит море, хотя и работает механиком-наладчиком табачных машин.
Над глазом Оскара рассечена бровь, на щеке шрам, и глаз немного поврежден. Как-то в непогоду на большой волне Оскара затянуло под винт мотора рыбачьей лодки. На пальцах левой руки — мизинце и безымянном — недостает двух ногтевых фаланг. Он еще юношей нырял за лангустами без маски и узнал силу челюстей мурены. В тот день Оскар тут же одолжил у приятеля маску и ружье. Засушенная голова «обидчицы» лежит у него и по сей день в шкафу. Когда случился пожар в квартире соседки, он один, до прибытия пожарных, потушил его. О том свидетельствуют шрамы на правом предплечье и тыльной стороне кисти. В шестиэтажном доме, где Оскар с семьей занимает небольшую квартирку, никто не вызывает ни слесаря, ни водопроводчика, ни монтера — всем всё с удовольствием ремонтирует Оскар.
Он, горячий патриот, коммунист, живо интересовался делами нашей страны. Мы подружились, потом стали вместе выезжать в море. Везде у Оскара были друзья, но больше всего в провинции Пинар-дель-Рио.
В поселок Ла-Эсперанса в тот день мы приехали задолго до первых петухов. В доме, куда постучал Оскар, нас радушно встретили, и через пять минут на столе в чашечках дымился черный кофе. Несмотря на воскресный день, хозяин, владелец моторного ботика, с готовностью согласился выйти с нами. Также прервал свой отдых и кладовщик местного кооператива, чтобы выдать нам лед.
Рассвет застал нас на подходе к тоням, на виду у кораллового островка Инес-де-Сото. Было прохладно, но утро оказалось настолько удачным, что через два часа после начала охоты — нас было трое — 500-фунтовый трюм ботика оказался до предела загружен. Мы были более чем довольны успехом, хотя но израсходовали и половины наших сил. Вместе с тем на обратном пути в порт, потроша рыбу, пришлось задуматься: что же с ней делать, куда ее девать?
