— Лошади, ваша светлость, — подобно злой саранче они объедают пастбища, оставляя скотину чахнуть в голоде. Только в нашей долине уже две деревни потеряли поголовье из-за скотной хвори. Лучшие пастбища под коней определены, а добрую половину посевных по мудрому велению ее светлости отряжены под овес!
— Так и корми овсом! Или смеешь молить гвардию ради твоего навоза распустить⁈
— М’лорд, так не дело же! У скота рога обламываются, коли много овса давать! Ноги ломаются, телята мертвые родятся, кости что тростинки переламываются… В новом году от всего поголовья ни одной дойной не останется, коли все лето впроголодь, да без сена зазимуем!
— Да что ты голову морочишь⁈ Миледи в своем милосердии за каждое поле золото предложила! Монеты взяли⁈ Взяли! Так нечего теперь про пустые животы причитать!
— То верно, что мужичье дуреет когда в кошелях позвякивает. Себя-то мы прокормим, ваша правда, но скотину монетами не угостишь — что станет на следующий год? Почва вовсе истощится, коли без удобрений — тамошней весной и вовсе ничего не засеем!
— Конским навозом удобряй, дурья башка!
— М’лорд, так земля перегреется, только хуже станется! Гниль серая на урожае плодится, коли с воинского коня удобрять! Всем хлебородам ведомо, что конь рыцарский не только копытом смерть несет, но и сракой окаянной землю умерщвляет…
Хихиканье герцогини потонуло в гневе Аллерии:
— Довольно фарса!!! Молочный Холм сказал свое слово — аудиенция окончена!
Мужик попытался возразить, что пришел к малявке, а не к ее советнику, и что даже у регента в совете водились хлебороды, а не один лишь «клерк», но пара гвардейцев уже утянула его с площадки, вернув в толпу и пропустив следующего просителя.
Поглядев как дядька понуро советуется с остальными старостами, я не мог не заметить общее веселье толпы из-за развернувшегося представления. Мелкая знать вовсю перешептывалась, обмениваясь остротами и укрепляя веру в превосходство благородных перед скудоумными простолюдинами. Помнится, увидав на улицах разодетого в цветастую парчу караванщика, Эмбер фыркнула нечто про туго набитый воздухом кошелек. Тогда я нихрена не понял, списав все на очередной приступ зазнайства бывшей графини, но сейчас… Презрение к делегатам бурлило в толпе, и чем скромнее виднелись одежды, тем грубее и громче звучали издевки.
Если бы у самообмана был вес — в тронном зале разверзлась черная дыра. Одни обольщаются, будто они какая-то высшая раса, не имеющая с простолюдинами ничего общего, другие просто перенимают повадки вшивой аристократии, будто таким образом возвысятся сами и отгородятся от тех, кто еще ниже
Было бы у них побольше денег, щеголяли в шелках не хуже того торговца. Чего не сделаешь, лишь бы не вспоминать что из под твоего «хвоста» выходит то же самое, что из-под коровьего?
Устав рассматривать толпу и выслушивать представителя красильщиков ноющего о упавшем качестве мочевины, я уже собирался выскользнуть обратно в коридор, когда заметил пару знакомых ушей. Мелькая за плечами и стараясь держаться подальше от гвардейцев, хвостатая дура в очередной раз доказывала, что только слабаки учатся на своих ошибках.
— Сказал же, не отпускай одну! Но нет, в библиотеке же интересней! Биба и Боба, два долбо… Ай, пофиг!
Не то чтобы мне было дело до слабоумной кошатины, отчаянно желающей оказаться в темнице, но случись чего, синевласка прибежит именно ко мне, опять упрашивая вызволить ее подругу из передряги.
Прокатившись танковым катком по сапогам, я рванул вороватую ручонку, вовсю шарящую по чужим закромам. Тучная тетка недоуменно вздернула бровь когда ей протянули «потерянную» брошь, но заметив трепыхающуюся одноглазку, сразу все поняла.
— Пусти, больно же! — все вырывалась ушастая, пока я оттаскивал ее подальше от чужих карманов и поближе к профилактическим затрещинам. — Да дам я тебе твою долю, пусти уже!
— Помнишь сказку про глаз и жопу⁈
— Помню… — поникла идиотка, переставая брыкаться. — Только не начинай нудить, тебе совсем не идет!
— Сейчас проверю, раз помнишь! Что сказала жопа когда на нее натянули глаз⁈
— Я больше не буду…
— А больше и не надо! Карманы вывернуть, содержимое к досмотру!
Потерев повязку на глазу, ушастая нехотя вывернула кармашки своих коротких штанишек — на гранитную плитку пролился целый град колец, монет, и драгоценных застежек.
— Урожайный день, да? Фарту масти, жизнь ворам… Тебе хлеб с параши предложить или сразу в тазик усадить? Половину хвоста потеряла, теперь и голову просрать собралась? Сотника на тебя нет…
— Ну не удержалась! Стоят болванчики непуганые — как на прилавке! Как тут устоять⁈ Оно им все равно не нужно! И никто меня не тронет, я же с Лилли!
— Ага, а потом догонят и еще раз не тронут… — все ворчал я, сгребая трофеи в кучку и выискивая взглядом место, где можно начеркать «бюро находок». — Что сделает с тобой Грисби когда узнает как ты опозорила его внучку? Тебя на воротах вешать пытались? Голой? Твое счастье что на мне ремня нет, не то…
Низкорослая преступница попыталась скрыть рубиновую заколку под каблуком, но получив подзатыльник, покорно отступила.
— Зубы еще заговаривать вздумала… Вот брошу пить, возьмусь за вас!
— Ты разве пьешь? Ни разу не видела…
— Это присказка, блин! Фильмы смотреть надо, а не по закромам лазить! — новый подзатыльник заставил ушастую «родить» очередное кольцо. — Команда была «смирно»!
Несмотря на шипение и попытки спрятать хоть что-то из наворованного, хвостатка брыкалась совсем вяло. Ни по яйцам засадить не пыталась, ни бранью окатить — стояла да сопела в тряпочку, скрывая покрасневшие щеки и почесывая здоровый глаз через повязку.
— Там кладовая с овсом, у северной стены… Ночью совсем безлюдная. На что хочешь спорю, что чей-нибудь тайник запрятан! И даже не пытайся меня остановить, все равно пойду!
— Слышь… — в голове вспыхнуло подозрение. — Ты меня на сеновал затащить пытаешься? Дай угадаю, тайник это те самые кувшины вина, которые вчера по всему замку разыскивали?
Нечленораздельный писк вперемешку с негодующими гласными, сигнализировал о попадании в точку. Отлично, просто отлично… Сначала волшебница посреди ночи «отблагодарить за спасение» порывается, теперь эта на романтический вечер в амбар зазывает. А все из-за гребанной ведьмы!
Нет, я понимаю, что она не могла не наврать с три короба, ибо в противном случае ее прямо в лагере на костре зажарили, но меня-то зачем приплетать? Такие басни сочинила, что впору церковь в собственную честь открывать. Будто не за дурным дедом поперся, а целенаправленно ринулся спасать прекрасную принцессу из лап ужасного чудовища. По ее наводке, ясное дело. Она же не ведьма и конченная тварь, а она отважная лазутчица и талантливая актриса… Тьфу, блин! Даже Биба и Боба повелись, хотя они отлично видели фиолетовую вместе с «Айболитом».
Хотя, почему «даже»? Эти-то дуры и бревна не заметят, хоть в глотку затолкай.
Так и получилась сказка, про отважного северного рыцаря, откликнувшегося на зов долга и покончившего с зверствам древнего чудища, считавшегося давно побежденным, покуда на него не наткнулась молодая, красивая, и невероятно неполживая особа. Подслушав разговор бесчестных разбойников, и выяснив о кошмарном заговоре, вопреки козням подлецов, красавица сумела предупредить легендарного героя, с которым ей посчастливилось водить мимолетное и «совсем-совсем не романтическое» знакомство.
Вместе они преодолели еще больше невзгод и коварств, но монстр оказался слишком силен, и поэтому героине пришлось прибегнуть к хитрости и смекалке, втираясь в доверие к подлым бандитам и кровожадному монстру.
На этом месте количество вранья чуть сбавляло обороты, уступая место девичьему сердцу, содрогающегося от ужаса из-за всех тех дней, что его хозяйке пришлось провести в компании монстров в человеческом обличье. В итоге подыгрывая подонкам и умело мимикрируя под свою, одаренная лицедейка сумела разоблачить заговоры и привести героя в логово зверя.
