У тех, кто приходил в наш коллектив, не было иного шанса «выйти в люди», как попытаться стать вровень с настоящими мастерами своего дела, для чего новичку необходимо было постоянно проявлять повышенную требовательность к себе, как к спортсмену и человеку. Нужны были незаурядные волевые качества, ибо далеко не каждому из новобранцев приходились по душе многочасовые занятия на поле, утомительные кроссы, заплывы на дальние дистанции, многокилометровые велопробеги. Многие не выдерживали всего этого, уходили, но зато те, кто оставался, пройдя сквозь сито естественного отбора, проверки на выживаемость, могли с полным на то основанием рассчитывать на успех, признание.
В том, что остался в команде и стал игроком высокого класса Виктор Чистохвалов, для меня лично, не было ничего удивительного: он прошел неплохую школу футбола еще до ЦДКА, да и по своим физическим и волевым качествам вполне подходил нашему коллективу. Он очень легко воспринял модель игры атакующего флангового защитника, придуманную для него Аркадьевым, и приуспел в реализации ее, как, пожалуй, не смог бы сделать никто иной.
С Юрой Нырковым все было сложнее. О нем никак не скажешь, что до прихода в ЦДКА он имел хоть какого-то футбольного образования. Вершиной его достижений было выступление за сборную наших войск в Германии. Во время поездок к воинам, товарищеских встреч с ними футболисты и тренеры ЦДКА познакомились с этим парнем. Он был очень надежен и в то же время красив, эффектен на поле, будто всю жизнь только тем и занимался, что играл в футбол. А между тем, Юрий был боевым офицером-орденоносцем, вполне сложившимся командиром, о каких говорят – военная косточка. Физической закалкой Нырков обладал отменной, был очень быстр, резок в игре. Для соперников он сразу же стал крайне «неудобен», так как, играя корректно сам, не прощал грубости никому. Помню, как во встрече со сборной Венгрии, а было это уже в 1952 году, левый защитник советской сборной очень интеллигентно «усмирил» горячившегося выше всякой меры лучшего форварда гостей Нандора Хидегкутти. Не применив ни одного недозволенного приема, но играя жестко, как говорится, на грани фола, Нырков не оставил сопернику никаких шансов на успех. Вконец расстроенный Хидегкутти вынужден был попросить замены и уйти в раздевалку.
В тактическом плане игра Ныркова мало чем отличалась от той, в которой преуспевал Чистохвалов: четкое выполнение защитных функций вкупе с регулярным подключением к атаке, чему как нельзя лучше способствовали его отличные скоростные качества, умение сыграть в пас с партнерами и сильный завершающий удар. Если же оценивать игру нашей линии обороны в целом, то, мне представляется, это было новое слово в футболе, в развитии его тактики, своего рода попытка перехода к так называемому тотальному футболу, который пришел на стадионы Европы спустя десятилетия.
Словом, мои товарищи, Кочетков, Чистохвалов и Нырков, вполне могли считаться новаторами для своего, естественно, времени, и впечатление от их игры несомненно нашло отражение при составлении специалистами списка одиннадцати лучших футболистов страны.
У меня будет еще случай рассказать и о них, и о других товарищах по команде. А пока вернусь к некоторым памятным событиям счастливого для команды ЦДКА сезона, в котором она завоевала и золотые медали чемпионата, и Кубок СССР.
Федотов, Бобров и незабвенный Николай Николаевич Воронов
Повторюсь: тот сезон (1948 года), точнее, его начало, складывалось для армейцев не лучшим образом. Команда искала свою игру, в определенной степени перестраивалась, что неизбежно сказывалось на качестве выступлений и, соответственно, приводило к потере очков. Это, правда, не вызывало у тренеров особого беспокойства, но именно в этот, не лучший для коллектива период, к команде стало проявляться повышенное внимание со стороны военного руководства.
Я как-то уже говорил, что высокое начальство, исключая прямых кураторов команды – работников Политуправления Красной Армии, – особой опекой футболистов не баловало. Нам это, честно говоря, было на руку. Атмосфера в команде всегда была здоровой, товарищеской, и всякое вмешательство в наши внутренние дела пусть даже самое доброжелательное, вряд ли принесло бы пользу. В то же время, у команды были истинные друзья в лице некоторых крупных военачальников, отношениями с которыми мы очень дорожили.
Наш верный почитатель и добровольный помощник Николай Николаевич Воронов, несмотря на большую занятость по службе, часто приходил на стадион ЦДКА в Сокольниках, чтобы дружески пообщаться с ребятами, да и матчей, если они проходили в Москве, старался не пропускать. Как у каждого горячего болельщика, да простят мне этот термин в применении к Главному маршалу артиллерии, у него были свои причуды. Заглянет на тренировку накануне встречи и советуется с футболистами о том, в каком плаще на матч прийти – был у него один особенно «счастливый». И примета была особая: если мы, мол, на тринадцатой минуте забьем гол, то непременно победим. И, знаете, сходилось. Как-то получалось, что мы нередко открывали счет именно на «несчастливой» тринадцатой минуте, и тогда обязательно побеждали. Да и пошутить маршал был непрочь. Помню, говорит он как-то нашему «пионеру», Володе Демину: «Не горюй, браток, я тебе полметра своего роста отдам…». А сам он, надо заметить, роста был гренадерского – два метра, а может, и более того.
Словом, Воронов был для нас своим человеком, и частые встречи с ним были к обоюдному удовольствию. А тут, после первых матчей чемпионата сорок восьмого года, всех взбудоражило известие о том, что команду приглашает к себе Маршал Советского Союза Н. А. Булганин, возглавлявший военное ведомство страны. Ну что ж, раз сам министр решил встретиться с футболистами, значит дела наши его действительно беспокоят, значит, жди разноса, накачки…
Но опасения оказались напрасными. Булганин принял команду в своем рабочем кабинете тепло и приветливо. Внимательно выслушал руководство команды, никого не прервав, не сделав замечаний. Откровенно говоря, я был немало удивлен таким ходом встречи, как, впрочем и тем, что у министра нашлись добрые слова для футболистов команды, игравшей на том этапе далеко не лучшим образом. Булганин нас, конечно, покритиковал, не преминул напомнить о том, что команда ЦДКА является офицерским коллективом, подразделением Вооруженных Сил, и это обстоятельство накладывает на спортсменов большую ответственность.
Министр подробно расспрашивал о наших нуждах, о том, как мы живем. И, как мне показалось, удивился, узнав, что ни один игрок основного состава не имеет не то что отдельной квартиры, но даже своей комнаты. По-моему, это его задело. Во всяком случае, он тут же приказал присутствовавшему на встрече генералу из службы тыла обеспечить футболистов жильем.
Вот на такой приятной и обнадеживающей для нас ноте завершилась эта встреча. На прощание Н. А. Булганин попросил футболистов еще больше, серьезнее работать над повышением спортивного мастерства, пожелал успехов в чемпионате страны.
Что ни говори, а встреча с маршалом, министром для нас, людей военных, не могла и не должна была пройти бесследно. Тем более, что разговор состоялся откровенный, заинтересованный. Да и допинг в виде обещанных квартир футболистам был не безразличен. Каждому понятно, как тяжело людям, обремененным семьями, годами мыкаться по гостиницам и общежитиям. Уезжаешь, бывало, в другой город, тренируешься, играешь, а мыслями все равно в Москве: как там семья живет, может, не выселяют ли из гостиницы или еще что-либо в этом роде. Да и для семейного бюджета, особенно при нашем офицерском жаловании, «усиленном» не столь уж часто выпадающими премиальными, гостиничная жизнь достаточно накладна.
Но вот какие соображения возникают, когда сейчас задумываешься о своей футбольной молодости, – в нашем армейском коллективе не принято было вести разговоры о бытовых неурядицах, квартирной неустроенности и уж совсем недопустимо – обращаться к руководству с просьбами об улучшении жилищных условий, хотя таким добропорядочным семейным людям, как Григорий Иванович Федотов или Алексей Григорьевич Гринин, ох как нелегко давалось бесконечное скитание по чужим углам. И дело тут не в какой-то сверхскромности, а, скорее в том, что все мы видели, как тяжело живут люди вокруг нас, как не устроены в бытовом отношении многие наши знакомые, в том числе популярнейшие артисты, музыканты, писатели. О «простых» людях я уже не говорю. Но было бы неверным полагать, что при всей своей беспредельной увлеченности делом, кто-то из футболистов не мечтал о своей квартире, о той поре, когда после тренировки или матча будет отдыхать не в гостиничном номере, а в своей комнате, в окружении столь же удовлетворенных судьбой домочадцев.
Слово министра, к счастью, не разошлось с делом. Квартиры подобрали довольно быстро, причем вся наша славная пятерка форвардов – кто-то ведь позаботился и об этом! – дружно и весело поселилась в только что построенном доме у станции метро «Сокол».
