МЕДСЕСТРА. Да нет же ни черта, кроме нашатыря и спирта, все давно продали! (Наклоняется к Профессору и подносит к его носу ватку с нашатырем.)
Тем временем Он спускается с лесов, подходит к очереди и с трудом проталкивается к Профессору.
ОН (неожиданно громко и жестко). Отойдите, отойдите все! (Берет Профессора за руку, нащупывая пульс, обращается к Медсестре). Вызывайте «Скорую», кардио, быстрее! (Медсестра убегает в лабораторию. Он развязывает на Профессоре галстук, расстегивает рубашку, обращается к очереди). Надо переложить его… (Мужчины помогают и перекладывают Профессора на пол.)
ДАМА (в истерике бросается к запертому кабинету врача, колотит в дверь кулаками, потом бежит к лестнице, кричит). Есть здесь врач? Врача, скорее!
ОН. Я врач! Валидол, нитроглицерин есть у кого-нибудь?
БИЗНЕСМЕН. Нет, и в лаборатории тоже.
МЕДСЕСТРА (выглядывая из лаборатории). Не могу дозвониться, даже гудков нет!
ДАМА. У него губы синеют.
НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. Да он уже — все…
ОН. Нет, пульс еще есть.
БИЗНЕСМЕН (бежит к дверям). Я в аптеку, что принести?
МЕДСЕСТРА (выходит из лаборатории). Дозвонилась! Сейчас приедут!
ОН. Пульса нет.
Несколько секунд тишины, затем — визг Дамы.
ОН. Уведите ее. Быстро. Все отойдите.
Артист отводит Даму в сторону, обнимает ее, она плачет, уткнувшись в его плечо. Все чуть отступают, образуя полукруг возле лежащего на полу человека, и Он начинает делать ему массаж сердца. Постепенно круг смыкается, очередь скрывает от зрителей Его и Профессора. Тишина, только часы с маятником вдруг начинают громко тикать, словно вновь слышны удары сердца. Проходит минута, очередь расступается, вдруг Журналистка кричит: «Воды, скорее!!!». Медсестра бежит в лабораторию, возвращается со стаканом воды, по дороге половину расплескивает.
ОН. Его положить надо…
МЕДСЕСТРА. В кабинете врача есть кушетка.
ОН. Ключ есть?
МЕДСЕСТРА. У Анатолия Михайловича.
ОН (осматривается, обращается к Правоохранителю). Вы можете дверь выбить?
ПРАВООХРАНИТЕЛЬ. Эту? Легко. Кто отвечать будет? Господь Бог?
ОН. Да. Ломайте.
Правоохранитель вышибает плечом хлипкую дверь, и Он с Налоговым инспектором и Бизнесменом уносят Профессора в кабинет врача.
НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР (возвращаясь в холл). Этого не может быть. Он же уже не дышал, посинел, и пульса не было.
ДАМА (кивает в сторону кабинета врача). Разве он — врач? Почему он тогда стенки красит?
Из кабинета в холл возвращается Бизнесмен.
МЕДСЕСТРА. Он из Назрани, беженец. А вообще он терапевт, поликлиникой там заведовал, в поселке, недалеко от города…
ДАМА. Чего же уехал?
МЕДСЕСТРА. Да я не знаю толком… У него там, кажется, документы пропали. А потом неподалеку была перестрелка, двоих чеченцев убили, и у одного оказались Его документы. Он все бросил, сюда приехал, в бригаду устроился…
ДАМА. А вы откуда все это знаете?
МЕДСЕСТРА. Знаю. Он моего брата лечит. Брат после аварии лежит. Врачи сказали — ходить не будет. А Он ему всего два раза массаж с какими-то травами сделал — и такое улучшение!.. Целитель от Бога!
СУДЬЯ. Он лечит? Не Анатолий Михайлович?
ДАМА. А он (кивает вверх, на леса) — все болезни лечит?
ОН (выходя из кабинета). Лечат не болезни, лечат людей… (Медсестре, кивая на кабинет). Маша, побудьте с ним. (Медсестра уходит).
ДАМА. Доктор, вы просто спаситель! (Бросается ему на шею, целует в щеку.) Если бы не вы!.. Доктор, послушайте, у меня такая проблема! И у мужа…
ПРАВООХРАНИТЕЛЬ. Нет, погодите, вы же не первая в очереди! (подхватывает Его под руку, отводит в сторону). Слушай, я так понял — у тебя с документами проблема? Все сделаем! Не вопрос! Ты для меня — доктор, я для тебя — паспортный стол, визовый отдел и все такое… Такие головные боли! Ни есть, ни пить не могу, в глазах двоится, виски ломит…
Он не успевает ничего ответить, как Его оттаскивает в сторону Налоговый инспектор.
НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. …Вы понимаете, я уверен, что со мной — ничего особенного, просто нервное расстройство, бессонница, а они мне про шезлонг твердят. На учет хотят опять поставить. Сами они шизофреники!
АРТИСТ (хватает Его за другой локоть и тянет в свою сторону). …Вы поймите, для кого-то — алкоголизм, а для меня — профессиональное заболевание. Вы не знаете, что это такое — вечер после спектакля! Ты, например, весь еще там… на троне сидишь, а домой приходишь — тебе соседский бульдог на коврик написал, жена вместо «здрасьте» обнюхивает… Я все перепробовал, кодировался два раза…
ТОВАРИЩ С ВОСТОКА. Брат! Ты понимаиш, печен, печен…
ДАМА. Послушайте! Ну что вам стоит — люди же просят! Врача все равно нет, кабинет открыт, мы же заплатим! Мы в вас верим! Маша нам сказала, вы прямо чудеса творите!
ОН. Я в своей практике в чудо поверил один раз. Вот так же, весной… В больнице девочка лежала, в тяжелом состоянии. Сепсис. Любой день мог быть последним. Ее парень к ней каждый день приходил, однажды нарциссы принес. Они скоро завяли, один остался. Она сказала: «Вот этот, последний, завянет, и я умру». Парень каждый день в пять утра стал приходить со свежим цветком, в палату пробирался, пока она спала, чтобы незаметно поменять… (Пауза.) А потом нарциссы отцвели.
АРТИСТ. И что?
ОН. Стал ходить на перевал, там нарциссы еще были. Восемь километров туда, восемь обратно. Каждую ночь. Чтобы успеть к рассвету.
НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. Она выздоровела?
ОН. Она не могла выздороветь…
ДАМА. А парень? Что с ним?
ОН. На мине подорвался… За день до ее смерти.
АРТИСТ. Постойте… Что-то я читал… Да! У О’Генри есть такой рассказ! Только там девушка выздоровела.
ЖУРНАЛИСТКА. И это было…
ОН. Ваше дело — верить или нет.
ДАМА. Мы поверим! Только вы нас посмотрите!
ОН. Да я уже посмотрел…
ДАМА (не слыша Его). Вот, товарищ первый. (Показывает на налогового инспектора).
ОН. Не надо — кто первый, кто второй… (Некоторое время молча смотрит на обступивших его людей, затем продолжает). Вам всем нужно одно и то же. Самое первое — надо очиститься. (Дама и Налоговый инспектор достают блокноты и ручки, начинают записывать.) Попробуйте сами с собой, наедине, подумать обо всем плохом, что вы когда-то сделали. Обо всем плохом, темном… Вспомните — и заплачьте. Слезы лучше любого лекарства очистят. Заплачьте…
ДАМА. Это как аутотренинг?
ОН. Примерно. Потом — обязательно поститься надо. Не для тела — для души…
МУЖ ДАМЫ. Простите, а поститься по какой системе? Мясного и молочного не есть? Или можно по Шелтону?
ОН. Как хотите. Только не будьте рабами своих желудков. Своих денег, своих вещей… Лишнего у вас много. Столько еды добываете, что на диетах сидите. Столько одежды, что за советом пришли — что вредно носить, а что полезно. У кого только необходимое — тот так не мучается… А у вас много — и еще о большем мечтаете. Поэтому нервничаете, суетитесь. И самое главное — не верите! На храм подаете, а ближним в помощи отказываете… Хотите, чтобы все, абсолютно все, кроме вас, жили честно и правильно…
Ни своих, ни чужих жизней отдать не пожалеете — только чтоб самим не меняться. Чтобы все вокруг жили по десяти заповедям, а вы — по одиннадцатой…
БИЗНЕСМЕН. По какой?
ОН. «Не попадись». И не надо десяти! Пусть только одна будет — «Не делай другому, чего себе не желаешь». По ней живите, тогда и здоровье вернется. Говорят: «В здоровом теле — здоровый дух». А я говорю вам — если дух здоров, то и тело, в котором он живет, не болеет.
НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР. Мы что, по — вашему, — душевнобольные?
ОН. Вы сказали, не я…
ДАМА. Это что — нетрадиционная медицина?
ЖУРНАЛИСТКА. Смотря что подразумевать под традицией.
БИЗНЕСМЕН. В здоровом теле — здоровый дух. На самом деле — одно из двух.
АРТИСТ. Послушайте, что вы тут — про заповеди?.. Люди вас как врача о помощи просят.
