Минут за двадцать до конца поднялся со своего места и, небрежно кивнув на прощание директору школы, ушел со стадиона специально приглашенный товарищ из гороно. И еще кто-то ушел. А директор опустил голову и не смотрел на поле. И не видел, как в его ворота влетел четвертый мяч. Его, как и три предыдущих, забил все тот же маленький форвард в большой майке с чужих плеч.
Не знаю, потому ли, что проиграла школьная команда, а может быть, и подругой, более веской причине, но футбольную школу все же прикрыли, а ее директора, «не обеспечившего руководства», перевели куда-то на низовую работу.
Между прочим, тогда, на стадионе, перед расставанием он спросил меня, знаю ли я мальчишку, забившего четыре гола? Я ответил, что не знаю.
— Это сын Артема, — без особой нежности произнес Мурсалов.
И тогда кое-что стало ясно.
* * *
Был Артем Маркаров форвардом первоклассным, входил в сборную Закавказья, участвовал в нечастых в ту пору международных матчах, в Скандинавию выезжал. Не его вина, что играл он в команде средней — служил ей верой и правдой; сколько было матчей, в которых показывал он, на что способен форвард, владеющий секретом финта и умеющий видеть поле.
Ну как не вспомнить снова матч «Темпа» с ленинградским «Электриком», когда Маркаров обвел одного за другим двух или трех защитников, выманил вратаря, обвел и его, остановил мяч на самой линии ворот, положил руки на бедра и на мгновенье замер?
Шутка мастера, который только и имел право на такую шутку. Ничего подобного больше видеть не приходилось.
Мальчишке, испортившему жизнь директору футбольной школы, шел четырнадцатый год. А давали ему еще меньше, потому что Эдик не вышел ростом.
И именно потому, что он не вышел ростом, и именно потому, что ему очень хотелось стать футболистом, тренировался он куда усерднее других. Его не принимали в футбольные секции и школы как малорослого, а следовательно, малоперспективного.
Так бы и ходил он в бесперспективных, если бы в конце пятидесятых годов не приехал в Баку Борис Андреевич Аркадьев. Он считал, что сила футболиста не столько в его ногах, сколько в голове, и думающих, самобытных игроков привечал, и не спускал с них глаз, и старался внушить им убеждение, что хорошим мастером можно стать и не имея роста в сто восемьдесят сантиметров, которые пленяли и в то, и в наше время иных селекционеров.
Живет в Италии один всезнайка — футболовед по имени Ботгони. Он ведет свою особую статистику футбола. Эта статистика не в голах, а в сантиметрах и килограммах. Он задался целью вылепить идеальную фигуру футболиста и ради этого не поленился завести карточки на тысячу самых знаменитых игроков разных времен. Заложил карточки в компьютер и получил портрет «идеального футболиста»: рост метр семьдесят, вес шестьдесят девять килограммов, возраст от двадцати четырех до двадцати семи лет. Не очень дальновидные предшественники Аркадьева, которые закрывали перед Маркаровым дорогу в футбол, еще не знали, что скоро появятся Пеле, Мюллер, Гарринча, которые будут такого же роста, как Маркаров.
Б. Аркадьев писал об Э. Маркарове: «Я его заметил, когда работал тренером «Нефтяника», в одной из городских команд и сразу же увидел, что он великолепный дриблер, мастер обводки». Об одном из скромности умалчивает тренер. О том, что это он помог дриблеру стать за короткий срок ведущим игроком клуба, выступавшего в классе «А», и что только с приходом этого форварда «Нефтяник» заявил о себе на всесоюзной арене и дослужился до бронзовых медалей. Аркадьев смог не только найти и развить его талант. Он смог сделать все, чтобы этому таланту жилось уютно в коллективе, ибо сам тренер хорошо знал, какой бывает подчас несладкой жизнь самобытного человека. Немало лет спустя мудро писал Аркадьев: «Нужно, чтобы товарищи его (речь идет о солисте в футбольном ансамбле) поняли, что такая индивидуальная игра нужна для команды и не служит ради славы и аплодисментов одному солисту. Может возникнуть к нему зависть, но ей надо что-то противопоставить, в команде вообще сложные отношения».
Манерой игры младший Маркаров напоминал отца. Так же владел мячом, также выбирал место, так же чувствовал дистанцию между собой и защитником и владел таким же набором разнообразных финтов, которые помогали ему, не повторяясь, обыгрывать опекунов. А еще Маркаров каким-то особым «панорамным» зрением видел все, что происходит на поле. Он осязал мяч и почти никогда не удостаивал его взглядом. Глаза были нужны для другого: чтобы знать, кого и как перехитрить, ибо к этой простой задаче сводятся, в конце концов, все усилия такого форварда, как Маркаров. Сперва он подыгрывал другим. Потом начали подыгрывать ему. И он стал главным форвардом страны. В шестьдесят шестом, незадолго до чемпионата мира я написал в «Неделе» о Маркарове:
«Понаблюдайте за этим невысоким, юрким и всевидящим игроком, когда он с мячом, и постарайтесь ответить на вопрос: как он поступит? Угадать так же мало шансов у вас, как у самого искушенного защитника. Кажется, чего проще — вот открылся, ушел от опекуна Туаев, отдай ему мяч, ты имеешь великолепную возможность (которую так ценят иные форварды!) нехитрым пасом освободиться от мяча и от ответственности. Беки противника тоже видят эту возможность и поэтому очертя голову кидаются наперерез Туаеву. А Маркаров продолжает двигаться вперед: он, как воробей, видит все, что происходит и слева, и справа, и сзади. Он выманивает на себя защитников, обыгрывает их ложными нетрафаретными движениями корпуса и с хирургической точностью откидывает мяч в ту точку поля, где раньше окажется его партнер, откуда можно бить по воротам или развивать атаку.
Когда это удается один раз, можно сказать — случайность. Когда пять, десять, пятнадцать раз за матч — мастерство. Власть над мячом перерастает во власть над противником. Превыше всего этот мастер презирает штамп и очевидное развитие событий и больше всего ценит импровизацию, сопряженную с риском, остроконфликтные завязки и темп.
Говорят, что Маркаров не вышел ростом, что он на десять-двенадцать сантиметров ниже того идеального форварда, которого тренеры видят в мечтах. На это можно ответить лишь одним — будь Маркаров массивнее и тяжелее, он вряд ли смог бы показать всею, что он показывает на поле».
Маркарова взяли в Лондон, на чемпионат мира. Но там… Какое задание получил там Эдуард и что из этого вышло, я рассказал в одной из первых глав.
Прошло пять лет.
Человек «с таким ростом» стал играть в команде «Арарат». Новый тренер понял, как нужен динамичной восходящей команде подобный игрок, и пригласил его. Через несколько месяцев один обозреватель писал: «Можно подумать, что Маркаров всю свою жизнь провел в «Арарате», так слился с командой».
Первого июля 1973 года лидер чемпионата СССР «Арарат» играл в Москве с другим лидером «Динамо». Незадолго до того динамовцы по всем правилам положили на лопатки футболистов ЦСКА, находившихся на самом верху турнирной таблицы. Забили три гола, не пропустили ни одного и вышли на игру с ере ваннами, полные честолюбивых желаний.
За Маркаровым следили в четыре глаза. Он падал не то восемь, не то десять раз. Поднимался. Продолжал играть. Дождался своего мгновения! Мяч шел справа. Маркаров опередил, обманул, обыграл двух защитников и с лета послал такой мяч в ворота, что стадион застонал — от горя и восторга.
Когда в 1973 году «Арарат» выиграл звание чемпионата и Кубок СССР, я радовался не просто за молодую талантливую команду и ее первоклассного тренера Никиту Симоняна… Радовался и тому, что она помогла раскрыть редкий талант футболиста, в которого верил давно.
Тбилисское «Динамо» проигрывало. Рослые невозмутимые защитники ташкентской команды держались стойко, форварды динамовцев были надежно прикрыты.
— Не кажется ли тебе, что задачи ташкентских защитников облегчены тем, что э… э… — Борис Пайчадзе подыскивал слово, — тем, что наши форварды стали похожи один на другого?
— Разве они похожи?
— Приглядись внимательнее. Стали какими-то откровенными, что ли? Даже с трибуны можно определить, кто в какой момент как себя поведет. Мы, кажется, начинаем постепенно забывать, что такое неожиданная ситуация, что такое обводка на скорости, наконец, что такое риск…
— …И что такое порох в атаке? — вспомнил я старый очерк о тбилисском «Динамо».
— Если хочешь, и порох. Вот игра, которой нужен свой Месхи…
До конца матча еще было время, а зрители начали покидать трибуны.
— Разве они виноваты? — Пайчадзе показал головой на уходивших. — И в других городах так. Можешь объяснить почему? Команды стали похожи друг на друга. Забьют гол, и готово — все вместе, как при аврале, в оборону. А у тех, кто нападает, кто мечтает забить свой гол, много желания, да не так уж много умения. Смотрю с трибуны на незнакомую команду — защитников запоминаю сразу. А форвардов по цвету волос да по номерам на майке.
