К началу пубертата половая сегрегация подростков ещё сохраняется. В процессе их эмансипации от влияния родителей, потребность в группировании становится особенно острой. Мужская идентификация закрепляется в системе ценностей гетеросексизма и потому в их однополых группах царит утрированно маскулинное поведение. Возникает противоречие: потребность сексуальной разрядки растёт, а контакты с противоположным полом ограничены. Самый доступный способ снятия дискомфорта – онанизм. Групповая и взаимная мастурбация в этом возрасте – обычное явление.
В обход догмам гетеросексизма, в рамках которого пассивная роль в гомосексуальных связях осуждается и презирается, однополые сношения подростков практикуются достаточно часто (при анкетировании, проведенном разными исследователями, в них признаются от 14 % до 37 % всех опрошенных). При равной степени маскулинности, партнёры скрывают свою транзиторную гомосексуальность от остальных членов группы. Как правило, такая близость сопровождается гетеросексуальными фантазиями и соответствующими разговорами обоих участников, причём по ходу полового акта их роли меняются. Если же один из партнёров испытывает однополое влечение по-настоящему, то ему нередко приходиться прибегать к хитрым уловкам, чтобы сохранить уважительное отношение к себе со стороны напарника.
Если однополая близость реализуется не в паре, а в группе, то она может привести к печальным последствиям. Пассивный партнёр в подобных случаях обычно превращается в человека второго сорта, причём нередко эту роль навязывают вполне гетеросексуальным подросткам, которые не могут постоять за себя.
В отличие от молодняка стадных животных, транзиторная гомосексуальная активность для молодых людей не столь уж необходима. Кросскультурные наблюдения свидетельствуют о том, что у разных народов она оценивается по-разному.
Этнолог Гилберт Хердт (Herdt G. Цит. по У. Мастерсу с соавт., 1998) описал новогвинейскую народность самбия, представители которой считают гомосексуальность неизбежной фазой гетеросексуального созревания. Они уверены, что обрести мужественность можно с помощью лишь одного средства – юношеской спермы, регулярно заглатываемой на протяжении 6–7 лет. С этой целью, начиная с семилетнего возраста, мальчики ежедневно делают фелляцию своим 16–18-летним соплеменникам, не состоящим с ними в близком родстве и пока ещё не практикующим введение члена во влагалище. Достигнув возраста 16 лет, каждый сам становится активным партнёром. Вступив в брак, юноша ограничивает супружескую жизнь всё теми же орогенитальными актами, деля свою сперму поровну между юной женой и опекаемым им мальчиком. Только с того момента, когда жена достигнет периода зрелости и у неё появятся месячные, супруг начинает полноценную гетеросексуальную жизнь. При этом гомосексуальную активность он прекращает навсегда. Самбия считают, что, побывав во влагалище, половой член становится губительным для мальчика, взявшего его в рот. Тот, кто не подчиняется подобной регламентации, считается “извращенцем” и всеми презирается. Речь идёт, в первую очередь, о тех 4–5 % мужчин, кто предпочитает однополую близость гетеросексуальной. Так что “ядерные” гомосексуалы самбия получают свою порцию гомофобного осуждения сполна, хоть, по европейским меркам, и с некоторым запозданием.
Между тем, малочисленные первобытные племена могут обходиться как без однополых групп (из-за нехватки мальчиков), так и без транзиторной гомосексуальности. Этнолог Клод Леви-Стросс (1984) красочно описал игры детей, которым предстоит впоследствии вступить в брак друг с другом: “Иногда они ведут себя как настоящие супруги: покидают по вечерам семейный очаг и переносят головешки в какой-нибудь уголок лагеря, где зажигают свой огонь. Они устраиваются подле него и предаются в меру своих возможностей такому излиянию чувств, что и старшие, взрослые бросают на эту сцену весёлые взгляды”.
Как бы то ни было, вопреки системе гетеросексизма, царящей у народов, достигших современного уровня цивилизации, транзиторная гомосексуальность в подростковых группах или в парах – явление типичное. По данным Кинси, более 60% из тех, кто имел опыт однополых связей, вступили в них в 12–14 лет, при этом в 52,5% случаев их партнёрам было по 12–15 лет, в 8% случаев первый партнёр был младше, а в 14% случаев – старше, в возрасте 16–18 лет.
Нейроэндокринное обеспечение гомосексуального поведения у подростков различно. У некоторых половая потребность минимальна, но, тем не менее, гомосексуальная активность может наблюдаться и у них, принимая подражательный характер. Это выясняется, если женатый человек приходит на врачебный приём в связи с сексуальной дисгармонией, вызванной слабостью его половой конституции. К удивлению врача, пациент может поведать о своём богатом гомосексуальном опыте в школьном возрасте. На вопрос, что толкало его на однополые связи, он уверяет, что стремился к сексуальной разрядке. Между тем, он и онанизмом-то не занимался. Конечно же, его гомосексуальность была подражательной, индуцированной сверстниками.
Наблюдения над лицами, практиковавшими в детстве подражательную однополую активность, служат доказательством реальности и распространённости транзиторной гомосексуальности, но динамика у той и другой различна. Подражательная гомосексуальность с распадом однополых групп подростков исчезает сама собой. Транзиторная же может перерасти в заместительную гомосексуальность.
Заместительная гомосексуальность
Заместительная гомосексуальность – явление, обычное для учебных заведений закрытого типа, флота, армии и мест лишения свободы. Она порождается фрустрацией влечения к противоположному полу; при этом однополые акты могут сопровождаться гетеросексуальными фантазиями. Как только появляется возможность реализовать половое влечение к женщинам, заместительная гомосексуальность уступает место гетеросексуальным связям.
Все противоречия, свойственные транзиторной гомосексуальности, сохраняются при реализации заместительной однополой активности. Они становятся более наглядными, если обратиться к поведению так называемых хастлеров – молодых людей, промышляющих гомосексуальной проституцией на Западе. Об их нынешних российских собратьях речь не идёт, поскольку они – самые обычные гомо- и бисексуалы, делающие бизнес на особенностях своей половой ориентации. Любой из них безропотно выполняет прихоти клиента, не выдавая своих претензий (если, конечно, таковые есть) не считать себя геем.
Типичный хастлер, живущий на Западе (на сленге его называют baggage-boy или goofer), придерживается особой тактики. Вопреки способу заработка, она позволяет ему отмежеваться от геев, причислив себя к гетеросексуалам. В его взаимоотношениях с клиентом демонстрируется своеобразная сдержанность: мол, так уж и быть, я позволю тебе получить удовольствие, но для меня оно сомнительно; по-настоящему я испытываю “кайф” лишь с женщиной. Такой хастлер избегает “нежностей” и поцелуев с партнёрами. Обязательным условием считается его активная роль в сексе. За схемой подобного поведения могут скрываться самые различные половые предпочтения, чувства и желания. Большинство из хастлеров – бисексуалы; многие из них чувствуют себя с однополыми партнёрами гораздо более комфортно, чем с женщинами. В глубине души они сознают свою девиантность. Однако сомнение в собственной гетеросексуальной идентичности означало бы для них потерю уважения со стороны окружающих и самих себя.
Всё это проливает свет как на эмоции гетеросексуальных мужчин, практикующих заместительную гомосексуальность, так и на типичные проблемы гомосексуалов. От горлиц, оставшихся без пары и попавших в ситуацию накопления полового инстинкта, одних отличает потребность в самоутверждении с демонстрацией презрительного отношения к гомосексуальным партнёрам; других – невротический страх перед девиацией и отказ от её реализации; третьих – отрицание собственной гомосексуальной ориентации, порой вопреки достаточно интенсивной и регулярной однополой активности. В исследовании, проведенном работниками Национального агентства здоровья и общественной жизни США (Laumann E. O. et al., 1994), предлагались анкеты с вопросами о характере половой идентичности (кем себя считает опрашиваемый: гетеро- или гомосексуалом?), о наличии полового влечения к лицам своего пола, а также о наличии гомосексуальных половых контактов. Лишь 24 % из 143 мужчин (общее же количество опрошенных составляло 1410 человек) ответили утвердительно на все три вопроса. Ещё 44 % мужчин, заявляя о наличии у них однополого влечения, тем не менее, сочли себя гетеросексуалами, даже не помышляющими о реализации своего однополого влечения. 22% признались, что живут с партнёром собственного пола, но заявили, что делают это “без желания”. Что же касается ещё 1% опрошенных мужчин, то они признали свою гомосексуальную идентичность, отметив, что не реализовали однополого влечения. Наконец, 2% отнесли себя к гомосексуалам, но дали отрицательный ответ на вопрос о наличии у них как соответствующего полового поведения, так и желания.
