— Как я раньше не заметил, что она красивее всех тех утонченных эльфиек, которых я знаю. Они все какие-то искусственные и манерные. Улыбаются чуть-чуть, едят чуть-чуть, и жены из них, наверное, тоже такие… чуть-чуть жена и чуть-чуть мать. Словно не живут, а играют в нелепые игры.
Он совершенно не понимал, что до недавних пор был и сам такой же рафинированный и манерный франт, зацикленный на узлах галстуков и соблюдении никому не нужных светских ритуалов, которые считались у его круга признаком хороших манер.
Чем больше Вилли осознавал, что, кажется, влюбился, тем больше его разбирала досада на непонятное поведение Юнды.
'И чем я жених хуже, чем какой-то заросший бородой, дурно пахнущий гном? Ну, нет у меня лавки и мастерской, так куплю, если надо. Зато у моей семьи есть несколько предприятий по изготовлению духов и лосьонов, а еще оптовые склады с готовой продукцией. Да и счет в банке у меня точно побольше, чем у какого-то сельчанина! Или проблема в том, что я эльф? Может, ей уши мои не нравятся? — Он подходил к бочке с водой, смотрел на свое отражение, вздыхал и снова возвращался к работе.
Вилли даже не пользовался магией для сбора свеклы и копки картошки, поскольку лишь физический труд его сейчас и успокаивал. Он торчал в огороде с утра до темноты, а придя к своему флигелю, находил на крылечке неизменные судочки с едой, завернутые в чистые полотенца. Как и полагалось согласно контракту за его работу.
Выяснил Вилли причину странного поведения Юнды совершенно неожиданно.
Понимая, что скоро придется уехать, да и не очень комфортно ему тут теперь было, он вспомнил своего деда. Почему-то именно дедушка, у которого он был желанным, но не очень любимым внуком, в последнее время все чаще приходил Вилли на ум.
Как недавно было упомянуто, бизнес семьи нашего ушастика строился на переработке растений в косметические средства, и эльф решил, что было бы неплохо занять себя сбором этакого гербария из цветов и трав, характерных именно для этой местности.
«Может, хоть чем-то порадую дедулю и он перестанет считать меня никчемой и лодырем!» — решил как-то Вилли и потопал бродить по окрестностям вокруг поселка, выискивая что-нибудь необычное.
— И ведь скромницей притворялась, бесстыжая! А ей еще и девок растить доверили! Опеку с документами. Срамота одна. Тьфу, — услышал он неподалеку, будучи в лесу.
Сам эльф сидел в зарослях и бережно, чтобы не повредить корешки, подкапывал маленький кустик бледно-лиловых травинок с опушенной, словно инеем, нижней стороной листьев.
Дело это требовало аккуратности, работа была еще не закончена, и Вилли стал нечаянным свидетелем, как две пухлые гномки, по виду мать и взрослая дочь, перемывали кому-то косточки.
Что речь идет о Юнде, он понял не сразу, а сообразив, навострил уши.
Ему очень повезло, что корпулентные дамы умаялись от сбора ягод и уселись передохнуть неподалеку на поваленный ствол старого дерева.
Эльфа они заметить не могли, поскольку одет он был для вылазки в лес крайне удачно. В то, что Вилли называл охотничьим костюмом: шоколадного цвета брюки, заправленные в укороченные полусапожки, вязаный жилет цвета гнилой зелени и темно-серую рубашку.
К тому же гномки настолько увлеклись разговором, что и медведя не углядели бы в двух шагах, если бы тот вел себя тихо.
Эльф притаился как улитка, даже в прелой земле под своим кустом ковыряться перестал.
Вот тут и вылезло шило из мешка.
Оказывается, тот самый бондарь Парамонтий, который сватался к Юнде, на весь поселок раструбил, что женщина под видом работника завела себе хахаля. Солидного гнома возмутило, что какой-то прощелыга в момент его сватовства тоже вдруг влез с предложением! И не просто так, а с подарком.
Если Шунявке Камнегрызловой никто в поселке не верил, поскольку она давно была притчей во языцех со своим злословием и сплетнями, то уважаемому бондарю не поверить было невозможно.
А еще свою роль сыграли те самые серьги. Если бы Вилли дарил кольцо… Так что Парамонтий счел, что подарочек неспроста. Видать, авансы какие-то Юнда эльфу раздавала.
В поселке сразу пошли кривотолки, а Шунявка вновь завела свою шарманку, накручивая местных дам обещаниями, что «скоро эта скромница и перед вашими мужиками начнет подолом мести». Эльф-то заезжий — только цветочки!
Так наша гнома осталась без работы. Никто больше Юнду нанимать не хотел.
Все местные дружно осудили распутницу, жалели Парамонтия, обманувшегося в своих честных намерениях, и судачили о том, какими вырастут малышки при такой опекунше. В то, что столичный эльф-богатей женится на нищей вдове с двумя малолетними детьми, никто не верил.
Больше всего сейчас разобравшемуся в ситуации Вилли хотелось надеть на волосатую башку Парамонтия все его бочки и вдобавок сверху молотком постучать.
А еще в его ушастую голову закралась мысль, что Юнда тоже не поверила, что он делает ей предложение. Видимо, женщина подумала, что по просьбе дочерей, которым жених не понравился, Вилли решил так глупо его отвадить.
Так что, учитывая нравы гномов, можно теперь было понять ее реакцию, ведь репутацию эта раса всегда ставила во главу угла.
«Без борща обойдусь! — сгоряча решил эльф и, дождавшись, когда две сплетницы отдохнут и потопают дальше, вылез из-под своего укрытия и стрелой помчался в поселок. — Ну его, это проклятье, и с ним живу нормально. Лучше все как положено сделаю! По-настоящему! По-гномьи!»
Ему повезло. От поселковой управы как раз собиралась отъезжать телега в столицу. У направлявшегося туда торгаша был контракт на поставку тыкв с одним рестораном. Сейчас гном получил от старосты бумагу, что все это оранжевое и желто-красное пузатое великолепие действительно выращено им в поселке, а не куплено где ни попадя, и собирался отправиться в путь.
Ушастого донжуана торговец поначалу брать с собой не хотел, но набитый монетами кошель сделал свое дело.
— Что, сбежать решил? — буркнул гном, когда телега уже выехала за город и покатила по проселочной дороге. — Так неустойку-то по решению суда Юнда все равно через банк получит! Эх…
Бородач сплюнул на дорогу, даже не повернув головы к бледному от ужаса Вилли.
Эльф только сейчас сообразил, как выглядит его очередной взбалмошный поступок в глазах всего поселка. Он ведь даже записку не догадался оставить, поскольку и во флигель к себе не зашел переодеться, что для поездки в столицу было для него немыслимым подвигом.
— Я не сбегаю! Я все свои вещи оставил, — попытался Вилли оправдаться перед незнакомым ему гномом. Особо как-то с поселковыми он дружбу не заводил, хотя и прожил тут, почитай, все лето.
— Ага, — скептически хмыкнул возница. — Еще скажи, там у тебя мешок денег. Золото-то небось забрал, да и банковскую книжку, а тряпки — они и есть тряпки. Разве что старьевщик за них серебрушку даст. Опозорил бабу и в кусты, одно слово — ельф!
— Да я!.. Да я жениться на ней хочу! Я за кольцом… — Вилли, задыхаясь от возмущения, чуть не слетел с возка, все же сидеть на гладких глянцевых тыквах и экспрессивно махать руками было небезопасно. — Вот как у вас гномы сватаются? Не так ведь, как этот ваш Парамонтий, а по-настоящему? Чтобы поняла, что всерьез и люблю!
— Ох ты ж! Тпр-р-ру! — Торгаш аж телегу остановил и развернулся к эльфу всем корпусом. — Всерьез ли? И прямо любишь? Да шоб жила золотая не у соседа в огороде выперла! Дела-а-а… Поспешать, парень, надо! Только вот у меня контракт. Рассыпем тыковки — и неустойка там у-у-у-у…
На счастье Вилли, он помнил формулу заклинания, которое собирало в кучу предметы и помогало им не рассыпаться. Уж зачем она была эльфу, но сейчас в памяти всплыла.
— А рассыплются, так я неустойку сам заплачу! Гони! — велел он проникшемуся важностью момента гному. По блестящему конскому крупу хлестнули вожжи, и телега рванула в сторону гномьей столицы с максимальной скоростью.
Глава 16
Сватовство эльфа
Слухи по поселку разносятся быстро. И сплетня, что заезжий эльф вдруг сбежал, даже не отработав положенного, а еще и неустойку не заплатил, как лесной пожар разошлась среди местных жителей.
