— Приступайте, леди Лорейн, — будто наяву услышала она голос магистров Академии.
— Уф... — выдохнула Лорейн, облекая руки в заклинание вместо перчаток. Свой голос всегда слушать было как-то сподручнее, глупостей под руку не говорил. Ладошки взмокли. — Ладно, давай посмотрим, что у нас тут, потом будем делать выводы. Девушка. Молодая. По зубам от двадцати до тридцати... Старый перелом ключицы... Зазубрина на ребре, удар в сердце...
Она изучила без магии все, что могла, проговаривая сама себе детали неожиданной находки. Выводы уже кое-какие назревали.: в особняке Морионов тоже была гексаграмма и удар в сердце вместо десерта. Она развеяла перчатки. Потом протянула над костями подрагивающую руку. Прикрыла глаза. Гексаграмма усиливала потоки Силы, отражала их и скручивала. Усиливала. Преступник сделал ей невольное одолжение. Холод магии Смерти привычно коснулся пальцев. Слишком старая смерть, чтобы призвать душу сюда, надо идти самой. Лорейн прошептала заклинание и перешла призрачную грань в Пустоту.
Онасхватила ее за запястье, и мертвый холод пронзил плоть.
Лорейн открыла глаза.
В потоках голубоватой магии Смерти, в которой они встретились, как в водопаде, только несущемся вверх, ее держала за руку незнакомка. Черные волосы метались за спиной, ее тянуло вернуться в Пустоту, где рождается Тьма и Свет, где растворяются со временем все упокоенные души. Но онаотчаянно держалась за Лорейн и что-то кричала.
Лорейн помотала головой:
— Я не слышу!
Незнакомка отчаянно подалась вперед и снова закричала. Голос доносился едва-едва, сквозь бесконечность, фразы долетали кусками.
— Не тот!.. Завеса... Ищет... Завершить... Лунная кровь!
— Что?
Боги, да по этому ребусу даже годную сплетню не придумаешь! Лорейн сама подалась глубже за грань, чувствуя, как ее магию жадно глотает Пустота. Чуть дольше провозишься — и можно уже, в принципе, не возвращаться и упокаиваться с миром и гарантией.
— Ему нужна лунная кровь! — донеслось из-за голубого призрачного водопада. — Он знает! Скажи ему!
— Кто ты? — напоследок крикнула Лорейн.
— Клэр... — фамилия потонула в гуле потока. Призрак ослабила хватку, ее пальцы почти нежно прошлись по ладони Лорейн, и Пустота поглотила умершую.
Лорейн шагнула в реальность. Тело передернуло от озноба, и она начала растирать плечи. Слишком отвыкла от выходов в мертвый свет. Еще и ни одного экранирующего амулета не прихватила. От накатившей усталости самой хотелось прилечь ненадолго. Хоть на алтарь.
Она покосилась на кости. Невыносимо жаль девчонку... В голове роилось столько мыслей на этот счет: и злых, и циничных, и горьких. Ни на одной не хотелось останавливаться.
Впрочем, нет, на одной все же остановилась: герцог, или кто там причастен к убийству, заплатит сполна.
— Легкой дороги, Клэр, — шепнула она и произнесла заклинание.
Кости на секунду озарились золотым сиянием, а потом взметнулись роем нежнейших световых бабочек и растаяли тающими искорками, не оставив следа. Некромантия бывает очень красивой. Иногда.
3.2
Лорейн со вздохом отступила на шаг, наступила на что-то маленькое, вроде камушка. Под ноги попалась проклятая подвеска с браслета, пульсирующая от жара и почти красная. Заклинание того и гляди перегреется и уничтожит артефакт. Лорейн и забыла уже о нем. Подвеска лежала все в той же пыли, пришлось наклоняться.
Компанию ей составляла очень примечательная вещица...
— Ах вот оно что! — удивленно протянула Лорейн. От новой неожиданности даже любимые ругательства вылетели из головы.
В комках пыли, рядом с подвеской, прятался узкий шарнирный браслет из блестящего черного металла с сумрачным рубином в центре. И как ей повезло не наступить и на него тоже? Украшение выглядело то ли как согнутая стрела, то ли как согнутый ключ. В общем, определенно было собственностью Морионов. Надо, кстати, спросить при случае, что означает этот символ. Надо вообще о многом спросить.
На браслете заклятий не было, Лорейн сразу проверила, только в самом металле. Магия струилась в нем, как ток. А от рубина чувствовалась такая сила, что даже в ушах давление жужжало. Перед ней валялся в грязи родовой артефакт семьи Морионов. Она улыбнулась и взяла его очень осторожно, самыми кончиками пальцев. Даже от такого слабого касания усталость начала уходит из тела, магия восполнялась.
Путеводная подвеска умерла от счастья. Вернее, счастливо погасла.
— Оригинальный у вас способ дарить девушкам драгоценности, лорд Морион, — иронично пошутила Лорейн, будто ожидала, что он услышит. — Страшно представить, куда на свидание позовете. В логово вампиров?
Браслет завораживал. Она встала и покрутила его на свету.
Лорейн только слышала всякие интригующие ужасы про темные родовые артефакты. А вот в руках никогда раньше настоящие не держала. Даже Диане отец ни одного захудалого колечка не подарил из закромов. На артефактологии рассказывали, что выплавляли эти драгоценности и закаляли в жгучей крови демонов, и они усиливали могущество благородных родов и не давали их магии вырождаться. За эти милые безделушки у темной знати шла нешуточная грызня. Отгрызть могли и палец, и руку, и голову.
Лорейн, удерживая артефакт на безопасном расстоянии, придвинула его к запястью и прикрыла один глаз. Уж-жасно хотелось представить, как он смотрится на руке. В огнях свечей рубин сверкнул кровавыми роскошными бликами и клацнул этой своей стрелой-ключом, застегиваясь на запястье. Вот и представлять не надо!
Лорейн выразила восхищение одним-единственным емким словом и закрыла лицо ладонью.
Какой восторг, упырь его раздери! Какое счастье и все ей! Даже понять не успела, что случилось, а уже стоит в темных артефактах почти по локоть. Пробужденный Тьмой в ее крови браслет сливался с рукой в экстазе — пичкал Лорейн магией, как любимая бабушка единственного внука, даже голова пьяно закружилась. И не снимался. Может, боялся, что она оставит его здесь дальше лежать? Лорейн на щедрость не обижалась — силы ей как раз для скандала понадобятся.
Оставив в покое вещицу, она огляделась, что вокруг еще есть полезного. Например, выход. Но нет. Похоже, наружу вела тоже потайная дверь.
В гексаграмме больше ничего интересного не нашлось. Отсюда забрали все ритуальные принадлежности, кроме вечных свечей. Лорейн с сомнением окинула их взглядом. В прогрессивном Аркхенте уже и магические пульсары в рожках считались устаревшими, а во всех приличных домах давно использовали яркие световые кристаллы. Вечные свечи — вообще дремучая старина. Или ретро? Она испытующе прищурилась, но свечи отвечать не собирались.
— Ай, ладно. Где еще такое старье найти?
Лорейн взяла одну, потом цапнула и вторую. Потом без энтузиазма попинала туфлей пыль у алтаря, подняла с пола подвеску, которую собиралась еще запихать Мориону в место, о котором в приличном обществе не вспоминают, и временно пристроила ее в карман платья. В общем, сделала все, что могла. Пора было выходить.
Гексаграмма выпустила без малейших колебаний магии. Значит, завесу ставили только на отпугивание и отсеивание недостойных и сомневающихся.
Чтобы мучительно не сожалеть об упущенном моменте, Лорейн покопалась в мусоре остального ритуального зала. Кому хлам, а кому — улики. Но ничего не нашла, кроме собственной разбитой заколки — та потеряла несколько зубчиков, даже магией не починишь, потому упокоилась в кармане рядом с подвеской. Похоже, зал забросили сразу после последнего ритуала. Жаль, конечно. Очень хотелось узнать, кого же тут призывали.
А дверь к выходу нашлась до смешного просто — в кособоком шкафу.
***
3.3
Когда Лорейн выползла на свет, уже потускневший в первых несмелых сумерках, ее ждали два открытия. Оба неприятные.
