СВЕТЛАНА. Проси, кому сказала!
АНАТОЛИЙ. Светик…
СВЕТЛАНА. Проси, не выкобеливайся.
АНАТОЛИЙ. Простите меня, пожалуйста.
СВЕТЛАНА. Еще проси.
АНАТОЛИЙ. Простите меня, пожалуйста.
СВЕТЛАНА. Еще…
ГАЛИНА. Довольно. Нужно иметь христианское сострадание к падшим. Только этим отличается человек от других неразумных тварей.
СВЕТЛАНА. Понял, гаденыш, как люди прощать умеют. Другие бы тебя давно в кутузку сдали. Сидел бы сейчас, вшей кормил. Билет теперь верни.
АНАТОЛИЙ. У меня нету…
СВЕТЛАНА. Чё?!
ГАЛИНА. Че?! А где он?
АНАТОЛИЙ. Я не брал его.
ГАЛИНА. Ты ж сознался. При свидетелях раскололся.
АНАТОЛИЙ. Не брал я. Мамой клянусь.
ГАЛИНА. Доставай, сказала.
АНАТОЛИЙ. Не брал я. Клянусь мамой. (Заплакал).
ГАЛИНА. Ты чего, сморчок? Доставай быстро.
АНАТОЛИЙ. Я не брал. Люди, Коля, Светик … (Сел на пол). Где ж я его возьму? Люди! Я ж не брал…
СВЕТЛАНА. А прощенье, прощенье, зачем просил?
АНАТОЛИЙ. Ты сказала. Да я и сам подумал, что я его взял. А я не брал, оказывается.
СВЕТЛАНА. Ну Голливуд!
ГАЛИНА. Билет сюда! И встань с моего пола, зековская харя!
АНАТОЛИЙ. Не встану! Люди! Галиночка! Ты же христианочка, верить должна людям.
ГАЛИНА. Хренианочка я. Билет, сказала!
АНАТОЛИЙ. Не брал я…
ГАЛИНА. Ну все…Рудик Михалыч!..Рудик Михалыч!..
ПАУЗА
Входит Рудольф Михайлович. Он в трусах, но сверху пиджак, рубаха и галстук.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Чего случилось, Галочка?
ГАЛИНА. Вот посмотрите. Не отдает билет. На попятную пошел. Слезьми решил взять.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ясно. Гражданин, верните товарищам их законную собственность.
АНАТОЛИЙ. Я не брал. Мамой клянусь.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Как это вы не брали?
СВЕТЛАНА (встает на пути у Рудольфа Михалыча). Так он не брал. Не брал и все. Я ему верю. А вы, вообще, кто тут такой, что распоряжаетесь?
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Я… Я у Николая начальником. Должностное лицо я.
СВЕТЛАНА. Морда ты должностная, а не лицо.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Как?
СВЕТЛАНА. Так…Вон наел будку. Ходит тут, трясет мамоном.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ну знаете…
СВЕТЛАНА. Знаем. Сам спер билет и на рабочий класс списывает. Не пройдет. Не те времена. Кончился 37й год. Теперь все равны. Все воруют. Каждый теперь под подозрением. Так что, веди свою благоверную и посмотрим, что вы в трусах прячете.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Николай, угомони эту бабу.
НИКОЛАЙ. Света…
СВЕТЛАНА. Сам баба! А я девушка. У меня до сих пор сиськи стоят. А у тебя висят вон как…у не знаю кого как. Кремом для упругости надо мазать.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Николай, это же безобразие форменное!
НИКОЛАЙ. Света…
СВЕТЛАНА. Чего, Света? Света справедливости требует. Чтобы каждого подозревали. А то нашли козла отпущения, понимаешь. Выбрали. По какому такому признаку, интересно? Что он сморчок, дохлый, да? Что он за себя постоять не может, да? Дак ведь от того и не вырос, что на трудовую копеечку живет. Что калориев с детства недополучает. А ворье-то оно вон какое — двенадцать подбородков один другого холенее. Вот оно ворье-то где… ну чего бельма вылупил, олигарх хренов? Снимай трусы, поглядим на твое должностное лицо.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ (ужасно покраснел). Ну, Николай, знаешь… я не ожидал, что в твоем доме буду терпеть такие оскорбления. Ты меня пригласил… Я в свою очередь согласился разделить с тобою твою радость… Так что будь добр, обеспечь безопасность. Но чтобы, прошу прощенья, какая-то баба…
СВЕТЛАНА. Сам баба. Беременная, притом.
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Все, Коля. Хотите, обижайтесь, хотите — нет, но я ухожу и ноги моей в вашем доме больше не будет. (Пошел)
СВЕТЛАНА. Куда это ты, олигарх? А билет?
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. А вы гражданочка, даже не подозреваете, с кем связались. У меня связи…
СВЕТЛАНА. С девочками в сауне? Или с мальчиками?
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Ну, химера … (опять пошел).
СВЕТЛАНА. Стоять!
Рудольф Михайлович повернулся, грозит пальцем, пытается что-то сказать, но не может. Снова пошел.
НИКОЛАЙ. Рудольф Михалыч…
РУДОЛЬФ МИХАЙЛОВИЧ. Все, Коля…Оленька, неси мне штаны. Мы уходим. (Вышел).
СВЕТЛАНА. Ни фига себе. Они, значит уходят — им можно. А мы че, крайние что ли? Пошли Толик, тоже. Мы билет этот не брали, так что…вставай, Толик.
Анатолий встал.
Вытри сопельки маленький!.. Вот. Вот так. Молодец. Умничка.
АНАТОЛИЙ (хнычет). Я не брал.
СВЕТЛАНА. Знаю я. Ты у меня честный. Копеечку найдешь и той хозяина ищешь. От того и чахленький такой.
АНАТОЛИЙ. Честный я, правда?
СВЕТЛАНА. Честный, честный.
АНАТОЛИЙ. Я не брал же?
СВЕТЛАНА. Конечно, не брал. Нужен тебе ихний билет. Мы сами скоро выиграем. Сто тысяч целых. Купим тебе морковки. Ты ее всю съешь и вырастишь. Большой будешь. Сильный.
АНАТОЛИЙ. Большой?
СВЕТЛАНА. Большой. Огромный.
АНАТОЛИЙ. Выше дома?
СВЕТЛАНА. Выше дома. Вот полюбуйтесь, довели мне мужика. Угробили. Он и так бодун тяжело переносит, а тут еще стресс такой. Если не оклемается, я к вам приведу, сами будете выхаживать. И все из-за билета какого-то. Из-за бумажки. Сволочи вы. Фашисты. Пошли, Толенька, домой. Я тебе пива сейчас куплю.
АНАТОЛИЙ. «Балтики»?
СВЕТЛАНА. «Балтики», моя радость. Ну пойдем, пойдем.
ГАЛИНА. Эй, а билет че?
СВЕТЛАНА. Забудь. Бог дал, бог взял.
ГАЛИНА. Как это? Вы че?
СВЕТЛАНА. Так это…
Ушли.
Галина долго глядит им вслед с открытым ртом.
ГАЛИНА. Коля…Коля…Коля, уходит билет. Из-под носа уходит, Коля…
НИКОЛАЙ. Он меня уволит.
ГАЛИНА. Не имеет права, Коля.
НИКОЛАЙ. Он не простит. Он злопамятный.
ГАЛИНА. Не бойся его, Коля. Сейчас билет самое главное. Билет нужно вернуть. Машину купим — в таксисты пойдешь. Ну че ты сидишь?! Останови их!
НИКОЛАЙ (встал) Кого?
ГАЛИНА. Всех, Коля. Это же шайка масонская. Видел, как они тебя вокруг пальца? Тебя, православного, Коленька. Тебя божью тварь, Коленька. Останови их. Это уже дело чести. Тебя обесчестили самым наглым образом. И кто? Это дьявольское семя. Неужели, ты стерпишь, Коленька? 25 тысяч, Коленька? Ну!
НИКОЛАЙ (взял со стола нож). Я их щас порежу. Всех!
ГАЛИНА (подбежала к нему, забирает нож). Нет, Коленька. Положи ножичек. Мы с тобой люди цивилизованные. Христиане мы. Нам в аду тяжко придется. Мне грех вдвойне начисляют. Тебе четверых запишут, а мне всех восьмерых впулят. А это, как минимум, лет триста на сковородке жариться. Я не вынесу, Коленька. Отдай ножичек. (Забрала нож). Вон лучше баллон мой возьми. (Достала из кармана газовый баллончик, вложила ему в руку). Это самое гуманное оружие. Христианское. Наше…иди теперь.
НИКОЛАЙ. Брызгать?
ГАЛИНА. И не вздумай — сам пострадаешь. Я на кошке соседской в подъезде раз проверяла, так мне больше досталось, чем ей.
НИКОЛАЙ. Может, нож тогда лучше?
ГАЛИНА. С баллоном иди. Пугнешь их и все. Сюда их сгонишь, а я потом сама.
НИКОЛАЙ. (Смотрит на баллончик). Я боюсь, Галя.
ГАЛИНА. Слабак. Тебя привсенародно обесчестили. Топтали твою гордость ногами, плевали на нее зелеными соплями, а ты…Тряпка!
НИКОЛАЙ. Я не тряпка. Я…
ГАЛИНА. Тряпка.
НИКОЛАЙ. Не тряпка я. Я мужик. С большой буквы я. Поняла? Я их щас, знаешь че?
ГАЛИНА. Сюда гони.
НИКОЛАЙ. Всех?
ГАЛИНА. Всех.
НИКОЛАЙ. И Рудика Михалыча?
ГАЛИНА. Всех.
НИКОЛАЙ. Он уволит потом.
ГАЛИНА. И так и сяк уволит. Всех, коля, гони.
НИКОЛАЙ. А если нет? Не уволит еще…
ГАЛИНА. Уволит. Он злопамятный. Ну че ты стоишь. Иди.
НИКОЛАЙ. Дай громыхну.
ГАЛИНА. Некогда, Коля, некогда. Уйдут они сейчас. (Выталкивает его из комнаты).
Николай упирается. Схватил со стола рюмку, опрокинул. Еще одну, опрокинул.
Галина вытолкала его из комнаты.
Сюда их гони, Коля. Сюда. Всех, Коля.
