...Все шло своим чередом: речи, приветствия. И вдруг неожиданно в зале раздался такой знакомый голос Анатолия Владимировича Тарасова. Он говорил, как всегда, несколько певуче, неторопливо:
– Всем нам сегодня грустно. Очень грустно. Мы провожаем сегодня на тренерскую работу Виктора Сергеевича Коноваленко. Добрейшей души человека. Верного товарища. И великого вратаря!..
Слушал я эти лестные слова своего тренера и вспоминал...
Да, дорогой Анатолий Владимирович, много вы мне дали, чтобы стал я, по вашему же выражению, «великим вратарем». А ведь первой нашей встречи вы не помните. Мне же она врезалась в память.
...В 1957 году Богинов привел меня как-то на тренировку команды ЦСКА. Попросил Тарасова, чтобы пустили меня посмотреть и дали в воротах постоять. Это очень полезно для молодых хоккеистов – потренироваться вместе с мастерами высшего класса. Производит впечатление! Такого рода общение новичка с мастерами всегда было одной из форм учения, и не только в хоккее. Но, мне кажется, мы редко используем этот опыт.
И вот лично сам Тарасов стал мне бросать шайбы. Я, конечно, волновался. Был, помню, такой момент: он сильно замахнулся, а я «нырнул» – вроде как испугался. Тогда еще такие вот инстинктивные движения самосохранения я не изжил, сами собой получались эти «нырки» от шайбы. И Тарасов говорит:
– Никогда из тебя вратаря не получится – шайбы боишься.
А я тогда только-только начал чувствовать какую-то уверенность. Конечно, очень расстроился и думал: «Только бы Богинов ему не поверил!»
Много лет спустя на одном из чемпионатов мира я припомнил Тарасову этот его первый урок. А он и говорит:
– Не могло быть такого.
– Как не могло? – говорю. – Было. Точно помню.
А через три года после этого меня впервые пригласили сборную. Тогда по итогам предыдущего сезона я попал число 33 лучших хоккеистов страны вместе с Солодовым и Сахаровским.
В ноябре 1960 года «Торпедо» выехало на четыре встречи в Новосибирск и Новокузнецк. И вдруг телеграмма – Коноваленко срочно вызывают в Москву на матчи с канадцами. Ну, я и полетел. Добирался долго – погода нелетная была. И на первый матч не успел. Приехал уже после него. А в первой игре за сборную против «Чатам мэрунс» стоял Николай Пучков. Мы проиграли – 3:5.
Первым, кого встретил, был Тарасов. И первое, что услышал от него:
– А что если завтра мы поставим тебя на матч против канадцев? Или, может, отдохнуть хочешь, устал с дороги?
Устать-то я, конечно, устал – не столько от перелета, сколько от долгого ожидания «у моря погоды» в аэропорту. Но разве я мог в этом признаться, когда такая возможность предоставляется – испытать себя против канадцев! Ну и ответил соответствующе:
– Если поставите, буду играть... А чего не сыграть?..
– Ну ладно. Поговорим еще об этом. А пока иди, отдыхай.
Я пошел к себе в номер.
«Меня поразил тон ответа, какое-то необыкновенное спокойствие Коноваленко. Это в общем-то было странно, в то время мы с глубоким опасением относились к канадцам, ибо побеждали тогда лишь в редких случаях, во всяком случае не столь регулярно, как сейчас. Я никак не мог уразуметь, почему Коноваленко так спокоен – то ли это спокойствие напускное, то ли ему кто-то сказал о твердом решении тренеров поставить его на предстоящий матч. Чтобы проверить свои впечатления, я через 15-20 минут направился в комнату, где разместился Виктор.
Он уже... спал.
И тогда я понял, что у нас наконец появился вратарь, которого мы долго ждали, – вратарь с крепкими нервами, бесстрашный. Позже мы все убедились, что Виктор обладает высокими двигательными навыками, что он терпелив, ему как будто никогда не больно, он не унывает из-за ошибок.
Это бесценные качества для вратаря. Хоккейная профессия Виктора Коноваленко исключительно сложна и требует высокого мужества».
Анатолий Тарасов. «Совершеннолетие»
На следующий день я впервые защищал ворота сборной СССР. Это было серьезное боевое крещение. Если бы меня сразу после той игры спросили, что происходило на льду, я бы не смог ответить. А уж сейчас и подавно ничего не помню. Я тогда стоял словно во сне. Счет той игры, конечно, запомнил – 11:2 в нашу пользу!
С разницей в несколько дней я провел еще две встречи против «Чатам мэрунс»: в составе молодежной сборной СССР – 3:1 и за столичный «Спартак» – 3:3.
Мне понравились канадцы, и играть против них понравилось; бросают они часто, а я любил, когда мне много бросают.
«И наконец о вратарях. Их мастерство также прогрессирует. Правда, и раньше они обладали хорошей реакцией, необходимой самоотверженностью, неплохо владели клюшкой. Но вот таким приемом, как ловля шайбы, они почти не пользовались. Теперь же и Пучков, и его молодой коллега Коноваленко научились неплохо ловить шайбу.
Джек Роксбург, президент Канадской
любительской хоккейной ассоциации».
«Советский спорт», 1960, 1 декабря
После тех игр в раздевалку ко мне пришел председатель Всесоюзного спорткомитета Романов и поблагодарил за хорошую игру.
Тогда, вероятно, я и услышал первые добрые слова о своей игре от Анатолия Владимировича. Вообще лестную оценку из его уст было всегда приятно слышать. Только не так часто он ее давал. Не потому, наверное, что я не заслуживал. Просто Тарасов не растрачивал похвал впустую. Отыграл хорошо – так и надо, а как еще могло быть? Только так и не иначе должен стоять вратарь сборной СССР.
Уроки Тарасова...
Их было много. И чисто вратарских. И жизненных тоже. Не всегда он был справедлив. Но кто в жизни не ошибается! Главное, чтобы мог человек ошибки свои признавать и исправлять. А Тарасов это делать умел. В отношении меня во всяком случае.
Первый и самый, наверное, серьезный разговор состоялся у нас в Финляндии в 1965 году. Чемпионат мира проходил тогда в Тампере. По пути в этот город мы играли товарищеский матч с клубом «Саймен паллот» в городе Лаппеенранта под Хельсинки. На открытой площадке проходила встреча. Силы были неравны, и работы у меня никакой не было – 15:2. Я здорово замерз, и как обычно в таких случаях – радикулит.
Никому не говорил, но боль чувствовал постоянно. И в первой встрече чемпионата с командой Финляндии действовал не лучшим образом. Сам это понимал прекрасно. Хотя мы и победили соперников в тот день – 8:4, но пару голов на своей совести я имел, признаюсь. Да еще один Давыдов мне забил.
Кроме меня, неудачно действовал в той игре Костя Локтев. На следующий день нас обоих вызвали «на ковер». Первым на тренерскую экзекуцию пошел Костя; я жду за дверью в коридоре. Выходит Локтев – сам не свой, лица на нем нет. Спрашиваю: в чем дело? Он только отмахнулся:
– Иди. Тебя зовут.
Захожу. Тарасов сидит с Чернышевым. Аркадий Иванович молчит, как воды в рот набрал. А Тарасов начал с места карьер меня отчитывать. Долго говорил. И такие все слова обидные и, главное, незаслуженные. Я поначалу терпел, не реагировал. А потом, чувствую, комок к горлу подступает. В конце концов я не выдержал и взвился:
– Когда отец у меня умер, я не плакал. А вы меня тут ни за что ни про что до истерики доводите!..
Хорошо, что вмешался Чернышев:
– Все! Отправляйся к себе в номер и успокойся! – скомандовал Аркадий Иванович.
– Играть больше не буду. У меня радикулит, я больной. Отправляйте меня домой, – напоследок бросил я и пошел к себе.
Очень скоро меня навестил Чернышев. Я уже поостыл немного, пришел в себя. Рассказал про свои болячки. Он меня понял.
А потом Тарасов пришел с массажистом нашим – Георгием Лавровичем Авсеенко. Повели в баню, отпарили как следует. Боль прошла. И обида тоже. В общем, разошлись полюбовно.
После этого случая Тарасов старался особо меня не ругать. Даже в 1968 году на Олимпийских играх в Гренобле после матча с чехословацкой сборной, в котором я отстоял неудачно.
Уроки Тарасова...
Я их старался усваивать, потому что они были очень содержательными. Тренировки – одно удовольствие: технически сложные, они отличались и высоким темпом, и четким ритмом. Тяжелые? Безусловно. Но и очень интересные. По три-четыре килограмма терял я после некоторых из них. А пользу получал – ни с чем не сравнишь.
Думаю, что мы с ним хорошо понимали друг друга.
Стоило мне во время матча бросить взгляд на скамейку и увидеть жест Тарасова, сразу догадывался, что он мне хотел сказать. По выражению лица тренера я мог разобраться, откуда ветер дует.
Тарасова прекрасно дополнял и, я бы сказал, сглаживал Чернышев. Вообще это был удивительный тренерский альянс – Тарасов и Чернышев. Резкий, вспыльчивый, горячий – один, и мягкий, уравновешенный, рассудительный – другой. Порознь я их сейчас и не представляю. Бывало, загоняет нас вконец на тренировке Тарасов. А следующей Чернышев руководит. И мы знали – теперь будет некоторое послабление. Разрядка-то нужна была.
