— Йефто, сынок. Ты — чокнутый. Но давай не будем больше об этом. Помоги мне с этим подносом, пожалуйста. Завтрак готов.
Прости, мама, — на очереди Тролльвегген
Мы сидели за столом, когда я рассказал маме о нашем следующем замысле.
— Извини, мама, но я не могу остаться очень надолго. Бернар и я сегодня собираемся в Норвегию, прыгать со скалы, которая называется Тролльвегген.
Я знал, что она думала о газетной статье о смерти Карла Бениша, которую послала мне. Бедная мама. Она накрыла нам прекрасный стол, точно так же, как когда я жил дома. Тут были французские круассаны, сок, яйца, бекон, икра от Калле (шведская рыбная икра в тюбиках, как у зубной пасты), хлеб со злаками, горячий шоколад и датское слоеное печенье. И тут я, ее старший сын, сообщаю ей, что только что рисковал жизнью, прыгая с антенны высотой 990 футов. И это не все. Теперь я собираюсь в Норвегию прыгать со скалы.
Мама оставалась очень спокойной, и я почувствовал гордость за неё. Она вела себя так, как будто прыжки со скал — самое обычное дело. Мы долго засиделись за столом, говоря о BASE-прыжках, и чем больше мы рассказывали, тем больше она интересовалась. Она заговорила и с Бернаром и Скоттом и спросила, как им понравилась Швеция. Бернар ответил, что он ещё увидел немного, но ресторан «Доброе старое время» и антенна Хэрбю уж точно хороши.
Микке наконец-то расслабился. Он наслаждался огромным датским слоёным печеньем, который он макал в горячий шоколад перед каждым укусом. Герберт тоже был в превосходном настроении. Успешный первый BASE-прыжок, всплеск адреналина и обильный вкусный завтрак; чего еще можно пожелать?
Поезд в Норвегию отправлялся из Копенгагена. Перед отъездом мы собирались устроить вечеринку, и Мики шел с нами. Было грустно так скоро расставаться с мамой, но мы хотели отпраздновать наши прыжки, и лишнего времени не было. Мы попрощались, и я обещал позвонить, как только Бернар и я прыгнем с Тролльвеггена. Прежде чем закрыть за нами дверь, она прошептала мне в ухо: «Прыгай осторожно, мой сладкий!»
Микке высадил нас в гавани Мальмё. Ни он, ни Герберт не хотели отмечать прыжки с нами. Я предполагаю, что для них мы были слишком сумасшедшими. Мы направились в маленький бар на Родхусплац, известной площади в Копенгагене. Скотт несколько лет был знаком с владелицей этого бара и уверил нас, что там классно. Пока мы переправлялись через пролив, Бернар впервые попробовал хорошего датского пива, а я купил упаковку солёной лакрицы, одной из немногих шведских штучек, которых мне очень не хватало в Париже. В Копенгагене я нашёл, где торговали датскими хот-догами, и купил четыре красных хот-дога с булочками на бумажной тарелке. С тех пор, как Швеция запретила применять красный пищевой краситель, используемый в этих хот-догах, я буду часто ездить в Копенгаген, чтобы их поесть. Может быть, я оттого так пристрастился к колбаскам «Стеф Хаульберг», что их у нас запретили.
Мы пошли по улице Стрэгет к Родхусплац. «Родхускрун», бар, куда мы направлялись, был расположен на узкой улочке рядом с Родхусплац. Это был маленький паб в британском стиле с толстыми деревянными столами и деревянными же стульями. На недостаток посетителей тут пожаловаться не могли. Мы уселись и начали с пива «Карлсберг Голд». Я заметил на двери плакат, рекламирующий ирландскую группу, которая будет играть весь день. Ирландская народная музыка в маленьком дымном баре — одна из вещей, которыми я больше всего наслаждаюсь. Обычный инструмент здесь — ложки. Скотт, который хорошо умеет на них играть, объяснил, как это делается. «Возьми две столовые ложки одной рукой выпуклыми сторонами друг к другу и помести один палец между ними. А теперь играй ими в ритме музыки, которую слышишь». Лучше сказать «попытайся играть». Это кажется простым, но в действительности очень трудно и требует большой практики. Мы заказывали кружку за кружкой, чередуя «Туборг Блэк Голд» и «Карлсберг Голд».
Музыканты прибыли около 4 часов дня. Они устроились в кружок в середине бара. Один из них, низенький бородатый ирландец, вытащил из кармана крошечную флейту и начал играть. Скоро к ним присоединились другие флейты, скрипки и ирландские барабаны, и мы с Бернаром принялись им помогать, отчаянно барабаня по деревянному столу. Мики захватил с собой губную гармошку и играл как только мог. Атмосфера была фантастической. Ритм ирландской музыки заставил даже самых флегматичных посетителей притопывать ногами. К сожалению, после нескольких часов такого времяпрепровождения Скотт должен был нас покинуть, чтобы успеть на самолёт в Нью-Йорк. Мы не знали, когда встретимся снова. Он устроился работать продавцом в фирменном магазине Картье в Нью-Йорке и полагал, что это мог быть его билет в мир драгоценностей. Я обнял Скотта, и мы поцеловались в щеки на прощание.
После отъезда Скотта мы праздновали до девяти вечера. Вечерний поезд в Норвегию уезжал в 10 часов. Мики, немало выпивший к этому времени, уехал на пароме в Мальмё. День был настолько полон событий и впечатлений, что мне оказалось трудно восстановить ясную картину всего: прыжок с антенны, завтрак с мамой, Копенгаген и бар, отъезд Скотта и наша поездка в Норвегию.
Тролльвегген. Одно это название — мороз по коже.
Итак, мы отправились в Осло, где пересядем на местный поезд в Ондальснес. Я никогда прежде не был в Норвегии и с нетерпением ждал, когда приедем. В Швеции мы отпускаем шуточки о норвежцах, как подобное бывает и в других странах, скажем, шутки о бельгийцах во Франции. Я думал, что будет интересно встретить наконец настоящих норвежцев и составить собственное мнение о них. Ехать надо было часов восемь, но мы не потрудились купить билеты в спальный вагон, так как рассудили, что после такого насыщенного дня легко уснём и сидя. И стоило нам сесть, как это и случилось.
Я пробудился только тогда, когда поезд подошёл к центральному вокзалу Осло. До поезда в Ондальснес оставалось ещё два часа. Оставив багаж в камере хранения, мы пошли посмотреть город. Первым, что мы заметили, была высокая цена пива. Бутылка стоила вдвое больше, чем в Дании, и мало того; было трудно найти, где его купить. Погуляв по центру Осло, мы проголодались и закусили хлебом, сыром и пинтой молока. Норвежское молоко оказалось замечательным на вкус, по крайней мере после того, как я не пил молока с тех пор, когда уехал из дома в Париж.
Бернар не был особенно впечатлен норвежской столицей. Я хотел показать ему музей Кон-Тики, но не было времени. Кроме того, мы не видели ни одной хорошенькой норвежки, и это, конечно, тоже ухудшило наше настроение.
В поезде в Ондальснес у нас было много времени, чтобы мысленно подготовиться к прыжку. Я чувствовал, что он будет одним из самых пугающих в моей короткой BASE-карьере, не знал только, почему. О Тролльвеггене я знал в основном из тревожных газетных заголовков. «Два человека получили серьезные травмы в прыжке с Тролльвеггена» или «Француз спасён после неудачного прыжка с Тролльвеггена и 16 часов на уступе скалы». Несмотря на все несчастные случаи, Карл Бениш был первым, кто там разбился. Два немца серьезно поломались. Один из них раскрыл парашют слишком поздно, а другой после раскрытия врезался в скалу. Лётчики норвежских ВВС предприняли героические усилия, маневрируя на спасательном вертолете только в нескольких футах от отвесной стены и вытащив оттуда немцев. Думаю, что сейчас они оба в инвалидных креслах. Я знал и о шведском парашютисте, сломавшем ногу, когда его парашют раскрылся слишком близко к скале. К концу июля 1984 года с Тролльвеггена прыгнули в общей сложности 84 человека.
Этот отвесный утёс высотой 2000 футов известен главным образом среди альпинистов. Каждый год множество их предпринимают восхождение на Тролльвегген, и у многих это занимает не один день.
Я часто смотрел в окно. Вид захватывал дух. Поезд бежал по зеленой долине лазурной реки Раума. На середине реки рыбаки в болотных сапогах ловили лосося; норвежская область Ромсдален, как считают, одно из лучших мест в мире по этой части. Бернар был не меньше восхищён красотой норвежского пейзажа. Он спросил, не кажется ли мне, что горы, окружающие долину, выглядят пугающими. Я ответил, что от одного их вида мне не по себе. Нельзя сказать, что я тогда с нетерпением ждал прыжка с Тролльвеггена. Мной двигало только желание закончить то, что мы начали — стать членами BASE-клуба. И у Бернара, и у меня уже были буквы B, A и S сокращения BASE. Цель наша была слишком близка, чтобы теперь вдруг всё бросить.
Как раз перед тем, как ехать из Парижа в Швецию к антенне Хэрбю, я получил копию недавно изданной 20-страничной брошюры Джин Бениш о BASE-прыжках. Она называлась BASEics и освещала большинство тем, связанных с BASE-прыжками: от успешного отделения от неподвижного объекта до выживания, чтобы рассказать о прыжке. BASEics была первым толковым изданием, способным помочь бейсерам прыгать столь безопасно, насколько это возможно. И вот за несколько часов до прыжка с настоящего 2000-футового утеса я сидел в поезде и читал советы, как это следует делать. Начало BASEics походило больше на буддистскую литературу, чем на руководство о прыжках со зданий и скал:
