КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Не страшно. Если Вы согласны — можем и в кругосветное плавание.
НАДЕЖДА: А морская болезнь?
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Я начинал свою карьеру грузчиком. На пассажирском теплоходе…. Старший смены, а нас было двое, учил меня, что каждый должен за ящик хвататься первым, тогда работа поделится поровну… В любви, наверно, тоже так. Для того, чтобы полюбили тебя, надо, чтобы полюбил ты.
НАДЕЖДА: Это условие необходимое, но не достаточное. Константин Георгиевич, честно — спасибо за вашу откровенность. Дело в том, что я не хочу с Вами, потому что… Нет, мне очень нравится с Вами на сцене…
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Подождите. Вы пять минут назад смотрели на меня так, что я не поверю, что Вы со мной не хотите.
НАДЕЖДА: Я все-таки актриса.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: А Ваши глаза? Ну Бог с ними, с глазами… Сегодня Вы держали меня за руку так, что я чувствовал, что Вы ко мне неравнодушны. Вы впервые взяли меня на сцене за руку. И минуту не выпускали… Это тоже игра?
НАДЕЖДА: Если честно, у Вас сегодня дрожали руки. Поэтому я их и держала.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Дрожали? Да, у меня утром была неприятность. Обстреляли машину, когда я ехал на работу, ранили водителя. Весь день в прокуратуре, отпустили только на спектакль… Великая сила искусства.
НАДЕЖДА: Простите, но я же не знала. Хотя… с самого начала чувствовала, что-то случилось. Надо было отменить спектакль. Вас не задели?
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Меня задели… Вы…Когда меня прикрыли и придавили к сиденью, я жалел только о том, что не увижу Вас вечером. Понимаете — во мне что-то случилось.
НАДЕЖДА: Я понимаю.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: В одной книге…Не помню названия. Там человек шел по мосту, а незнакомая девушка прыгнула с него в воду. Он хотел броситься за ней, но не решился. Потом часто приходил на этот мост и просил: «Девушка, прыгните еще раз — и спасите нас обоих». А в жизни была другая история. С женщиной, которая у меня работала. Иногда мы встречались вне работы. Однажды она сказала, что любит меня и не может находиться рядом просто так. Либо мы меняем что-то в нашей жизни, либо она уйдет. Я не придал этому особого значения, подумал — ни к чему… Отшутился. А через неделю понял, что — к чему, но ее уже не нашел… Я знаю, что раскаяние это вторая ошибка. Ее ищут много лет. Ищут хорошо, но найти не могут… А сейчас я нашел Вас.
НАДЕЖДА: Знаете, отвечу откровенностью на откровенность. Когда нас пригласили в кабинет к Евгению Сергеевичу, а потом рассказали об этом проекте, о том, что вы несколько раз приходили на «Чайку» и выбрали именно меня, я подумала, что это попытка познакомиться поближе. Что «очередной купец будет приставать с любезностями»… Из тщеславия многие хотят дружить с актрисами.
У меня был поклонник. Не знаю, богаче вас или нет… Он тоже пытался ухаживать. Но у меня такой характер: если человек не нравится, то уговаривать себя, что нравится, я не буду. Поэтому ничего у нас с ним не получилось… Я про одиночество тоже не понаслышке знаю. У меня были моменты, когда приходишь домой, и хочется квартиру с сигнализации не снимать, чтобы милиция приехала. Пусть оштрафуют, но когда ходишь по своей квартире как по необитаемому острову, рада любому, кто задает тебе вопросы, даже если он из милиции… Когда началась эта история… не знаю, роман Вы хотели со мной…писать или… небольшой рассказ, я ждала подобного разговора. Ждала, что Вы будете рассказывать, как придумали эту историю, увидев меня в роли Нины, и Вам пришлось построить малую сцену, чтобы завоевать мое внимание. Может, и не ждала, но думала об этом. Было даже немножко обидно, а какое-то время — множко, что не начинаете ухаживать… Хотя чего жаловаться? Популярность, достаток, много зависти — что еще нужно? Но буквально месяц назад благодаря Вашему проекту я познакомилась с одним человеком и, простите, влюбилась.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Господи, вы же целый день заняты! Когда вы успели?
НАДЕЖДА: Успела.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: И кто он, если не секрет? Разве что журналист?
НАДЕЖДА: Вы сами сказали….
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Моя ошибка. Надо было в контракт ввести пункт «Никаких журналистов».
НАДЕЖДА: Он брал у меня интервью, несколько раз был на наших спектаклях…. Вы ему тоже нравитесь.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Надеюсь, не так, как вы.
НАДЕЖДА: Да. К счастью, я нравлюсь больше, и это прекрасно. Я вам очень признательна. Очень благодарна. Но у меня такой характер. Можете навести справки. Вы странный в одном, я в другом. Мне нравится, когда человек интересен невзначай, а не по совокупности качеств. В общем, ситуация, как в «Дубровском» — поздно!
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: При чем здесь «Дубровский»? Вы же с вашим журналистом еще не повенчались?
НАДЕЖДА: Если Вам не нравится «поздно», тогда «рано». И потом — найдется та женщина, которую Вы ищете. Пройдет время и все образуется. У Вас все будет хорошо. Раз ищете — значит, есть надежда, а это главное.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Надежда умирает последней.
НАДЕЖДА: Неправда. Последним умирает человек. Константин Георгиевич, что мы играем завтра?
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Завтра… Надежда есть, а надежды нет… Ну, Вы же предложили. Давайте сыграем юбилей. Евгений Сергеевич оказался прав, в театре не играть — нельзя!
НАДЕЖДА: Простите за неуместный вопрос… Ваша жена была на «Представлении»?
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Не поверите, но и ей Вы понравились больше.
НАДЕЖДА: Спасибо. До встречи. (Улыбается). И не опаздывайте. Хотя Вы никогда не опаздываете. Это я один раз, и то неправда. Завтра мы должны сыграть еще лучше.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Обязательно. Обещаю, что руки дрожать не будут.
Убирает связку ключей в карман.
НАДЕЖДА: Будьте осторожны.
КОНСТАНТИН ГЕОРГИЕВИЧ: Наверное, я нервничал, собираясь пригласить Вас на ужин. Теперь это позади. Простите…
Константин Георгиевич уходит первым.
Прошел день.
По сцене нервно ходит Надежда. Входит Анастасия.
АНАСТАСИЯ. Тебе просили передать.
Передает Надежде конверт. Надежда бросает его на столик.
НАДЕЖДА. Потом, потом, Настя, сейчас не до этого. Где Борисов? Уже время, полный зал, а он где?
АНАСТАСИЯ. Не звонил?
НАДЕЖДА. Нет. А охрана его на месте?
АНАСТАСИЯ. Не знаю, не обратила внимания. Хотя постой, по-моему, сегодня проходили без обыска. И Евгений Сергеевич ничего не знает?
Решительно входит Евгений Сергеевич, в руке у него дымящаяся сигарета.
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Спектакля не будет. Всё, Надежда, не нервничай. Анастасия, заберите сигарету (затягивается, отдает ей сигарету, она уходит). Всё, всё. Все со сцены, я должен объявление сделать. Поднимайте занавес. (Обращается к гипотетическим зрителям.) Уважаемые господа. Спектакля сегодня не будет. Деньги можно получить в кассе.
КРИКИ ИЗ ЗАЛА: Мы три цены за билет платили! Перенесите спектакль на другой день! А что, собственно говоря, случилось?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Случилось то, что главный герой не может участвовать в спектаклях. (Обернувшись к рабочим сцены). Опускайте занавес, вашу бабушку!
Занавес опускается. Надежда подбегает к худруку.
НАДЕЖДА: Что произошло? С ним что-то случилось?
На сцену быстрым шагом входит Лариса.
ЛАРИСА: Вы слышали, сейчас по телевизору передали…
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ резко оборачивается и взглядом останавливает ее. Лариса осекается.
НАДЕЖДА: Что передали?
ЛАРИСА (после паузы): В этом году ожидается… очень жаркое лето.
На сцену вслед за Ларисой быстро выходит Анастасия, берет ее под руку и уводит со сцены.
НАДЕЖДА: Евгений Сергеевич, что случилось? В чем дело?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Дело в том… что Константин Георгиевич… улетел на свой остров.
НАДЕЖДА: Надолго?
ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ: Не знаю, может, навсегда. Но ты не расстраивайся. Теперь у нас есть малая сцена. И мы с тобой замечательный спектакль по Чехову сделаем. Идем, идем…
НАДЕЖДА. Идите, Евгений Сергеевич, я вас догоню.
Евгений Сергеевич уходит. Надежда берет со столика письмо, начинает читать.
НАДЕЖДА. Здравствуйте, Надя! Пишу Вам искренне — здравствуйте! Когда Вы будете читать эти строки, меня уже не будет рядом. Кажется, так принято начинать прощальные письма.
