Через год мать заметила, что с дочерью, у которой к этому времени развилась депрессивная симптоматика, творится что-то неладное. К этому времени она развелась со вторым мужем, переехала в город и забрала ребенка Софии. Мальчик рос здоровым, мать Софии его усыновила, и он считал Софию своей сестрой. Через некоторое время мать перевезла в этот город и освободившегося из тюрьмы брата, отца ребенка, купив ему жилье неподалеку. София не могла этого вынести и попыталась покончить жизнь самоубийством. Мать же не видела в поведении брата-насильника ничего страшного и считала, что жизнь продолжается и со старым покончено.
София уехала из дома в 16 лет. Она поступила в техникум и вскоре встретила будущего мужа. После свадьбы они уехали в другую страну. София иногда навещает мать и уже взрослого сына, который знает правду о своем рождении. Ей сложно видеть его, так как он очень похож на своего отца, дядю клиентки.
При этом первая беременность Софии, связанная с насилием, стыдом и виной, так и осталась непережитой травмой. Врачи разводят руками, так как на уровне физиологии и у Софии, и у ее мужа все хорошо. Однако для Софии беременность, даже желанная, связана с амбивалентностью чувств и сильными переживаниями, что она плохая, что может случиться что-то ужасное. Она все время вспоминает о своей беспомощности во время первой беременности, а также о том, что не смогла защитить ребенка, который больше года находился в доме малютки. Фантазии об осуждении со стороны окружающих, ожидание неизбежной катастрофы, вина и стыд привели к приступам тревоги, болезни и потере ребенка.
Сексуальное злоупотребление с высокой частотой сексуальных контактов, большой длительностью, применением силы, связано с многочисленными симптомами психических нарушений. Между ребенком и агрессором зачастую возникает тесная эмоциональная связь (так называемый стокгольмский синдром).
У агрессора появляется ощущение, что жертва инцеста должна принадлежать только ему. В отношениях «отец – дочь» отец может начать ревновать дочь к ее знакомым и мешать установлению контактов со сверстниками. И если большинство родителей испытывают лишь некоторую тревожность, когда их взрослеющие дети уходят на свидания, то агрессор воспринимает это как предательство, нарушение лояльности, продуцируя реакции ярости, обвинения с последующим наказанием подростка. Подобное поведение отца нарушает нормальное развитие дочери. Вместо того чтобы становиться постепенно более независимой от родительского контроля, жертва инцеста все сильнее «сливается» с агрессором, что приводит к усилению ее изоляции от внешнего мира.
Изучение семейных отношений (по воспоминаниям взрослых дочерей, переживших в детстве инцест) показывает, что в ряде случаев девочки были злы на мать больше, чем на отца. Их постоянно преследовали вопросы, на которые они никак не могли ответить: а знает ли об этом мать? Догадывается, испытывает тревогу, переживает, проявляет интерес к происходящему? Многие из них были убеждены в том, что их матери должны что-то знать, так как признаки насилия слишком очевидны. Более того, они были уверены, что если бы матери захотели и обратили на происходящее внимание, то, безусловно, знали бы об инцесте. Однако матерям по ряду причин было удобнее не замечать тревожные симптомы.
Инцест может возникать как результат дисфункции супружеской подсистемы, усугубленный фактом достаточно длительного проживания девочки вне семьи и искажением отношения отца к ребенку как к родному.
Анализ семейной ситуации жертв инцеста позволяет выделить следующие типы материнского поведения.
1. Мать действительно не знает об инцесте.
2. Мать знает об инцесте, но ничего не предпринимает. Такой вариант материнского поведения является наиболее деструктивным: ребенок чувствует себя преданным обоими родителями.
3. Мать предпочитает «не знать» об инцесте. Подобная мать выступает как классический «молчаливый партнер» (соинцестор), игнорирующий инцест и выбирающий избегающее поведение. Это может быть связано с неосознанным стремлением матери уйти от решения существующих супружеских проблем и тем самым защитить себя от болезненных переживаний, тревоги, неопределенности, растерянности, страха, беспомощности и т. д. Психологическими особенностями таких женщин являются пассивность, низкая самооценка, зависимость, инфантильность, потребность удержать мужа и любым способом сохранить семью. Это приводит к возникновению защитного отрицания, которое может лишь усугубить ситуацию.
В связи с особенностями личной и семейной истории многие матери, сами бывшие жертвами инцеста, следуя семейному сценарию, могут неосознанно провоцировать или поддерживать инцестуозное поведение мужа. Повторное столкновение с ним в отношениях «отец – дочь» приводит к актуализации ранних переживаний и дает возможность либо реконструировать собственный опыт (например, узнав об инцесте, развестись с мужем), либо продолжать уходить от реальности, используя различные механизмы психологической защиты (вытеснение, отрицание, проективную идентификацию и др.). Нежелание замечать происходящее в семье часто объясняется бегством от конфронтации со своим страхом и зависимостью.
Существует и другая точка зрения, согласно которой жена «передает» собственные супружеские функции дочери, перекладывая на последнюю ответственность за сохранение семьи. Такая ситуация, как правило, возникает в семьях с нездоровыми супружескими отношениями, которые женщины в силу ряда причин (материальная и другая зависимость, многодетность, страх перед агрессивным мужем, личностная незрелость и др.) не могут прекратить.
В обоих случаях ребенок оказывается жертвой и лишен возможности быть защищенным матерью, так как последняя косвенно поддерживает инцестуозное поведение мужа.
Инцест можно трактовать как глубокое нарушение жизнедеятельности всей семейной системы, остающееся невидимым для социального окружения. В инцестных семьях возникает «внутреннее семейное право», отражающее страх перед внешним миром и запрещающее выход за пределы семейной структуры. Родственники жертвуют своей индивидуальностью во имя лояльности семье. Она же воспринимается как группа, члены которой взаимно принадлежат друг другу, что распространяется и на половые взаимоотношения. Подобная жизнь в семье требует тайного поведения. В ней нежелательны беременности, поскольку, с одной стороны, они приводят к временному распаду семейного монолита, а с другой – способствуют разглашению семейной тайны. Сохранение тайны необходимо прежде всего для того, чтобы не получить репутацию плохой семьи. Поэтому каждый член семейной системы старается быть верным негласному договору о молчании.
Инцестные семьи, как правило, живут замкнуто, имея минимальное количество контактов с внешним миром. Подобный образ жизни может объясняться тем, что общественные нормы противоречат внутрисемейным. Люди извне воспринимаются как чужаки. Внутри закрытой семейной системы может существовать множество причин, предрасполагающих к инцесту. В случае возникновения связи «отец – дочь» мать, как правило, подсознательно или осознанно передает ей обязанность по сексуальному обслуживанию отца (мужа). Установление же связи «брат – сестра» чаще всего имеет целью ослабить воздействие матери на сына. Оба варианта инцестных отношений всегда сопровождаются конфликтами между сторонами, обусловленными либо отсутствием духовной близости, либо неудовлетворенностью в сексуальной сфере. Зачастую мать исключается из супружеской подсистемы и занимает по отношению к дочери амбивалентную позицию.
«Сама во всем виновата»
Ксения, участница обучающей программы по семейной терапии, на протяжении работы группы не рассказывала о себе ничего личного. Вся информация была формальной: муж, двое детей, 15 лет в бизнесе, второе высшее образование в области психологии, работа в университете. Казалось, эта красивая хрупкая женщина вполне благополучна.
Однажды, когда в группе обсуждалась тема насилия, участники начали делиться своими историями. Вся группа переживала сильные чувства, многие плакали. Неожиданно Ксения рассказала, что тоже является жертвой насилия: в 16 лет ее изнасиловал мужчина. Она говорила об этом будничным голосом, спокойно, и группа практически не сопереживала ее истории – лишь некоторые обратили внимание на то, что девушка по ходу рассказа была безэмоциональной.
Ксения закончила обучение, и я потеряла с ней связь. Но через несколько лет я вновь встретилась с ней на занятии летней терапевтической группы. Ксения попросила об индивидуальной сессии. История была все та же – обсуждалась тема насилия, но звучала она совсем по-другому, как будто прошедшие годы и работа с терапевтом возобновили ее чувства.
