Лемер — 33+45=78; Рик Маклиш — 38+37=74.
— Что вы читаете, молодой человек? — Резко спросил Харламова, проходящий мимо его столика Анатолий Тарасов.
Выражение «молодой человек» вылетевшее из уст старшего тренера ЦСКА не предвещало ничего хорошего. Поэтому Валерий невольно вздрогнул и протянул газету своему наставнику:
— Вот смотрю, в целях расширения общего кругозора — как за океаном играют наши соперники и коллеги.
Анатолий Владимирович громко крякнул, присел рядом с нападающим и, поставив кружку с чаем и блюдце с бутербродом на стол, взял в руки уже довольно помятый и немного засаленный «Советский спорт».
— Для расширения кругозора лучше всего помогают — тридцать кульбитиков через голову с блином от штанги в день, — хмыкнул Тарасов, разглядывая турнирную таблицу. — Так, Монреаль в чемпионате пока первый по лучшей разнице шайб. Отстаёт что-то наш Чикаго. Аха, очень слабо играют в НХЛ. Вот — Фи-ла-дель-фия идёт на втором месте в Восточном дивизионе, а получила уже 24 поражения! Никуда такой хоккей не годится.
— Так это же для интриги хорошо, когда каждая команда может обыграть каждую, — робко заметил Валерий Харламов.
— Чушь, — отмахнулся старший тренер. — Дали бы мне эту Филадельфию на месяц, они бы у меня сразу же проигрывать перестали. Я бы им так врезал — раз в неделю кросс на двадцать км, ежедневная работа со штангой. Да они бы это слово «поражение» забыли бы навсегда. Так, бомбардиры. А теперь все внимание сюда! — Тарасов встал из-за стола и, подняв газетку вверх, словно Наполеон, разбивший третью коалицию под Аустерлицем, обвёл взглядом своих орлов. — В гонке бомбардиров НХЛ с большим отрывом лидирует наш Иван Тафгаев. Вопрос — чья это заслуга?
— Чья, Анатолий Владимирович? — Володя Петров тут же переадресовал вопрос самому же Тарасову.
— Моя! — Громко крякнул старший тренер ЦСКА. — Только в матчах против моего ЦСКА Тафгаев научился нормально играть и забрасывать важнейшие шайбы. Кем он был до прошлого хоккейного сезона? Никем! Поэтому тренировка и только тренировка сделает из вас настоящих людей. Долго сегодня за телевизором не засиживайтесь, мальчишки. Завтра у нас важнейшая игра перед большой весенней паузой.
* * *
Во вторник 20-го февраля накануне завтрашней битвы с лидером чемпионата НХЛ Монреалем, я неожиданно остался дома один. Ваня Болдырев ещё вчера перевёз свои вещи из нашего уютного домика на Норт Хойн-Авеню поближе к парку Экхарта на Уолтон-стрит, в примерно такой же двухэтажный домик. Кота Фокса я по многочисленным просьбам семейства Микиты отвёз в дом к нашему капитану команды, чтобы он там навёл шороху и попрыгал по карнизам. А моя ненаглядная подруга Лиза Савьер сегодня допоздна работала на телекомпании.
Поэтому от безделья на маленьком заднем дворе своего съемного дома я соорудил «тренажёр» для оттачивания кистевого броска. В качестве ворот мне послужил старый пружинный матрас, купленный по случаю на барахолке, на котором я краской нарисовал прямоугольную рамку, заменявшую штанги и перекладину. А в качестве льда пришлось использовать обычный лист фанеры. И теперь, швыряя шайбу в старый пружинный матрас, можно было делать сразу несколько вещей одновременно — это думать о ближайшем будущем и доводить до совершенства движение кистью при броске.
«Что же меня ожидает до конца сезона? — спросил я сам себя, посылая пять расставленных в линию шайб, в старый матрас. — Восемнадцать игр до конца регулярного сезона, из которых четыре против Бостона, Монреаля и Нью-Йорк Рейнджерс. Далее плей-офф. Кроме того нужно съездить в Москву, когда там будет идти чемпионат Мира и несколько дней потратить на решение вопроса по новой советской команде для ВХА».
Я прошёлся по дворику, подобрал разлетевшиеся в разные стороны шайбы, которые отлично отпружинивали от матраса, и ещё раз прикинул в какие числа реально посетить столицу своей необъятной Родины. И получалось, что 1-го апреля заканчивался чемпионат, а 4-го уже стартовал плей-офф, другого окна в моём расписании не оставалось.
Внезапно из мыслительно-тренировочного процесса меня вывел странный тревожный стук во входную дверь дома. И лично я уже по характеру выбиваемого ритма понял, что с улицы сейчас ворвётся не кто иной, как главный менеджер «Чёрных ястребов» Томми Айвен. Можно конечно было не открыть, притворится спящим, но тогда наш неугомонный делец вызвал бы полицию, пожарную команду и бригаду врачей. Поэтому я равнодушно щёлкнул дверным замком и лениво бросил:
— Привет, Иваныч. Ваня Болдырев съехал, поэтому пиво в холодильнике искать не стоит.
Однако недоверчивый генменеджер первым делом, пробежавшись по моей гостиной, всё же открыл холодильник.
— Как ты, Таф, живешь? Если пиво не пьёшь⁈ — Погрозил мне указательным пальцем Томми Айвен и, вынув из дверцы холодильника бутылку «Кока-колы», плюхнулся за кухонный стол. — У меня к тебе несколько вопросов и посылка. — Буркнул он, выложив телеграмму и газету «Советский спорт».
Я же чтобы не нервничать взял турку, насыпал туда горсть перемолотых зёрен кофе и добавил воды. Ведь из-за разговоров с Томми, у меня в последнее время часто чесались кулаки, и очень хотелось какому-нибудь хамло — «засветить в табло». «Пусть лучше бухтит мне в спину», — подумал я и поставил турку на электроплиту.
— Что это значит⁈ — Подскочил на стуле мистер Айвен чуть не разлив «Кока-колу». — Тебе пришёл вызов в сборную СССР на подготовку к чемпионату Мира в Москве! Это же нонсенс! Какой может быть чемпионат, когда у нас плей-офф Кубка Стэнли на носу⁈ Это не к добру. — Выпустив пар, уже более миролюбиво заявил мой беспокойный работодатель.
— Иваныч, давай по порядку, — ответил я, не отрываясь от турки, так как не хотелось потом отмывать залитую кофе плиту. — В чемпионате в Москве я участвовать не смогу, ибо международная федерация не допускает профессионалов к своим соревнованиям. На какой сбор меня приглашают?
— В западную Германию, в Мюнхен.
— Это значит, что основные бумаги уже подписаны. — Кивнул я головой и, лишь дождавшись, когда кофе заварится, продолжил разговор. — Слышал ли ты про планы создания советской команды в ВХА? — Я перелил ароматный напиток из турки в кружечку и присел напротив Томми Айвена.
— Есть такие слухи, — посмотрел на меня исподлобья генменеджер.
— Если меня вызвали в Мюнхен, значит, кто-то хочет, чтобы я предварительно переговорил с хоккеистами, чтобы рассказал парням, что такое профессиональный хоккей здесь за океаном, какова тут жизнь в бытовом плане. А в начале апреля я на два дня слетаю в Москву уже общаться с чиновниками из Спорткомитета. Как раз вернусь к началу плей-офф.
— Почему ты? И что значит — кто-то хочет? — Насупился мистер Айвен.
— В СССР все решения принимаются исключительно членами ЦК. — Стал я иностранцу, словно ребёнку разъяснять очевидные вещи. — Кто-то в ЦК видит пользу и перспективу, что такая команда будет играть за океаном и зарабатывать валюту для советского спорта. Кто-то считает, что это идеологическая диверсия против советского образа жизни. А почему я? Потому что больше некому такое непростое дело раскрутить. Тебе, как спортивному бизнесмену, это должно быть очевидно.
— Главное чтобы результаты Чикаго не пострадали, — смирившись и тяжело вздохнув, пробубнил Томми Айвен.
* * *
В среду 21-го февраля телекомментатору Николаю Озерову предстояло непростое испытание. Перед мартовской паузой в чемпионате, которую чиновники из Спорткомитета отвели на подготовку сборной страны, сегодня игралось одновременно четыре важнейших матча. В Москве в комплексе ЦСКА «Динамо» принимало горьковское «Торпедо», в Лужниках московский «Спартак» готовился дать бой ЦСКА, в Ленинграде СКА встречался с «Крыльями Советов» и, наконец, в Свердловске «Автомобилист» бился с «Химиком» из Воскресенска. И промежуточные результаты всех этих встреч Николай Николаевич должен был озвучивать во время своего главного спортивного репортажа: «Спартак» — ЦСКА.
«Не запутаться бы второпях», — подумал Озеров, перекладывая на столе заготовленные справки со статистическими выкладками отдельных игроков играющих команд.
— Николай Николаевич, — раздался голос режиссёра трансляции в его наушниках, — через десять секунд выходим в прямой эфир. Приготовьтесь.
— Всегда готов, — тяжело вздохнул метр отечественного комментаторского цеха и мелко перекрестился, а когда до него долетела информация, что эфир пошёл, Николай Озеров начал со своего фирменного и традиционного приветствия:
— Говорит и показывает Москва, говорит и показывает Москва. Сегодня наши телекамеры установлены во дворце спорта центрального стадиона имени Ленина, где «Спартак», хоккеисты которого играют в красных свитерах с белыми полосками, принимают
