– Мы были так счастливы, – вспомнила Долорес. – Гектор – он во все верил. Он верил, что сможет устроить нам хорошую жизнь, понимаешь? Я ведь рассказала тебе, что случилось с его магазином перед тем, как родилась Мария, как у него все украли? То есть мы были счастливы, мы очень радовались детям, но... не знаю. Что-то изменилось. После того как родилась Мария, Гектор наконец устроился в кабельную компанию, но деньги были не очень-то хорошие, так что ему пришлось продавать машины. Он мало бывал дома. Я злилась, и иногда он вечерами просто уходил. Он старался заработать побольше. Может, ему стало надоедать, понимаешь? Что-то стало меняться... Это трудно объяснить. Мы вроде как ссорились. Но иногда происходит такое, чего и не ждешь. Это пока не о сыне. Сначала я должна рассказать тебе, что случилось в подземке.
Долорес объяснила, что как-то в воскресенье днем, в июле, они ехали в поезде R к Сансет-парку. Гектор уткнулся носом в «Дейли ньюз». Они сходили в кино, сделали кое-какие покупки. Маленький Гектор и Мария остались дома с няней. Долорес наблюдала, как муж листает спортивный раздел. Он был сообразительным, но читал очень медленно, что порой ее раздражало. Она читала быстро и всегда гордилась этой своей способностью. К тому же Гектор не умел читать по-испански. Но он обожал читать про «Янки» и вечно твердил, что бейсболисты работают всего пару часов в день, а получают миллионы. Она ждала, когда он поднимет глаза и посмотрит на нее. Состав подошел к станции «Юнион-стрит». На станции происходило нечто необычное, и пассажиры, как это всегда бывает, мгновенно почувствовали это. На платформе раздавались громкие крики. Возможно, там были бандиты – такая опасность всегда существует, – и никто не мог сказать, где они находятся. Гектор отложил газету и встретился взглядом с Долорес. Поезд остановился, двери открылись, но обычного объявления кондуктора не было. Они могли сойти с поезда или остаться. Снова послышались крики. И вдруг в вагон стали заскакивать полицейские – десять, а то и пятнадцать здоровенных мужчин в синем, с толстыми от пуленепробиваемых жилетов торсами, с черными ремнями, увешанными дубинками и фонариками, обоймами и книжками для выписки штрафов и, конечно, с пистолетами. Они шли по вагону, не обращая внимания на Долорес и других женщин, а также немногочисленных белых мужчин, обращая внимание на молодых чернокожих и латиноамериканцев. Гектор конечно же ощутил внезапный, холодный страх невиновного. Когда копы подошли к нему – похоже, они решили, что отыскали его, – один из них сказал:
– На нем красная рубашка. Посмотрим, какого он роста.
– Встань! – приказал молодой коп с мощной шеей. – Кто ты? Документы есть?
Гектор достал свой тощий, почти без денег бумажник. Долорес чувствовала презрительные взгляды других пассажиров.
– На какой станции ты сел? – спросил другой коп. Рация у него на боку что-то прокаркала.
– Мы сели на «Декалб авеню».
– Чушь, – сказал коп. – Ты врешь.
– Это правда! – запротестовала Долорес. – Он мой муж!
– Не вру я. – Гектор обхватил пальцами перекладину, за которую держатся стоящие пассажиры подземки. Рядом с полицейским он казался маленьким и беспомощным. – Мы ездили в центр за покупками.
На Долорес полицейские даже не посмотрели.
– Выходи из поезда. – Молодой коп положил руку на плечо Гектора. – Выходи из поезда, ответишь кое на какие вопросы.
– Я ничего не делал! Спросите мою жену. Спросите этих людей, – громче запротестовал Гектор, указывая на пассажиров. – Спросите у них, спросите любого, я сел на «Декалб».
– Это правда! – умоляюще воскликнула Долорес.
– Это так? Кто-нибудь видел, как этот человек там садился?
Остальные пассажиры мрачно уставились в одну точку – ошалелые идиоты. Никто не ответил. Все видели, что полицейские возбуждены.
– Эй, дружище, – запротестовал Гектор, – я еду в этом поезде уже двадцать минут. Я не собираюсь выходить...
Дубинка шмякнула Гектора по пальцам. Полицейские схватили его за обе руки и потащили из вагона, опрокинув пакет с продуктами, стоявший у его ног. На платформе они прижали его к кафельной стенке. Долорес поспешно вынесла пакет с покупками на платформу. Мужчины окружили Гектора, и только один остался стоять рядом с ней, не давая подойти ближе к Гектору.
– Расставь ноги шире плеч, наклонись и прижми руки к стене. Голову вниз!
– Я ничего не...
– Голову вниз! – Копы обыскали его, один из них засунул дубинку ему между ног. Потом дубинкой прижали его шею. – Где гребаный пистолет? Ты его выбросил, задница, думал, что можешь пришить копа и просто сесть в подземку, так? Где пистолет?
– Ничего я не делал! – завопил он. Крик разнесся по платформе. Остальные пассажиры равнодушно смотрели в исцарапанные окна вагонов. – Ничего!
– Он ничего не сделал! – крикнула Долорес. – Он мой муж...
– Ты знаешь, что бывает с убийцами копов, задница, – сказал один из полицейских. Его голос звучал угрожающе, жаркое дыхание обожгло Гектору ухо. – Где пистолет?!
Гектор завопил:
– Я этого не делал! Вы не того взяли!
Дубинка заехала ему между ног. Гектора затошнило от боли, и он закашлял. Его начали избивать. Долорес увидела, как один из мужчин схватил Гектора за шею.
– Ну же, задница, отдай его...
– Чек! – крикнула она. – Вы, дурни! Чек! Посмотрите на чек!
Полицейские на мгновение ошалели.
– Чек из магазина. Он у него в кармане!
– Стой, Томми, – сказал один из полицейских постарше. – Проверь его карман.
Они вытащили оттуда несколько долларовых купюр, мелочь и смятый чек, на котором были напечатаны сумма покупок, время и адрес магазина.
– На какой остановке, говоришь?
– «Декалб».
– Магазин там за углом, сержант, – сказал один из мужчин, проверяя номер дома на чеке.
– Ладно, скажи мне сумму, – спросил коп у Гектора. – Сколько заплатил?
– Типа, восемь долларов! – крикнул он, почти касаясь губами стены. – Я взял молоко, бананы, хлеб...
– Покажите мне пакет с покупками, леди.
Они стали копаться в пакете, проверяя содержимое, и порвали его.
– Мы купили фасоль, суп в банках...
– Ладно, заткнись, – сказал коп. – На чеке стоит час четырнадцать. Когда стреляли в Доэрти?
Один из них взялся за рацию. Ему ответили – в час пятнадцать. Невозможно было делать покупки и в то же время убить копа в Бруклине, в нескольких кварталах от магазина.
– Отпустите его, – сказал полицейский постарше, а потом сильно оттолкнул его, чтобы Гектор не смог увидеть лица державшего его мужчины.
Долорес бросилась к Гектору, обхватила его руками, чтобы он не упал. Его рубашка намокла от пота, и она ощутила его учащенное дыхание. Полицейские быстро пошли по платформе, слушая рацию. Их шаги были решительными, тяжелыми – и они уже забыли про Гектора, словно его и не существовало.
– Когда мы вернулись домой, он стал злиться, – продолжила Долорес. – На то, как все устроено, понимаешь, на систему, на копов и прочее. Все было так трудно. Денег не хватало, и ему не хотелось об этом думать. Из-за младенца в квартире стало тесно, понадобились новые вещи. А Гектор устал работать, ничего не получая. С моим отцом было так же, на фабрике роялей. Я это понимаю. У него были мечты, которые не осуществлялись. Он и другие мужчины иногда ходили по всяким барам.
Тот вечер был жарким. На тротуаре стояли соседи: женщины помоложе в эластичных топах, постарше – в просторных хлопчатых платьях. Мужчины были в футболках или, если не слишком заплыли жиром, без рубашек. Долорес держала на руках Марию, которой недавно исполнился год, а маленький Гектор играл с другими детьми. Кто-то мыл колеса и поставил радиоприемник на крышу машины, подсоединив его к аккумулятору. Улица, на которой жили Долорес и Гектор, была относительно спокойной, здесь не было магазинов и не торговали наркотиками. Гектор стоял на углу, прикладываясь к бутылке, спрятанной в бумажный пакет, и разговаривал с приятелями. Она слышала, как он рассказывает о происшествии с копами, показывая, как его заставляли наклонить голову.
Он твердил, что копы все время убивают людей, а потом говорят, что это был несчастный случай. Или что их спровоцировали. Он слишком много выпил и говорил нервно и громко, явно мечтая о мести. Однако Долорес понимала, что Гектору необходимо опьянеть: только так он мог забыть о случившемся. Она надеялась, что Гектор выпьет достаточно много, чтобы успокоиться, но не столько, чтобы озвереть. Мужчины смеялись и замахивались друг на друга. Вид у них был вполне нормальный. С Гектором все будет хорошо.
Долорес переключила внимание на сына. Один из жителей принес большой разводной ключ и открыл гидрант. Если его потом закрывали, полицейские не обращали на это внимания. Маленький Гектор, которому было всего три с половиной, вместе с другими детьми плескался в брызгах, долетавших до середины улицы. Их мокрые ноги шлепали по асфальту, голоса радостно звенели. Они бегали сквозь струю под присмотром отцов и матерей. Летний вечер в бедном квартале.
