В течение многих лет Цзи Цикэ разрабатывал свой стиль, который сначала даже не имел постоянного названия — его именовали то «Кулак шести соответствий» (люхэцюань), то цикэцюань, по имени создателя, но чаще всего называли просто цюань — «кулачное искусство». Из боя с копьем Цзи Цикэ вынес принцип «шести взаимосоответствий», позволяющий выполнять полноценный «выброс внутреннего усилия» в ударе. Этот принцип означал, что движения кисти координируются с движениями стоп, локти — с коленями, плечи — с поясницей, сердце, или душевное состояние, приходит в гармонию с волевым импульсом, волевой импульс стимулирует внутреннюю «энергию»-ци, а та, в свою очередь, приводит в действие физическую силу (ли).
Пять базовых приемов армейского боя с длинным копьем (цян) легли в основу «пяти первостихий» в синъицюань. Благодаря этому движения в раннем синъицюань были прямолинейны, лишь после контакта с представителями стиля багуачжан в него были привнесены широкие дугообразные движения мечом. Из «Новой книги о достижениях в воинском деле» Ци Цзигуана (XVI в.)
Существовал еще один источник боевого опыта Цзи Цзикэ — наблюдение за повадками и боевой тактикой животных. Сейчас в стиле рассматриваются движения 12 животных: дракона, тигра, обезьяны, лошади, крокодила, ястреба, курицы, ласточки, змеи, мифологической птицы тай, орла и медведя. Вот как распространенная легенда объясняет возникновение первых двух таких форм в синъицюань. Однажды Цзи Цикэ довелось наблюдать схватку медведя и журавля. Он обратил внимание на то, сколь различна тактика их боя, которая вытекает из противоположности внутренней природы животных, представляющих два противоположных начала — инь и ян. В отличие от многих других подражательных стилей ушу, превратившихся из боевого искусства в танец, Цзи Цикэ решил не перенимать механически движения, которые используют эти существа в бою, Он постарался уловить сам боевой дух, внутренний настрой, или «боевую решимость», которая ощущалась в схватке разъяренных зверя и птицы. Так родился важнейший принцип синъицюань: нельзя слепо копировать движения животных, следует овладевать их внутренним настроем. Проникновение в природную сущность он и называл «истинным кулачным искусством». После себя Цзи Цикэ оставил речитатив «О двух первоначалах», где сравнил бой зверя и птицы с принципом взаимотрансформаций инь и ян:
Боевая решимость журавля и медведя —
Вот он, метод кулачного искусства!
В неявленном соединении инь и ян
Содержится исток синъицюань.
О каком «неявленном соединении инь и ян» идет речь? Цзи Цикэ считал, что выпрямленная конечность относится к положительному началу ян и соответствует «форме журавля» («журавль бьет крыльями»). Отходы назад, согнутые конечности — это проявления отрицательного начала инь, которые соответствуют «форме медведя». «Формы» постоянно чередуются, инь переходит в ян, блок сменяется атакой, отход назад — прыжком вперед.
Существует и другое объяснение. Поскольку атакующая техника относится к началу ян, атаковать следует «журавлиными» движениями, а «движения медведя», относящиеся к началу инь, обеспечивают надежную защиту. Инь и ян переходят друг в друга, но как бы в неявной, символически-скрытой форме.
Один из древнейших комментаторов сочинений Цзи Цикэ был столь восхищен стройностью и логичностью раннего синъицюань, что безапелляционно подвел итог: «Вне этих двух форм (медведя и журавля. — А. М.) утрачивается истинность кулачного искусства. Называть его надо синъи — форма и воля, так как в движениях следует воспроизводить их форму, а в мыслях наполняться их волей»[287]. Таким образом, ранний синъицюань формировался как подражательный стиль.
Рассказывают, что к концу жизни Цзи Цикэ стал молчалив и замкнут, мало кто удостаивался даже разговора с ним, Учеников же он принципиально не брал, не находя достойных. Лишь одному человеку доверял он — своему давнему другу Цао Цзиу. Как-то в далекой молодости им в руки попал трактат, приписываемый знаменитому воину Юэ Фэю, где рассказывалось о том, что самое главное в искусстве поединка — целостное ощущение своего волевого импульса (и), а приемы и какие-то технические действия являются лишь выражением этого внутреннего состояния. Вероятно, именно из этого трактата и почерпнул Цзи Цикэ название своего стиля — «Кулак формы и воли». Друзья вместе штудировали труд великого воина, но позже Цао Цзиу пришлось отойти от боевой практики — он избрал карьеру чиновника и поселился в провинции Аньхой (напомним, что Цзи Цикэ жил в соседней провинции Шаньси). И вот, будучи уже весьма уважаемым человеком, Цао Цзиу приехал к своему другу с единственной просьбой — объяснить ему основы того стиля, который тот разработал. Старому другу Цзи Цикэ не смог отказать, и более того, решил сделать его своим преемником. 12 долгих лет продолжалось обучение, год от года прогрессировал Цао Цзиу, а успехи на поприще ушу способствовали его карьере на государственном поприще. В 1694 г., т. е. в возрасте 32 лет, он блестяще сдал экзамен на высшую чиновничью степень цзиньши, заняв лидирующее место в списке конкурсантов.
В 1704 г. он возглавил отряд по охране порядка в провинции Шаньси, где собрались самые отменные бойцы, еще через два года стал командующим всех провинциальных войск и, наконец, занял пост начальника уезда в Шаньси.
По существу, именно Цао Цзиу благодаря своему неординарному уму сумел собрать воедино и привести в систему все те приемы и принципы, которые разработал Цзи Цикэ. Поэтому именно он, а не Цзи Цикэ, почитается в некоторых школах как основатель синъицюань.
Бойцы «единства формы и воли»
Слугой в доме Цао Цзиу был паренек по имени Ма Сюэли (1715–1790 гг.), выходец из очень бедной семьи, жившей в городе Лояне, недалеко от которого располагался Шаолиньский монастырь. Расторопный и немногословный, он почти не обращал на себя внимания. Но от опытного взора Цао Цзиу не скрылась особая пластика движений слуги, их легкость и стремительность. Однажды Цао Цзиу напрямик задал молодому Ма вопрос: «Не знаком ли ты с искусством ушу, не изучал ли ты умение легких шагов и незаметных разворотов?». После недолгих колебаний, уступая пытливому взгляду мастера, Ма признался: «Господин, я с самого детстве стремился изучить ушу, но у нас в деревне не было ни одного достойного учителя. Лишь один человек рассказал, что в соседней провинции есть мастер, который обладает поистине чудесным искусством, чьи удары кулаком быстры и незаметны, подобно уколам гибкого копья, чьи прыжки столь стремительны, что кажется — только что человек стоял здесь, а через мгновение он уже в двух шагах отсюда. Но этот удивительный мастер никого не берет в ученики. Это он говорил о Вас, господин. Я не решился даже проситься к Вам в ученики, и лишь преданно служа Вам, порой наблюдал за Вашими движениями, перенимая их грациозность и стремительность. До сих пор я не знаю ни одного приема ушу, но зато овладел хотя бы частью образа Ваших движений. Прошу не винить меня, господин» [287].
Цао Цзиу пристально посмотрел на ученика, повернулся и ушел во внутренние покои дома. Он не выходил оттуда целые сутки, а Ма Сюэли все ждал во дворе. Наконец он показался из дверей и кивком головы пригласил Ма Сюэли последовать за ним на задний двор — место для тренировок. Так, по преданию, начал свои занятия один из величайших мастеров синъицюань Ма Сюэли, которому было суждено создать новое направление этого стиля.
Синъицюань недолго оставался единой школой. Он быстро разветвился на несколько направлений, причем в большинстве случаев их создателями были прямые последователи Цао Цзиу. Сегодня существует три основных направления синъицюань, берущих начало от общего истока. Они стали называться по тем провинциями, где возникли: шаньсийское, хэбэйское и хэнаньское.
Родоначальником хэнаньской ветви стал Ма Сюэли, придавший несколько иной характер тем движениям, которым обучался у Цао Цзиу. Он взял к себе лишь двух учеников, ставших впоследствии известными мастерами, — Ма Саньюаня и Чжан Чжичэна. Последний, в свою очередь, воспитал целую плеяду талантливых бойцов, которые и составили костяк хэнаньской ветви.
Два других направления — хэбэйское и шаньсийское — пошли от человека по имени Дай Лунбан. Он был вторым учеником Цао Цзиу, причем два последователя одного мастера, Ма Сюэли и Дай Лунбан, долгое время не встречались и даже не знали друг о друге. В отличие от Ма Сюэли, Дай Лунбан был выходцем из очень богатой семьи в Шаньси, которая имела собственное торговое дело, и получил хорошее образование. К ушу Дай Лунбан приобщился еще в детстве, обучаясь сначала у своего отца, а затем у местных мастеров. Когда Дай Лунбану было 13 лет, его семья переехала в провинцию Аньхой, где отец открыл лавку. Цао Цзиу преподавал в тех местах. Нам неизвестно, чем завоевал Дай Лунбан доверие известного, но весьма замкнутого мастера, но так или иначе он оказался вторым (а по времени — первым) учеником Цао Цзиу, причем никого больше суровый Цао, кроме Ма Сюэли и Дай Лунбана, в то время не обучал.
