Креше: Меня сейчас вырвет.
Пауза.
Жаркец: Что будем делать?
Креше: Предлагай ты.
Жаркец: Или нам обоим придется выгнать ее из дома, или простить и жить дальше, как будто ничего и не случилось.
Креше: Правильно, решение должно быть общим. Мы вместе должны решить ее судьбу. Сердце подсказывает мне, что мы должны выгнать ее на улицу.
Жаркец: А мне моя гражданская совесть подсказывает, что мы должны сдать ее в полицию. Пусть отвечает за многомужество. Она преступила закон, и хорватский, и словенский.
Драгица: Не отказывайтесь от меня, мужья мои дорогие, не отказывайтесь. Я обещаю вам, что буду верной и хорошей, как и раньше. Только не отвергайте меня. Я без вас умру от тоски. Вы для меня — все на свете. Не отвергайте мою любовь, мою верность.
Жаркец: Да и для маленькой Матильды было бы лучше, если бы мы сохранили брак. И чтобы она не узнала о Креше, потому что для нее будет тяжелым ударом узнать, что ее мать…
Драгица: Разрешите мне любить вас обоих, как и раньше. И пусть все останется по-прежнему. Так будет лучше для нас троих.
Креше: А может, она и права.
Жаркец: И мне так кажется.
Драгица: Поверьте, я буду лучше, чем когда-нибудь, буду верной, как и раньше. Буду любить только вас двоих и никого больше на этом свете.
Жаркец: А что, если тебе не будет хватать нас двоих, и тебе захочется еще какого-нибудь мужчину?
Драгица: Этого не может быть. Я бы покончила с собой прежде, чем подумала бы изменить вам. Для меня наши браки — святыня. Когда я увидела вас, я сказала себе: этим мужчинам я могла бы быть верной до гроба.
Жаркец: Сучка.
Драгица: Что?!
Жаркец: Говорю, сучка!
Жаркец: Но почему?!
Жаркец: Мы знаем, что ты изменяешь нам с Николой.
Драгица вскрикивает и падает в обморок.
Креше: Ну, вот тебе. Опять потеряла сознание.
Жаркец: И должна была. И я когда узнал о Николе, чуть не потерял сознание.
Креше: Ну, ты теперь видишь, с кем мы живем? Ты видишь, на кого мы тратим свою жизнь?
Жаркец: Вижу, как не видеть. Как только она вошла в твой дом, сразу же запудрила тебе мозги. Ты едва можешь говорить. Она выдрессировала тебя больше, чем меня.
Креше: Почему ты так думаешь?
Жаркец: Ты снимаешь ей сапоги. Это даже не тапочки принести. Я никогда не снимал ей сапоги, никогда.
Креше: Так у нее же поясница болит.
Жаркец: Да какая поясница! Врет. Она без проблем не может.
Креше: А мне всегда говорит, что ей больно. Из-за поезда, от вибрации.
Жаркец: Может, у нее и болит что-то от вибрации, только не от поезда, а от вибраций Николы… Преступница!
Креше: Я бы лучше пинком выгнал ее на улицу, и дело с концом. И забыл. Навсегда.
Жаркец: И я. Но я боюсь, что для нас это будет конец семейной жизни.
Креше: Почему?
Жаркец: Мы больше уже не в состоянии ни петь серенады, ни жениться. Прошло наше время, понимаешь?
Креше: Понимаю, но я не хочу жить с такой сучкой. Она так влезла в мое сердце, что ничем не выбьешь. Она же наша красавица, любимая. Что бы мы были без нее — ничто. У нее свои недостатки, но и свои достоинства.
Жаркец: Ну, давай, перечисли эти достоинства.
Креше: Ну… я так сразу не могу вспомнить.
Жаркец: Ну, хотя бы только одно назови.
Креше: Только одно?
Жаркец: Да, назови мне хотя бы только одно ее достоинство, если сможешь.
Креше: Ну… это…
Жаркец: Назови… назови.
Креше: Она — женщина.
Жаркец: Это достоинство? Это ее самый большой недостаток. С ней бы было легче, если бы она не была женщиной.
Креше: Ты думаешь?
Жаркец: Сто процентов. Может, мы и не женились бы.
Креше: Это точно… Слушай, скажи мне откровенно, тебе она нужна? Если нет, отдай ее мне.
Жаркец: Отдать ее тебе?
Креше: Да.
Жаркец: Нет, не могу.
Креше: Ты же сказал, что у нее нет ни одного достоинства.
Жаркец: А если остальные женщины еще хуже нашей Драгицы?
Креше: Ну, у них хотя бы нет двух мужей.
Жаркец: Кто знает. Может, зато у них по четыре любовника.
Креше: Значит, у тебя все-таки есть интерес к этому… телу?
Жаркец: Ну… да. А у тебя?
Креше: И у меня. Что есть, то есть. Я бы хотел, чтобы она была лучше, но если нет, значит, нет.
Жаркец: И у меня лучше никого нет.
Креше: Что есть, то есть.
Жаркец: Приведем ее в чувства?
Креше: Подожди, разработаем тактику.
Жаркец: Хорошо, давай.
Креше: Слушай, я больше не хочу, чтобы она наставляла нам рога.
Жаркец: И я тоже.
Креше: Мы должны взять с нее слово, что она оставит Николу и больше никогда даже не подумает нам изменять.
Жаркец: И что ты думаешь, она сдержит слово?
Креше: Пусть знает, что мы сдадим ее в полицию, если она хоть когда-нибудь подумает нам изменить с третьим.
Жаркец: Да! В этом наше преимущество.
Креше: Давай, приводи ее в себя.
Жаркец берет стакан воды и выплескивает воду на Драгицу.
Драгица: Ой, ой…
Жаркец: Итак, наша верная жена, что нам можешь рассказать о своем Николе?
Драгица: Он… он… о нем можно и не говорить. Я даже не вышла за него замуж.
Креше: О, только этого нам не хватало.
Жаркец: Сучка!
Креше: Гадюка!
Жаркец: Как ты могла такое сделать?
Креше: Это что значит, мы были для тебя не очень хороши?
Жаркец: Разве тебе двоих мужей было мало?
Креше: Если ты это уже начала, то к концу жизни у тебя будет целый гарем. Или как это называется, когда у женщины много мужчин?
Жаркец: Объясни, преступница, если ты любишь только нас двоих, как ты могла сойтись с Николой.
Драгица: Я… знаете, это совсем не то.
Жаркец: Ты же говорила мне, что он умер перед тем, как ты родила Матильду. Что он выгнал тебя с животом и потом умер.
Драгица: Ну… это, он жив.
Жаркец: Вот, жив! И это твое объяснение. Я забочусь о его дочери, сделал из нее лучшую ученицу. Благодаря мне у Матильды все в порядке, она и дисциплинированна и с уважением ко всем относится. Я каждое утро готовлю ей бутерброды для большой перемены. Каждый день после обеда делаю с ней домашнее задание. А моя жена с ее отцом — развлекаются. Уже шесть месяцев!
Креше: Я же сказал тебе, что она обычная сучка, и ее надо в тюрьму, чтобы она пришла в себя.
Жаркец: И мне кажется, что так будет лучше для нас троих. И посмотрим, придет ли к ней в тюрьму ее Никола и принесет ли ей продукты и какой-нибудь любовный роман.
Драгица: Это не реальность. Это страшный сон. Это самый плохой день в моей жизни.
Креше: Завтра тебе будет еще хуже. А послезавтра — еще хуже, чем завтра, потому что дальше по жизни ты пойдешь одна, без двух старых дураков, которые были тебе во всем опорой.
Жаркец: Пусть госпожа профессиональная жена изволит объяснить, зачем ей нужен любовник. И пусть поторопится, пока мы вообще разрешаем говорить.
Драгица: Каждый может согрешить. Человек грешит, Бог прощает.
Креше: Не надо нам здесь пословиц, поговорок и крылатых выражений. Это не просто проступок. Это длится шесть месяцев. Это преднамеренная измена!
Жаркец: Мужья всегда обо всем узнают последними.
Креше: Логично.
Жаркец: Меня так это мучает! Я чувствую себя таким грязным, как только подумаю, что совсем недавно дотрагивался до этого белого змеиного лица. Легче бы было, если бы я себе яйца откусил.
Креше: Это не так легко сделать.
Жаркец: Я знаю, просто так говорится.
Креше: Но мне действительно непонятно, почему она нас обманывала.
Жаркец: Потому что мы с тобой — идиоты.
Креше: Да что мы здесь с ней время тратим! Давай вызовем полицию, пусть там объясняет.
Драгица: Не надо, пожалуйста, не надо. Разрешите, я вам объясню, попробую объяснить.
Жаркец: Давай, правда, дадим ей возможность высказаться.
Креше: Ладно, пусть говорит.
Драгица: Вы оба, вы… вы два самых лучших человека на свете. Две самые пламенные души, которые я встречала в жизни. Два самых нежных мужчины в моей жизни.
