Те же самые новости более драматично рассматривала вечерняя газета «Экспрессен». «ОН НАБЛЮДАЛ СМЕРТЕЛЬНОЕ ПАДЕНИЕ ДРУГА», гласил заголовок. Как и «Арбетет», они показали фотографию Тролльвеггена с пунктиром, указывающим падение. «Парашют Йоргена Хаканссона не открывался. Он неудержимо падал и разбился о скалы. Затем, перевернувшись через уступ скалы, он падал ещё 700 метров». Бедные родители Йоргена должны были читать о его смерти, ужасающе и часто оскорбительно описанной в деталях каждой газетой в Швеции.
После этого несчастного случая друзья спрашивали меня о прыжке с Тролльвеггена и не собираюсь ли я прыгнуть там снова. Странно, но люди фактически любят читать о всяких ужасных несчастных случаях. Человек так устроен. Мы процветаем на страдании других людей. Когда парашютист погибает в прыжке, случается нечто парадоксальное. Число желающих прыгать с парашютом увеличивается. Казалось бы, смертельный случай оттолкнёт людей от парашютного спорта, но происходит противоположное — интерес к нему возрастает.
Спустя несколько недель после смерти Йоргена Хаканссона финский парашютист погиб на Тролльвеггене. Три месяца спустя произошёл ещё один несчастный случай. «СМЕРТЕЛЬНЫЙ УТЕС ТРЕБУЕТ ЧЕТВЕРТОЙ ЖЕРТВЫ», — написала «Квельспостен». «Смертельный норвежский утес, опасный 5000-футовый (?!) обрыв Тролльвегген вчера потребовал четвертой жертвы». Если бы журналисты могли писать свои статьи, пользуясь только прилагательными, я уверен, что они так бы и делали.
Странно, что за пять лет с Тролльвеггена было сделано больше 200 прыжков без единого фатального случая — и внезапно сразу четыре несчастья. Карл Бениш, Йорген Хаканссон и эти два парня. Возможно, дело в недооценке сложности прыжка.
На заработок от одного интервью можно было прожить несколько недель, но доходы эти были очень нерегулярны. Я устроился нештатным преподавателем английского и французского языка в Лунде и сэкономил достаточно денег для поездки в Соединенные Штаты к Скотту. Прошёл целый год, как мы не виделись с ним и Бернаром. Мы договорились встретиться дома у Скотта в Стэмфорде, в штате Коннектикут, недалеко от Нью-Йорка, а ещё — прыгнуть с 876-футового моста Нью-Ривер-Гордж, одного из самых высоких в мире. В течение последних нескольких лет во вторую субботу октября Джин Бениш устраивала прыжки с этого моста. Мы подумали, что очень здорово будет объединить нашу встречу с одним или двумя BASE-прыжками.
Накануне поездки от Скотта пришла по почте фотография «Бейсмобиля», который он арендовал, чтобы с комфортом ехать 12 часов от его дома к мосту. На фото был жилой прицеп с пятью кроватями, душем, печкой для готовки, холодильником, стерео и телевизором. Скотт писал, что осталось только заполнить холодильник пищей и купить 16-галлонный бочонок пива.
Мы встретились в доме матери Скотта за два дня до прыжка. Первый вечер мы праздновали, как никогда прежде. Мы были искренне счастливы снова встретиться. Дорога до моста Нью-Ривер-Гордж прошла быстро и незаметно. Я впервые путешествовал таким образом. Удобно устроившись на кровати с книгой и пивом, я скоро забыл, что мы едем по дороге.
Мы прибыли на место в 4:00, так что оставалось ещё три часа сна перед перекличкой.
После хорошего завтрака в «Бейсмобиле» мы вышли посмотреть на других парашютистов, и, к моему великому удивлению, нас оказалось больше 250. Все должны были прыгнуть между 9:00 и 16:00. Прыгать в другое время категорически запрещалось. Эти BASE-прыжки — важная часть большого праздника по случаю очередной годовщины строительства моста. Люди как из близлежащих мест, так и издалека приезжают расслабиться и посмотреть, как какие-то сумасшедшие прыгают с него. За часть праздника, связанную с сумасшедшими, отвечала Джин Бениш. Она сказала нам о уровне воды в реке под мостом (площадка приземления представляла собой песчаную отмель в этой реке), кое-что о безопасности и снаряжении. Для многих участников это был первый BASE-прыжок, и Джин особо остановилась на положении тела при отделении. Я воспользовался возможностью поговорить с другими бейсерами. Фил Смит, у которого тогда было 150 BASE-прыжков, дал мне много хороших советов.
К 9:00 на мосту нас ждала толпа зрителей ни много ни мало в 150 000 человек, и через них приходилось почти проталкиваться. Как всегда в Соединенных Штатах, было предусмотрено все. Ларьки с хот-догами и пиццей, бар с молочными коктейлями, магазины подарков, продавцы леденцов… и так далее, и тому подобное. Когда я ждал в толпе вместе с другими бейсерами, казалось, что я пришёл на почту и стою там в очереди. После больше чем двух часов моя очередь наконец-то настала.
На мне были шорты с земляничным рисунком и красочная футболка. Ранец на их фоне, видать, не сильно бросался в глаза, и не все распознавали во мне парашютиста. Не иначе как поэтому, когда я уже подходил к месту прыжка, ко мне вдруг подошла женщина, продающая леденцы, и предложила что-нибудь купить. Я вежливо отказался.
Кто-то из зрителей помог мне подняться на перила моста. Футах в десяти выше меня я увидел оператора, удобно расположившегося в люльке подъемника, вроде тех, что используются пожарными в спасательных целях. Должно быть, так он мог делать лучшие в мире съёмки BASE-прыжков.
Я взглянул в камеру, крикнул: «Да здравствует Швеция!» и прыгнул. Клаудия открылась после четырех секунд свободного падения, быстро и чётко. Почти сразу я решил не пытаться попасть в песчаную отмель, называемую площадкой приземления, и вместо этого мягко приземлился на берегу, прямо у воды. «Официальная» площадка приземления из-за высокого уровня воды была уж очень мала, а рядом с ней обнаружилось полно того, что с воздуха выглядело как маленькие камешки, но оказалось валунами немалого размера. Несколько парашютистов недооценили это и сломали ногу или лодыжку. Скотт и Бернар прыгнули вместе спустя несколько секунд после меня и всё-таки приземлились на песчаной отмели.
Приземлившись, я взглянул на мост. Чем хорош этот Нью-Ривер-Гордж — можно увидеть сотни BASE-прыжков за один день. Но в конце концов и это стало мне скучно. Ниже по реке в воде ждали три быстроходных моторных лодки, чтобы вылавливать оттуда незадачливых парашютистов, у которых не хватит умения приземлиться ни на песчаную отмель, ни на берег.
Я подождал, пока прохладный октябрьский бриз высушит Клаудию, и уложил ее для второго прыжка. Вернувшись на мост, мы поняли, что большинство хотело сделать только один прыжок, потому как никакой очереди уже не было. Скотт и Бернар прыгнули, держась за руки. Они отпустили друг друга после двух секунд падения, разлетелись в стороны и раскрыли парашюты. Мой второй прыжок не отличался от первого, за исключением того, что перед отделением я позволил себе малость пошутить со зрителями. Позади меня стояла маленькая девочка с матерью. Я серьезно посмотрел на девочку и спросил, не хочет ли она прыгнуть со мной. Девочка испуганно покачала головой. Ее молодая мама, подыгрывая мне, стала подговаривать дочь согласиться. Бедная девочка, думая, что мама говорит серьёзно, собиралась уже удариться в панику, и тут я прекратил игру, успокоительно погладил ее по голове и мощным прыжком покинул зрителей, испытав несколько волнующих секунд.
Вечером все парашютисты собрались в гостинице, чтобы посмотреть видео прыжков. Этих прыжков за день было сделано шестьсот пятьдесят, и худшими их последствиями были несколько сломанных лодыжек. Никогда прежде я не встречал так много психов в одном месте. Тут собрались все, с кем мама не велела вам связываться, когда вы были в нежном возрасте. Всегда приятно оказаться там, где вокруг только твои единомышленники. И как же здорово, что можно поговорить о BASE-прыжках с кем угодно, при этом твой собеседник понимает и уважает тебя, когда вы даже не знакомы! У каждого из нас похожие взгляды на BASE-прыжки и на жизнь вообще.
Самым очаровательным в прыжках с Нью-Ривер-Гордж была атмосфера.
В то время это было одно из очень немногих мест в мире, где мы могли собраться и прыгать с моста без риска, что нас задержат или арестуют. Всё казалось настолько естественным, что часть неизбежного волнения перед прыжком исчезла. Но, если честно, я предпочитаю прыжки в тихих местах. 150-тысячная толпа, магазины и всякое такое представляются мне явно лишним. Тем не менее Бернар, Скотт и я прекрасно провели время вместе, и это главное. Переночевав в нашем «Бейсмобиле», рано утром мы направились в Нью-Йорк. В выходные пора было возвращаться домой.
Вернувшись в Лунд, я устроился работать ночным портье в тамошнем «Гранд-Отеле». Это была скучная работа, общаться с посетителями я мог очень немного. Когда в 23:00 начиналось моё рабочее время, гости обыкновенно не въезжали в гостиницу и не выезжали из неё, а собирались ложиться спать, и мои основные обязанности состояли в том, чтобы удостовериться, что гостиница всё ещё на месте, ничего не горит и гости могут спать спокойно. Проведя таким образом немного больше года, я решил опять поехать во Францию. Воспоминания о времени, проведённом в Париже, у меня остались хорошие, а французский образ жизни явно по мне.
