Теперь, если у меня есть свободное время, я езжу с ними на соревнования. Им необходимо накопить опыт. Они пока еще не знают, как при одной ситуации себя вести, как при другой. Мы с Ленкой теперь все свободное время отдаем Ваньке, чтобы он хоть чего-нибудь, но добился. По своему опыту я знаю, если ты чего-то добьешься, ты везде будешь нужен, везде будешь уважаемым человеком и сумеешь заработать на жизнь. Учеба уже пошла по боку, хотя Лена с ним доучилась до восьмого класса. Но все, дальше мы уже не можем, слишком сложные пошли предметы. А лед забирает у сына все больше и больше времени.
Оглядываясь назад, я неожиданно понимаю, что вместе с Леной мною пройден уже большой кусок жизни. Тем более, если посчитать, что мы познакомились еще в семьдесят шестом году, когда ей было двенадцать-тринадцать лет. Я уже тогда на катке ей что-то показывал, учил, но у нее характер всегда был упорный, даже упрямый. Если она решила что-то не делать, ты хоть тресни, ничего не сделает. Потом, может быть, и уступит, но когда-нибудь потом, без давления.
Мы вместе катались на СЮПе. Мы с Наташей начинали в 1977 году почти одновременно, что и Лена с Лешей Погодиным, своим партнером, только в парном катании. Мы поехали на первые соревнования, и они поехали. Мы выиграли, и они выиграли. Потом подошли вторые соревнования – чемпионат Москвы. Мы с Наташей победили, и они стали первыми. Мы шли с ними параллельно весь первый год. И если б у Алексея не возникло глупой проблемы с таможенниками (он что-то неправильно задекларировал – буквально на один доллар или одну марку, но в те времена к таким вещам относились серьезно), они бы высоко поднялись. Потенциал у них был большой. Они изначально стояли выше, чем Шахрай с Черкасовой, ставшие вскоре чемпионами мира. Когда Алексея дисквалифицировали на год, Лена перешла в танцы.
Сейчас, если есть возможность, она сразу полезет на поддержку, будет делать тодесы, выбросы – прирожденная парница. А в танцах она стала чемпионкой Кубка Советского Союза, чемпионкой Спартакиады. Но это все было не то, чего ей хотелось. Потому она так рано и ушла в коллектив к Игорю, тем более что поначалу там собрались хорошие парники. Сначала она выступала в паре с Игорем Завозиным. С Игорем легко кататься, он может партнершу поднять и подбросить куда хочешь. Тем более что весила она сорок семь килограммов. Потом она выходила на лед с Лисовским. А Игорь с Ирой Воробьевой были чемпионами мира. С такими партнерами ей, конечно, очень нравилось выступать.
Первый проект «Танцы на льду»
Наташа. Когда мы входили в проект, нам сказали: вам всего лишь надо будет немного подсняться. То есть нас снимут в процессе тренировок, и на это будет уходить в день два-три часа. Но главное условие: в каждом сюжете, иначе говоря, в каждой передаче мы показываем свой с Андреем номер. Причем не новые, а из тех старых, что давно считаются легендарными. На деле получилось так, что мы с Андрюшей снимались по восемь-десять часов первые два дня недели. А потом летели в Питер к Сергею Селину, одному из «ментов», потому что у него шли съемки и он тренировался в родном городе. Так что еще день тратился на съемки в Питере вместе с Казаковой и Селиным. Дело в том, что он заявил: «Я хочу, чтобы мне ставили танцы только Бестемьянова и Букин». А поскольку Селин – это звезда, герой фильма «Улицы разбитых фонарей», мы руки в ноги, садились утром в самолет, а потом вечером летели обратно. Работали мы с огромным удовольствием. Оксану мы давно знаем и любим, а с Сергеем сразу сдружились. Но раз в неделю – день отдай. Поэтому для себя оставалось совсем немного времени. А дальше постепенно появлялись все новые и новые обязанности – то одной паре надо помочь, то другой. В общем, объявленные «подсъемки» заняли все наше время и здоровье, иногда мы оставались даже без обеда, потому что пары приходили в разное время, а надо было успеть поработать со всеми. А без обеда Андрею с его худобой очень сложно: если он вовремя не поест, от него вообще ничего не останется.
Ледовый проект должен был плавно перетечь в «Танцы со звездами». Его производила та же компания на том же канале. Мы с Андреем должны были стать некой «рекламной паузой», во время которой проект переходил со льда на паркет. А так как лед в студии снимали сразу после последней съемки программы, то, значит, в ночь должны были отснять весь «рекламный ролик». Мы целый рабочий день отпахали на проекте, после чего нам говорят: надо остаться работать дальше. Я помню, что в начале съемок какие-то силы у меня еще были. Спасло меня от обморока только то, что рухнули декорации. А то бы они еще несколько часов нас мучили. Декорации рухнули полностью, и на их подъем ушло бы много часов, поэтому решили, что достаточно и того, что сняли за три или четыре часа. Один и тот же пробег со всех точек полчаса снимали. На следующий день я упала в обморок. Я приехала на дачу и тут же заснула. Проснулась оттого, что у меня свело ноги. Попыталась спуститься вниз… и на первом этаже на полу меня нашла моя тетя Неля. На следующий день мы уезжали в тур по России вместе с Плющенко, Слуцкой, Татьмяниной и Марининым. Мы зарядили крутой тур, посвятив его юбилею театра. Я не могла позволить себе отлеживаться, передохнула и поехала.
После каждого съемочного дня мы стремились в Кратово, на дачу, потому что взяли нового пса. Взяли еще совсем щенком и хотели его вырастить сами. Весь первый сезон проекта мы ночевали за городом. Сейчас, когда закончился уже третий проект, нет сил ездить за город каждую ночь.
Главное, что запомнилось из первого сезона, так это четкая организация. Впервые мне не надо было никуда звонить, ничего утрясать. Я за последние годы привыкла, что в театре все время что-то необходимо доставать и утрясать. А тут все идеально распланировано без тебя, только катайся. Как это здорово! Помню, сняли первый или второй сюжет. В Москве стояла в это время жуткая жара, духота в павильоне чудовищная. Кто-то сидит рядом и рассказывает мне, как он отдыхал на островах, плавал в океане. А я слушаю вполуха и думаю: какое же счастье, что я могу катать свой любимый номер в этом душном павильоне, провести здесь целый день, и мне это ужасно нравится.
Павильон, где снимали «Танцы на льду», устроили на улице Лизы Чайкиной, в КБ Яковлева, в бывшем цехе-ангаре, где собирали самолеты. Этот ангар находился прямо во дворе дома, где Андрюшка провел все свое детство и юность. Наши техники установили в павильоне ледовую машину.
Игорь. За двадцать лет театр накопил достаточно средств, чтобы приобрести ледовую машину. Нам она очень нужна – есть масса городов, где мы можем выступать, а ледовой площадки у них нет. Мы, например, ездили со своей машиной в Израиль. Заранее отправили ее в Тель-Авив морем.
Мы совершили рискованный поступок, пойдя на приобретение такой машины. Прежде чем ее купить, нам надо было понять и рассчитать, сколько месяцев в году она будет задействована. Просто притащить в Москву эту дорогую игрушку, чтобы она стояла во дворе никому не нужная – разорительно. Мы несколько лет спорили и гадали, пока принимали решение: сможем ли мы обеспечить машину работой? Все решилось, когда однажды у нас сложно формировались гастроли. Когда есть машина, сразу становится меньше проблем. Но если у тебя ее нет, то ты постоянно слышишь: конечно, приезжайте, но со своей машиной. Казалось, что гастроли или отменяются, или о них сложно договориться именно оттого, что нет у нас ледовой машины. А когда мы решились ее приобрести, тут как раз подоспели «Танцы на льду».
Мы прошерстили весь рынок, поскольку точно знали, что нам надо, и в итоге взяли две машины. Они обе помещаются в стандартный контейнер. Его можно перевозить на грузовике, можно грузить на пароход. Наши машины делают и поддерживают лед размером двадцать пять на тридцать пять метров. Ледовая машина по комплектации – сборная солянка: и от итальянцев что-то есть, и от немцев, и от финнов. Сам компрессор может быть из Германии, поле из Финляндии. А чиллер, который охлаждает воду, – из Швеции. А наши ледовые агрегаты – российская разработка, и, как оказалось, очень удачная.
Наташа. Первый проект длился два месяца – от августа до октября. Десять сюжетов. Потом во втором сезоне было двенадцать сюжетов, и, наконец, в третьем – пятнадцать.
Игорь. Забавных эпизодов на проекте было много, но тот, о котором говорила Наташа, конечно, оказался ярким финальным аккордом. Закончилась съемка последней программы, то, что на телевидении назвали сюжетом, и после нее, естественно, банкет. Все рвались на него без исключения, мы же стали как одна семья. Почти родственники. Сижу на съемках финального ролика, дергаюсь, понимая, что уже поздно, нужно еще обязательно попасть на банкет, потом еще рулить до дачи. Я сегодня не могу даже кружку пива выпить, потому что за рулем. А там кино буквально снимают: «…вот-вот, теперь лед плавно переходит в паркет». Рядом с Наташей и Андреем пять пар танцуют на паркете. Столики стоят, за ними люди сидят. И раз, и два, и три, и все не так, все не то. А я уже совсем кончаюсь, уже и сидеть не могу. Андрюша говорит: «Все, последний раз делаем». Они вновь подъезжают к кромке, тормозят. Режиссер опять: «Плавно переходим с этого проекта в этот…» И тут я слышу такой звук: «Э-э-э-э!» И на меня пары несутся, которые сидели за столиками под натянутой тканью декораций. Они бежали так, будто рядом извергается вулкан. А декорация метров пять высотой падает на них. Тут я услышал: «Бум!» Как из пушки. Дым, тишина. Объявление: «Съемки закончены!» Чтобы российские телевизионщики закончили съемки, надо чтобы случилось нечто экстремальное: чтобы все упало, сгорело, разрушилось или взорвалось. В три часа ночи мы приезжаем на банкет. Трогательно, что все участники ждали нас. Они подготовили специальный тост, выстроились в ряд и хором его произнесли, подарили нам альбом, где каждый написал о том, как он к нам относится. Но это нынче – забытая старина. Уже такого нет… Теперь все кончается без слез и рыданий, что пришло время расставаться.
