— Не совсем. Ты мне столько наговорил! Неужели же благодаря мне существует команда?
— Именно так. Ты должен сделать мне одолжение и не обращать внимания на Нийера, что бы там ни было.
— Но он первый, уверяю тебя, Эленио…
— Я тебе сказал: оставь Нийера в покое. Голы он забивает? Что тебе еще надо? Все же видят, что ты ему преподносишь мячи на блюдечке. Тут и любой не промахнется! Хочешь доказательств? Зрители подмечают малейшее твое движение, а журналистам уже не хватает похвальных слов, чтобы расписать твое несравненное мастерство футболиста, твое врожденное чувство мяча, точность, хладнокровие и неизменную корректность по отношению к противнику. Чего тебе еще нужно?
— Ничего, Эленио. Можешь на меня рассчитывать. В воскресенье я буду играть так, как ты хочешь, и дам хороший урок этому Нийеру!
— Самый лучший в его жизни. Договорились?
— Да, самый лучший…
Эррера и Бен Барек тихонько вернулись из леса и незамеченными вошли в дачный домик «Стада». Эррера сделал вид, будто его заинтересовала беседа, которую вели футболисты.
— Ну что, Ферри, как дела?
— Отлично! У меня порядок.
— Пойдем пройдемся со мной. Я должен сказать тебе кое-что важное.
Эррера взял Нийера под руку.
— Ферри, недавно я говорил о тебе с несколькими руководителями заграничных клубов. Они считают, что ты лучший игрок «Стада». У них там не говорят, что «Стад» одержал победу над «Ресингом», у них говорят: «Нийер разгромил «Ресинг».
— Точно?
— Уверяю тебя! Я думаю, что кое-кому это может быть даже неприятно…
— Бену Бареку?
— Конечно! Ему особенно! Если б он догадывался об этом, он бы просто заболел!
— Дай бог, чтобы ваши слова были правдой.
— Послушай, Ферри! Ну чего ты все время пристаешь к Бену Бареку?
— Он всегда выдумывает разные штуки во время матча, и потом тоже…
— Хватит уже, Ферри, довольно! Один игрок показывает фокусы — это Бен Барек, а другой обеспечивает успех — это Нийер. Посмотри заголовки в газетах! Каждый понедельник ты можешь прочитать: «Потрясающий гол Нийера», «Да здравствует Нийер», «Еще один успех, обеспеченный Нийером». А вот имя Бена Барека надо выискивать. Ну скажи, чего же тебе бояться?
— Вроде бы нечего…
— Молодец, Ферри! Я знал, что наконец ты взглянешь правде в лицо. Послушай, будь я на твоем месте, я бы заставил его краснеть от стыда, этого Бена Барека. Я использовал бы его, да так, чтобы он этого даже не заметил, и добился бы победы. Один, как ты умеешь, когда захочешь, сметая все на своем пути!
— Вы думаете, что Беи Барек заболеть, если у меня успех?
— Он ночь спать не будет.
— Хорошо, Эленио, клянусь голова вбить три раза в сетку.
Двое уже обработаны…
Оставался Марсель Доминго, который никогда ни с кем не ссорился. Это был очаровательный парень, скромный, с классической внешностью первого любовника.
— Будь у меня твоя физиономия, твоя внешность, я бы наверняка завел себе целый гарем, — часто шутил его земляк Костаманья.
Но в этот день о шутках не могло быть и речи. Нужно было убедить третий козырь команды, Доминго, который за завтраком не съел ни крошки и сейчас дрожал от холода в своем кресле.
— Плохи дела, Эленио! — признался он тренеру. — Даже прикоснуться больно. У меня температура градусов сорок. Посмотрите горло. Какая краснота! А лицо! Круги под глазами. Лучше мне отправиться к себе и полежать несколько дней.
— Да, тебе необходимо лечь в постель. Это будет самое верное. Но завтра ты выйдешь на поле.
— Но это же несерьезно, Эленио! Я еле держусь на ногах. Поставьте дублера. Я не хочу отвечать за проигрыш.
— Завтра ты выйдешь на поле!
— Нет, это невозможно…
— Марсель, ты умный парень. Послушай меня. Ты знаешь, что такое сверхформа? Сверхформа — это кратковременное болезненное состояние. В такой момент у выдающихся игроков необычайно обостряется восприимчивость. Черты лица становятся резкими, человек бледнеет, появляется озноб. Это может длиться неделю, иногда проходит гораздо быстрее. И таким состоянием следует воспользоваться максимально, ибо в такой момент игроку доступно все. Так вот, Марсель, тебя мучает не ангина, а сверхформа, которую так трудно достичь.
— Вы ловчите, Эленио!
— Никогда в жизни. О, если б я был в твоем возрасте, на твоем месте — и такой шанс…
— Что бы вы сделали?
— Сыграл бы завтра сенсационный матч — и прямо в сборную Франции!
— В сборную Франции?.. Ради этого стоит попытать невозможное. Бегу ложиться, сплю двенадцать часов — и на стадион.
На следующий день «Стад» разгромил «Ниццу» со счетом 4:0, три мяча забил Нийер, Бен Барек прослыл величайшим футбольным стратегом, и Гастон Барро, отбиравший игроков для национальной сборной, внес имя Доминго в свой блокнот.
Это было в 1946 году. Уже тогда Эленио Эррера умел убеждать и доказывать людям, что все в мире относительно. Сегодня он остается верен себе. Иногда, вечерами, сидя у себя дома, Эррера вспоминает прошлое.
— Эх, если бы Жана Мало в 1946 году окружали достойные люди, если бы его по-настоящему подержали и если бы однажды, отчаявшись, он не бросил свое дело, «Стад» был бы теперь, возможно, «Интером» или «Реалом»…
А он, Э. Э., королем Парижа.
Сен-ипполит-дю-фор — небольшой городок километрах в шестидесяти от Нима. Здесь очень приятно проводить летние вечера под раскидистыми платанами. На террасах до глубокой ночи не умолкают шумные споры. Вдоль поднимающихся в гору и спускающихся вниз улочек у дверей сидят пожилые пары и рассказывают, и рассказывают…
— О, в мое время было совсем иначе… — повторяют они с трогательным упрямством.
Славу Сен-Ипполита некогда составляла военная школа, придававшая городку праздничный вид. Офицеры, в небесно-голубой форме с черными петлицами, в красных фуражках, со шпагой на боку, пыжились вовсю, чтобы привлечь взоры хорошеньких обитательниц Сен-Ипполита…
Сегодня гарнизонное веселье казалось уже чем-то далеким. Разумеется, главный вход с тяжелыми железными воротами напоминает о «военном» прошлом Сен-Ипполита, но это теперь всего лишь фасад. Городок переживает эпоху упадка. Поклонники Джонни и Сильви стали куда более прозаическими. Они уже не любезничают, как бывало, сидя в маленькой, запряженной лошадью повозке, а, мчась на мотоцикле, кричат: «Вы мне нравитесь!»
Молодежь Сен-Ипполита так же, как и повсюду во Франции, не отстает от современной моды. Но одно здесь за последние пятьдесят лет не изменилось: это футбольное поле.
О, стадион у дороги, ведущей в Монобле… В один из дней 1940 года здесь состоялся легендарный матч между ребятами Сен-Ипполита и соседнего городка Киссак.
Накануне все собрались в буфете маленького железнодорожного вокзала, весьма гордого своим местоположением на линии Ним — Ганж. Между двумя стаканами виноградного вина были выработаны довольно своеобразные условия этого состязания.
—Прежде всего время встречи не ограничивается, — объявил в качестве преамбулы толстый мясник, горлопан, повсюду повторявший: «Другого такого вратаря, как я, нег на свете. Если б не война, я отправился бы в Париж, и «Ресинг» стоял бы передо мной на коленях».
Наш местный «Хиден» продолжал во все горло, его голос был слышен за пятьдесят метров:
— Нет, о том, чтобы играть девяносто минут, два раза по сорок пять с перерывом, не может быть и речи! Мы будем биться до тех пор, пока разница в счете не достигнет десяти мячей. Да, десяти мячей, даже если матч будет длиться целую неделю…
— Послушай, Огюст, тебе не кажется, что это многовато?
— Нет! Повторяю: матч до победного.
— О чем ты говоришь?
— До победного! Ты что, никогда не читал «Авто»?
— Я не интересуюсь автомобилями…
— А кто тебе говорит про автомобили? «Авто» — это газета, посвященная велогонке «Тур-де-Франс».
— Ну а при чем тут твое «до победного»?
— Ладно, довольно! Итак, начинаем в три часа, музыканты вперед.
Как только была достигнута договоренность о продолжительности матча, тут же приступили к обсуждению кандидатуры арбитра. Это оказалось непростым делом, так как нужно было найти человека нейтрального, который был бы вне всяких подозрений.
— Лучше всего подойдет Анри, хозяин табачной лавки. По-моему, он очень авторитетный.
— Это все так, но его дочь бывает в Киссаке.
— Тогда Франсуа, учитель. Он хорошо разбирается в футболе.
— Да, но он долго думает, прежде чем принять решение. Пока он свистнет, мяч уже будет на другой половине поля.
— А нотариус Кулару? Более строгого блюстителя правил и не найдешь!
— Что верно, то верно, но у него прав всегда тот, кто говорит последним.
— Не станем же мы по такому делу беспокоить мэра…
