ЛИЗЗИ. Я никого не жду.
СТАРБАК. Вы ждали — теперь никого не ждете. Он не придет? Он вас разлюбил?
ЛИЗЗИ. Я не желаю вам отвечать, слышите?!
ЛИЗЗИ хочет бежать наверх, он хватает ее за руку
СТАРБАК. Подождите! Один вопрос.
ЛИЗЗИ. Пустите меня.
СТАРБАК. Один вопрос, Лизи. Когда я вошел в этот дом, — еще не успел сказать ни одного слова, — вы сразу же меня возненавидели. Почему?
ЛИЗЗИ. Пустите меня.
СТАРБАК. Ответьте — почему?
ЛИЗЗИ. Потому что у вас уверенная походка, и я поняла, что нелегко будет от вас отделаться.
СТАРБАК. Черт возьми! Почему вы все время стараетесь оскорбить меня? Почему вы беретесь судить обо мне? Кто вам дал право мне не доверять? Может быть, когда я родился, бог шепнул мне на ухо сокровенное слово! Может быть он сказал: «Билл Старбак, у тебя не будет в этом мире ни белой лошади с золотым седлом, ни славы в серебряных трубах. У тебя не будет даже своего угла, куда ты после целого дня забот и огорчений мог бы приползти и приклонить голову. Но дождь! — он будет подвластен тебе. Это единственное мое благословение!»
ЛИЗЗИ. В мире такого благословения нет, Старбак!
СТАРБАК. Как мало вами познан этот мир, Лиззи! Я хожу по цветущей земле из края в край и встречаю моих братьев; каждый из них наделен возможностями — прекрасными, как небо. Врач кладет руку больному на сердце, и тому уже легче дышится. Сеятель бросает в землю семена, и золотые колосья поднимаются к солнцу — стройные, как любимая девушка. Рыболов закидывает невод, и берет в руки диковинных рыб, обитающих в морских глубинах. Сочинитель пишет книгу, над которой люди смеются и плачут и через тысячу лет после его смерти. Трубочист поет веселую песенку, и вы можете спать, не беспокоясь, что огонь испепелит вас. А я всего — навсего вызываю дождь.
Слова Старбака коснулись ее души. ЛИЗЗИ не хочет поддаваться их влиянию, но игнорировать их, тем не менее, она не в состоянии
ЛИЗЗИ. (без прежней уверенности) И все-таки я вам не верю.
СТАРБАК. Вы — как Ной: ни во что не верите. Вы надеваете новое платье, а когда возлюбленный не приходит, вам кажется, что он не придет уже никогда. Мне жаль вас. Вы не верите даже в то, что вы — женщина. А если женщина не верит, что она женщина, она и взаправду не женщина.
Он поворачивается и уходит. ЛИЗЗИ остается одна, наедине со своими мыслями. ДЖИМ на дворе что есть мочи колотит в барабан. Свет гаснет, но удары барабана продолжаются до тех пор, пока вновь не становится светло.
Контора шерифа, ФАЙЛ лежит на диване, заложив руки за голову; насвистывает. Шериф разговаривает по телефону
ШЕРИФ ТОМАС. Ладно, ладно! У вас имеется его фотография? Почему же до сих пор не прислали? Мой помощник сказал же, чтобы прислали фотографию! Не беспокойтесь, не упустим. Ну и задержали бы сами! Сами, говорю, задержали бы! Да. Незачем звонить двадцать раз. Сообщим, ладно. (Кладет трубку) Я толком так и не понял, что этот Джонсон натворил. Но, думаю, никакого вреда ему не будет, если он немного отдохнет за счет государства. (Хохочет: доволен своей шуткой) Больше ничего не произошло Файл?
ФАЙЛ. Звонила леди Килей. Говорит, что слышала раскаты грома.
ШЕРИФ ТОМАС. От жары и не такое может взбрести в голову леди Килей
ФАЙЛ. Странный гром! Она говорит: бум! бум! бум! — через равные промежутки.
ШЕРИФ ТОМАС. Старуха выжила из ума.
ФАЙЛ (после молчания) Что-то должно произойти. Тишина такая, как перед взрывом.
ШЕРИФ ТОМАС. Воздух полон электричества. Волосы трещат — стоит к ним поднести гребешок. Жена говорит — впечатление будто она ходит в тафтовом платье. Я ей сказал: «Ты все приставала, чтобы я купил тебе тафту на платье — считай, что уже купил». (Хохочет: доволен своей шуткой)
ФАЙЛ насвистывает
Что-нибудь случилось, Файл?
ФАЙЛ. Нет, шериф.
ШЕРИФ ТОМАС. Филл Макки говорит, что здесь был Карри с сыновьями.
ФАЙЛ. Да. Пустяки. Они предлагали опрокинуть по стопке.
ШЕРИФ ТОМАС. Филл Макки говорит, что Карри младший, вышел отсюда, держась за скулу.
ФАЙЛ. Незачем Филлу Макку совать нос, куда не следует.
ШЕРИФ ТОМАС. Понятно: мне тоже.
Молчание
ФАЙЛ. Я передумал, шериф. Утром ты предлагал щенка — я, пожалуй, возьму.
ШЕРИФ ТОМАС. Очень жалею, Файл. Я уговаривал тебя целую неделю. Сегодня у нас обедал Боб Истерфильд, он очень просил… Словом, щенок уже у него.
ФАЙЛ. Ну, ничего. Забудем этот разговор.
ШЕРИФ ТОМАС. Скажи, Файл, ты передумал после того, как здесь были Карри?
ФАЙЛ (обозлившись) О господи! Что общего между этим крохотным щенком и стариком Карри с его сыновьями-верзилами?
ШЕРИФ ТОМАС. Что с тобой, Файл? Возьми себя в руки.
ФАЙЛ. Извини, шериф. Это — жара. Что, если я выйду на воздух, погуляю немного? Не возражаешь?
ШЕРИФ ТОМАС. Иди, Файл. Я займусь бумагами, надо же когда — нибудь при-вести их в порядок. (Когда Файл уже в дверях) Если понадобишься — где искать тебя?
ФАЙЛ. Я вернусь скоро, шериф. Свет гаснет. Мы вновь в столовой семейства Карри. На гвозде, прибитом к дверной раме, каким-то образом держится раструб граммофона. Х.КАРРИ сидит на краешке стула, отдыхает. Входит НОЙ. (Он весь в белой краске).
НОЙ. Можно подумать, ты никогда не держал в руках кисть, па.
Х.КАРРИ. И здорово он тебя лягнул, Ной?
НОЙ. Когда мул лягает — он лягает здорово.
Х.КАРРИ (огорченно) Трава сухая, и я поскользнулся. Ведерко как на грех выпало из рук. Пришлось стрелу немного укоротить. Теперь Билл говорит, что он за нее не ручается. Маленькую молнию она, может, и отведет, но справится ли с большой — неизвестно.
НОЙ. Пусть он сделает так, чтобы большой молнии не было.
Х.КАРРИ. Я ему говорил об этом. Он ответил: «Вы, наверно, думаете, что я все-могущ? Какая будет — такая будет».
Удары барабана
НОЙ (в окно) Прекрати, Джим! Прекрати, ради бога! Что ты за человек! Ну, что ты без устали бьешь в барабан?!
Х.КАРРИ (улыбаясь) Джиму нравится бить в барабан.
НОЙ. Еще бы! Ему досталась самая легкая работа.
В дверях сперва появляется барабан — в мире вряд ли отыщется другой таких размеров, — затем ДЖИМ. Улыбаясь, он смотрит то на отца, то на брата и, не зная, что сказать, ударяет изо всех сил
Не надо испытывать мое терпенье, Джим.
ДЖИМ. Я бью только тогда, когда не бить не могу. Вы же слышали — он сказал: «Каждый раз, когда почувствуешь, что не бить не можешь, — бей!»
Х.КАРРИ. А ты попробовал бы устоять, Джим. Если парень нe будет тренировать свою волю, настоящий мужчина из него не получится.
ДЖИМ (многозначительно) Против внутренней необходимости устоять невозможно, па.
НОЙ. Когда господь-бог отпускал тебя на землю, он впопыхах забыл тебе в голову вложить мозги.
Х.КАРРИ (предотвращая ссору) Ты не заметил — нет ли маленького облачка?
НОЙ (хотя вопрос обращен не к нему) Ни маленького, ни большого. Можно и не спрашивать.
ДЖИМ. Ждать осталось недолго. Вскоре облачко появится, вы увидите. Оно будет с куриное яйцо, потом начнет разрастаться и станет огромным, как дерево.
НОЙ. Сомневаюсь.
ДЖИМ. Если бы ты заглянул в его тележку — рассуждал бы иначе. Чего только в ней нет, па. Подзорная труба, теннисная ракетка, циркуль и даже обруч с колокольчиками…
НОЙ …чтобы дурачить доверчивых людей.
ДЖИМ (доставая из кармана небольшую, изрядно потрепанную книжицу) А что ты скажешь про это, Ной? Она валялась на самом дне, под ворохом разноцветных бумажных стружек. Каждый, кто разгадает тайну этой книги, сможет вызывать дождь. Я это понял сразу, как только заглянул в нее. (читает, открыв наугад) «В стратосфере наблюдаются облака перламутровые и облака серебристые… Кроме понижения температуры, для облакообразования необходимо наличие в воздухе ядер конденсаций, около которых могли бы возникать облачные элементы». (Ною) Понял?
НОЙ. Вздор какой-то.
ДЖИМ (вряд ли когда-либо он был так счастлив) Билли мне подарил эту книгу. Он даже надписал — видите? — «Джиму Карри, который смотрит на мир широко открытыми глазами» (Как бы, между прочим) Мы с ним долго беседовали.
