Ознакомительная версия.
Вот почему горевание занимает центральное место в терапии. В первой фазе горевания я прорабатываю с женщинами все то, что они утратили. Называние и выявление всех потерь ставит под сомнение прежнее отрицание и вызывает мощные эмоциональные реакции. Некоторые женщины вообще впервые испытывают гнев и возмущение, у других возникает такое ощущение эмоционального хаоса, что они почти теряют дар речи, а их тело реагирует сильнейшими симптомами. Для терапевта важно быть готовым к тому, что в этот момент может случиться кризис, потому что сейчас, возможно, женщина впервые эмоционально переживает судьбоносность инцеста в полную силу. Тут мы, как сопровождающие специалисты, должны создать условия, в которых прорвавшиеся чувства смогут найти свое творческое выражение. Все ориентированные на переживание терапевтические методики, которые я описываю в следующей главе, представляют собой ценную помощь в этом. Когда энергетический потенциал горевания творчески оформляется в словах, образах, жестах, начинается процесс трансформации. Дальнейшая терапевтическая работа с горем служит внутренней стабилизации клиентки. Эмоциональное и интеллектуальное кружение вокруг старой раны приобретает совершенно иной характер. Это уже не старый порочный круг, но с каждым разом женщина что-то отпускает, находит новую перспективу, которая что-то для нее проясняет. Постепенное освобождение от старых установок сознания может быть очень болезненным, но это страдание выводит женщину из внутренней омертвелости и помогает ей дозревать до «воплощенной» личности. В той мере, в какой она может разорвать стереотипы поведения, избегающего любого риска, восстанавливается ощущение жизни. Если она позволит умереть всему тому, что уже не нужно «здесь и сейчас» в ее жизни, то это станет актом самоосвобождения. Она может перестать быть рабой своих детских переживаний, только когда решит оставить прошлое позади, ведь его она не может изменить. Однако она может освободиться от него, лишь когда осознает все прошлые чувства. Только когда женщина восстановит контакт со своим гневом и печалью, они больше не будут господствовать над ней.
Созреть, чтобы жить[135]
Людям, которые стали жертвами насилия в детстве, знакомо чувство, что они отдали от себя слишком много. Многолетняя немая беспомощность привела к такому глубокому самоотчуждению, что было утрачено ощущение собственной идентичности. В ходе длительного процесса воспоминания и называния эти женщины находят что-то вроде своей идентичности. Вначале это выглядит, по большей части, так, что они считают себя жертвами, «козлами отпущения» за все плохое и злое. Кроме того, они чувствуют себя порабощенными своими симптомами и часто снова оказываются в отношениях в роли жертвы. Вина и изоляция усиливают чувство, что они только лишь жертвы. Я встречала много женщин, которые были тотально идентифицированы с ролью жертвы, а их единственная идентичность состояла в том, что они видели себя жертвами инцеста и действовали в мире только как таковые. Английский термин «профессиональная жертва» (professional victim) описывает такой способ человеческого бытия, который не знает никакой ответственности, но только обременен непосильной виной.
Эти люди остаются в слиянии со своим прошлым, находятся в состоянии застоя и чувствуют, будто вынуждены снова и снова рассказывать одну и ту же историю. Они ходят по кругу, им приписана роль жертвы, а любая болезнь является еще одним доказательством того, что они обречены быть жертвой и что их судьба состоит в том, что им недоступна лучшая жизнь. Такая установка может быть рискованной, потому что жертвы бессознательно манипулируют своим окружением и другой полюс архетипа, преступник, может быть пережит только в проекции на других людей. Это усиливает и без того болезненное расщепление между внутренним и внешним, между Я и миром. Люди, которые застряли в роли жертвы, психологически закрыты; их мышление остается суженным и фиксируется на дихотомии добра и зла. Кроме того, диапазон их поведения ограничен, потому что страх перед новыми разочарованиями заставляет избегать рисков. Жизнь кажется этим женщинам невозможным делом.
Чтобы исцелиться, они должны отказаться от роли жертвы. Из жертв они могут стать жертвователями и отдать как раз то, что отняло у них целостную идентичность. Они подавлены страхом, что никем больше не являются, что им остается лишь впадать в состояние невыносимой пустоты. Постоянная погруженность в роль жертвы может носить характер аддикции, так что жертва почти одержимо посвящает себя страданиям. Без страданий такой человек чувствует себя никем. Его образ себя как жертвы действительно мешает ему жить, но в то же время придает ему определенную структуру. Не получается отказа от роли жертвы, пока человек не найдет, чем ее заменить.
Для того чтобы найти свое истинное Я, внутренняя мученица должна превратиться в героиню. Это «путешествие по ночному морю», переход на другой берег, от страданий к исцелению. Внутренний ребенок в женщине сможет жить, когда она позволит умереть своей идентификации с жертвой. Некоторые женщины боятся расстаться со своей ролью жертвы, потому что боятся, что тем самым совершат предательство по отношению к ее раненому внутреннему ребенку. Они потратили много лет на то, чтобы найти хоть какой-то доступ к его правде, следовательно, ощущают сильное сопротивление тому, чтобы расстаться с ней. Сначала они должны попытаться понять, что речь идет не об отказе от внутреннего ребенка, а о строительстве внутреннего нового дома, где он может чувствовать себя свободно и безопасно.
Это требует постепенного процесса горевания. Сначала нужно признать реальность и принять свои потери как реальные. Тогда женщина сумеет эмоционально переживать эти потери. На следующем этапе она пытается найти свой путь в мир, который связан с этими утратами. И наконец, она возвращает все те силы, которые тратились на вытеснение этих потерь, назад в сознание, чтобы использовать их при встрече с новым. Этот процесс трансформации имеет много общего с теми стадиях горевания, которые описала Э. Кюблер-Росс[136]. Пострадавшие от инцеста встретились лицом к лицу со своей смертью заживо, поэтому процесс их исцеления подобен процессу интеграции, в котором речь идет о подготовке к неизбежному умиранию. Те, кто сталкивается с неизлечимой болезнью или смертью близкого человека, по Кюблер-Росс, проходит определенные этапы, которые я хотела бы соотнести с процессом исцеления жертв инцеста.
1. Шок и отрицание
Женщины, которые в терапии впервые осознают, что в детстве подвергались сексуальному насилию, как правило, оказываются в шоке. Они ужасаются и находят это возмутительным. Они попадают в водоворот смешанных чувств, чувствуют себя виноватыми, плохими и испорченными, потому что вообще об этом задумались. Если боль усиливается, женщины предпринимают бегство в иллюзии, что они все это лишь вообразили, что прочитанные описания или высказывания терапевта неверно их направили, что в реальности эксплуатации не было. Они отрицают правду. Эмпатическое терапевтическое сопровождение помогает в процессе проверки детского опыта. Однако мы встречаемся с отрицанием и на эмоциональном уровне. Рефлекс «мнимой смерти», психическое оцепенение, «замороженность» всех эмоций являются попытками справиться с травмой.
2. Ярость и гнев
Усиление внутренних конфликтов ведет от отрицания «Я ни при чем» к жалобам «Почему я?». Одиночество, гнев и чувство тщетности характеризуют этот этап переживаний. Женщины чувствуют себя брошенными, потерянными и оставленными богом. Теперь нарастает гнев на преступника, на членов семьи, которые не защитили. Терапевты должны поддерживать выражение гнева и ярости. Женщины нуждаются в подтверждении того, что имеют право на гнев, что их ненависть — закономерная реакция. На этом этапе очень велик страх потери самоконтроля. Женщины боятся развалиться на части, сойти с ума, опасаются, что не преодолеют подавляющие их образы и воспоминания, а также флэшбэки. Иногда они преждевременно прекращают терапию, потому что чувствуют, что им стало хуже. Эти тенденции избегания терапевт должен встречать с очень большим уважением. Женщины нуждаются в эмоциональной поддержке и поощрении, что они справятся.
3. Торг
Пациенты, которые не могут принять приближение неминуемой смерти, пытаются выторговать «больше времени». Я расцениваю позицию жертв инцеста «Да, но…» как возобновление защит. Например, инцест обесценивается: «Да, это случилось, но только однажды» или «Да, меня использовали, но мой отец все же любил меня». Или женщины пытаются смягчить факт сексуальной эксплуатации с помощью психодинамического объяснения: «Да, я была жертвой, но мой отец на самом деле лишь искал близости, в которой ему отказывала мать». На этом этапе клиенткам тоже требуется очень много времени. Терапия должна создать такое внутреннее пространство, чтобы позволить клиенткам двигаться не только вперед, но и назад и делать зигзаги. Процессы роста в терапии редко бывают прямолинейными.
Ознакомительная версия.
