За соседним столиком сидит Людмила Александровна. Она тоже занята: надо выявить всех, кто просрочил сдачу книг. И сейчас же начать трезвон, чтобы несли свои долги в библиотеку. Кропотливый труд этот в тихой и даже немного мрачноватой комнате завтра озарится ярким светом. Придут читатели — старые мастера, молодые работницы, юные ремесленники — получать эти книги, понесут их домой. И жизнь, огромная созидательная жизнь великой, раскинувшейся на шестой части света страны раскроется перед ними со страниц тех самых книг, над которыми работают сейчас обе женщины — старая и молодая. Очень напряженная работа! Конечно, тут не до разговоров.
Людмила Александровна, низко наклонясь к столу, просматривает списки, потом говорит:
— Таня, проверь, пожалуйста, на месте ли книжка Воронковой. Та, новенькая, знаешь?
Как не знать? Она сама вписала эту книгу в инвентарный список, сама заполнила на нее отдельную карточку, сама поставила ее на место. Как не знать? И кого это Людмила Александровна спрашивает об этом?
Таня взбирается по лесенке на самый верх. Книга преспокойно стоит на месте. Недаром на прошлой неделе они с Людмилой Александровной устроили генеральную проверку всех полок.
— Воронкова на месте, — сообщает она.
В дверь кто-то тихонько стучит. Таня быстро спускается вниз, подходит к двери, открывает ее. Наташа!
— Ты меня извини, Таня, — сразу начинает шептать девочка. — Другого выхода у меня не было.
— Что произошло? — встревоженно спрашивает Таня и пропускает подругу в комнату.
— Тебе хорошо здесь сидеть, в тишине. А что у нас делается! Гром среди ясного неба! У нас во дворе был Смирнов!
— Смирнов? Тот самый, к которому мы ходили на фабрику? — поражается Таня. — И ты говорила с ним?
— Целый час. Он согласился заниматься с нашими мальчиками.
— Так это же очень хорошо.
— Очень плохо. Ведь Коле не разрешила бабушка играть. И Петя с Васей тоже из-за какой-то глупой солидарности, не играют. Сегодня все трое даже взобрались на скамейку. Вася стоял, как на эшафоте. И, главное, уже ходили все к Анастасии Ивановне. Но ты же ее знаешь. Кремень! Это же твердый сплав, а не бабушка.
Таня задумывается. Потом лицо ее вдруг светлеет, и она говорит:
— Во-первых, ты не очень волнуйся. Так мы ничего не добьемся. Во-вторых, идем к Людмиле Александровне. Ты не представляешь, что она только может сделать!
Наташа наклоняется к подруге и говорит ей на ухо, косясь одним глазом в сторону, где за книжными шкафами должна находиться Людмила Александровна:
— Поэтому я и прибежала сюда, что она может все сделать. Анастасия Ивановна для нее тоже все сделает.
И, не дожидаясь ответа, она решительными шагами направляется к барьеру:
— Людмила Александровна! У нас к вам срочное дело!
— Прежде всего, тише! — останавливает ее Таня. — А потом, не заходи за барьер. Туда посторонним нельзя.
Из-за шкафа показывается сама Людмила Александровна.
— Кого это ты так? — спрашивает она Таню. — Неужели Наташу ты держишь в таких строгостях?
— Замучила она меня совсем, Людмила Александровна, — жалуется Наташа. — Я всегда у вас не только хожу на цыпочках, я и говорю тоже на цыпочках. А сейчас такое дело, что тихо о нем никак нельзя говорить. У нас во дворе…
— У нас во дворе, — спокойно перебивает ее Таня, — живет Анастасия Ивановна. Вы ее знаете, Людмила Александровна.
— Знаю. Строгая бабушка.
— Ужасно строгая! — подтверждает Таня.
— Не бабушка, а… — пытается снова по-своему определить характер Анастасии Ивановны Наташа, но сразу замолкает под предостерегающим взглядом подруги.
Таня продолжает:
— Она запретила Коле, своему внуку, играть в футбол. Помните, когда вы были у нас в красном уголке? После истории с «Островом дружбы».
— Помню. Ну и что же? Временно запретила. В виде наказания.
Ну что за спокойствие у этой Тани?! Наташа садится на стул. Потом сразу вскакивает. Снова садится, снова вскакивает. И бурно врывается в медлительное танино повествование:
— Вы бы посмотрели, что с Колей делается, Людмила Александровна! Он больше ничего, ничего не говорит, как только одно: «У меня все теперь кувырком пойдет!» Понимаете, кувырком! Но это не все еще, Людмила Александровна. У него два друга есть, у них все для «крепости и верности». Петя и Вася. И что же, вы думаете, они заявили? Они так и заявили, что пока Коле нельзя будет играть, они тоже играть не будут. А Вася до чего дошел! Отец спрашивает его: «Надо тебе, Вася, починить ботинки?» Он ему каждую субботу сам чинит. Вы, Людмила Александровна, знаете, как эти мальчики умеют рвать свои ботинки. А Вася отвечает: «Не надо, говорит, чинить, я их, говорит, больше теперь рвать не буду!» Понимаете, он больше рвать не будет…
— И все трое не играют? — останавливает наташин поток красноречия Людмила Александровна.
— Все трое. А мама Пети, тетя Наташа, сама уже ничего не ест из за того, что ее сын потерял аппетит.
— Это бы еще ничего, в обычное время, — поясняет Таня, — а сегодня у нас во дворе был Смирнов. Знаете, знаменитый футболист?
— Смирнов? — живо спрашивает Людмила Александровна, затем улыбается. — Я была уверена, что он все-таки согласится.
Таня говорит:
— Да. Он теперь начнет с мальчиками регулярные занятия…
Но Наташа снова перебивает:
— Вы знаете, Людмила Александровна, как все хорошо получается! Просто замечательно! Смирнов обещал бывать у нас по средам и пятницам. Ой, Людмила Александровна! Он их научит и как бить головой, и левой, и правой ногой. А как хорошо он зашивает мяч…
— И зашивать мяч тоже умеет? — улыбается Людмила Александровна.
— Двумя иголками, не одной! — с гордостью объясняет Наташа. — И свечка ему для этого тоже нужна… А мальчики как довольны!..
— Довольны?
— Очень! Все обещали хорошо учиться. А Петя, Вася и Коля, знаете, что придумали? Они торжественно объявили, что не будут теперь иметь не только двоек, но и троек. Мы тут же их назвали «Тройка без тройки». Очень красиво, правда? «Тройка без тройки».
Но тут же лицо Наташи сразу становится очень печальным:
— Только эти трое не будут ходить на занятия. Бедная «Тройка без тройки»…
— Действительно, жаль мальчиков, — соглашается Людмила Александровна.
— Вот видите, вам тоже жаль, — обрадованно говорит Наташа. — А как мы с Таней мучаемся из-за них! Сколько просили бабушку!..
— И бабушка не поддается уговорам? — уже сама догадывается Людмила Александровна.
— Никаким. Она не бабушка, а…
Наташа снова смотрит на Таню и, не заканчивая, прямо переходит к делу:
— Вы, Людмила Александровна, написали бы записочку, чтобы Анастасия Ивановна сняла свой запрет. Она вас очень уважает.
Людмила Александровна молчит, что-то обдумывая. Потом начинает решительно убирать книги, лежащие на столе, в ящик. Подходит к полке, берет одну из стоящих на ней книг, обвертывает ее в бумагу и, возвращаясь к девочкам, говорит:
— Пойдемте!
— Куда, Людмила Александровна? — спрашивает Таня.
— К вашей бабушке. Надо же их выручать!
— В поход на бабушку! Теперь ей не устоять! — радостно кричит Наташа и начинает прыгать вокруг стола. Но, заметив, что Таня показывает на плакат «Не шумите!» — сразу застывает на месте и сама себе зажимает рот рукой.
На улице Людмила Александровна становится между обеими девочками, берет их под руки и говорит:
— Как же нам побыстрее слетать туда и обратно? Ведь мы еще не все книги обработали.
— Надо идти спортивным шагом, — предлагает Таня. — Вам не трудно это, Людмила Александровна?
— Мне ничего не трудно. Спортивным шагом, так спортивным, — говорит старая библиотекарша и устремляется вперед.
— Не туда вы идете, Людмила Александровна, — останавливает ее Наташа и внезапно сворачивает в ворота налево.
— Сюда идите. Проходным двором мы скорее дойдем.
Людмила Александровна и Таня следуют за ней.
— Я знаю все проходные дворы в нашем районе, — тараторит Наташа. — Надо помнить закон геометрии: самая короткая линия — это прямая.
— Ну да, какие-то улицы придумали, переулки, — смеется Людмила Александровна, с трудом поспевая за взявшей слишком быстрый темп девочкой.
Они проходят мимо копошащихся в песке детей, идут под цветущими липами, проходят мимо окон больницы, из одного двора сворачивают в другой…
— Совсем незнакомые места, — говорит, на ходу оглядываясь по сторонам, Людмила Александровна. — Как будто приехала в чужой город.
— Или попали за кулисы театра, — произносит Таня. — Я раз была за кулисами. Декорации зеленого леса оказались сзади кусками картона.
Вдали показывается длинный, преграждающий дорогу, забор. О нем Наташа начала со страхом думать еще возле больницы: здесь надо пролезать в щель.
