Женоформы принимаются за новые штучки. Они кучкуются, раздевают друг друга, ласкают что-то под черными квадратами. Счастье еще, что изображения беззвучны, а то я бы не вынес сопутствующих звуковых эффектов.
Я меряю прихожую шагами из конца в конец, машинально обыскивая собственные расщелины. Погрызть в них нечего, свой последний сапфир я отдал некроманту в обмен на коллекцию перевозбудившихся призраков.
Проносящийся по ущелью ветер заставляет пергаменты биться о двойную дверь. Из недр горы поднимаются клубы зловонного воздуха. Что же могло побудить Кредебита сунуться в эту дыру?
Ответ мне не понравится, это точно.
Я почти рад видеть Седрика, когда он появляется из глубины комнаты; впрочем, по выражению его лица понимаю, что он ничего не нашел. Я пытаюсь рукой убрать с дороги очередную пухленькую фигурку, которая тащит за собой на поводке другую. При моем приближении, однако, первый силуэт достает блестящий предмет в форме короткого меча и потрясает им в воздухе. Вторая фигура послушно опускается на четвереньки. Вибрирующий меч медленно опускается, отодвигая стратегически расположенный черный квадрат, и…
— Все в порядке, шеф? Вы как будто привидение увидели?
Силуэт Седрика размывает очертания двух самок, но я успеваю увидеть, как меч опускается по самую рукоять. В этот момент меня посещает идея. Она всплывает из глубин моего прошлого, такая же конфузная, что и в прошлый раз. Я-то думал, что похоронил ее навсегда, но ошибся.
Мог бы и предвидеть, что ничего доброго из Архива не выудишь.
Терминал с резким щелчком прекращает работу, и все силуэты разом исчезают. Искусственный голос мурлычет:
— Оцените поиск как удовлетворительный?
Все еще в шоке от пришедшей мне в голову мысли, я буркаю «Назовем это так» и встаю между экраном и некромантом.
— Пора работать, — говорю я Седрику. — Я должен вернуться в шахту, нам с Кредебитом нужно обсудить пару-тройку предметов.
— Вы его знаете? — спрашивает старик, подозрительно глядя на меня.
— Он работает на меня. Если не наоборот.
Похоже, это его устраивает. Он роется под конторкой и достает из кожаного портфеля пачку документов, так усыпанных цифрами, что у меня от одного взгляда на них голова начинает разламываться.
— Я нашел информацию о финансовых деривативах, которую он искал. Вы ему не передадите?
— Как только его сцапаю!
— Эти схемы фондовых пирамид, их доставили непосредственно из мира людей. Я вообще не знаю, зачем они нам. Они с нами делятся только самыми продвинутыми изобретениями.
— Что за пирамиды? — спрашивает Седрик, запихивая документы в сумку.
— Такие груды камней, — ворчу я. — Чуть заостреннее, чем обычно, вот и все. Как лавина, только лучше обтесана.
Мой взгляд отбивает у него всякую охоту продолжать. Я в последний раз оглядываюсь вокруг, прежде чем открыть двойные двери и встретиться с дождем снаружи. Я поклялся себе, что никогда не вернусь сюда. Надо будет свое обещание сдержать.
— Ты нашел что-нибудь для себя? — спросил я Седрика, помогая ему пробираться через океан служебных записок.
Чтобы отложить разговор о моей идее, сгодится любой предлог.
— У нас не было времени просмотреть все. Странный попался дежурный, правда?
— Почему ты это говоришь?
— Да так, — отмахивается он от вопроса со смущенным видом. — Он показывал мне самые ценные манускрипты из своей личной коллекции.
— Рисунки Леонардо?
— Их тоже. — У Седрика хватает воспитанности, чтобы покраснеть. — Нет, самым впечатляющим был гримуар из тисненой кожи, он так и щетинился гвоздями, перепачканными в засохшей крови. Книга проклятий… Их собрал один могущественный некромант за первые годы своих дьявольских трудов, пока строил секретную лабораторию, которая позволила бы ему властвовать над Вселенной. Стоило ему открыть свой ящик с инструментами, как его крики можно было услышать с другого конца долины. При звуках его голоса птицы разлетались кто куда, а тучи собирались над головой и обрушивались злыми бурями, сметающими все на своем пути. Некроманту приходилось по сто раз переделывать свою работу. Он был упрямым типом. И притом неуклюжим.
Тогда он смирился и стал держать молоток обеими руками, чтобы больше не колотить себя по пальцам. Произведение помог завершить слуга, державший гвозди, последние проклятия там от него. Есть и особенно аппетитные, знаете ли.
— Нашлось что-нибудь полезное для Шелдона?
— Всегда неплохо иметь запас подобных выражений на случай, если потребуются. Вот, например… — (Оплеуха, которую я ему отвешиваю, отправляет его в болото рекламных брошюр. Я смотрю, как он тонет, и в последний момент протягиваю ему руку помощи). — Нет, не совсем, — признает он, отрывая листья, присосавшиеся к его ногам, как пиявки. — Вы думаете, нам стоит вернуться?
Я содрогаюсь от этой мысли.
— Пожалуй, нет такой необходимости, — говорю я, смиряясь с неизбежным.
Я нахожу шахту точно в том же состоянии, в каком оставил. Из штолен доносится вполне размеренный механический гул, а бешеное стаккато кирок должно убедительнейшим образом радовать мое начальственное ухо. Тем не менее происходит обратное. Я обхожу все места, где есть шанс наткнуться на Кредебита, но безрезультатно. Альбус, его дядя, наконец признается мне, что он поднялся на верхние этажи, чтобы повидаться с людьми — Альбусу не удается скрыть своей брезгливости к подобному извращению. Я даю ему немного пораспаляться насчет неразумной молодежи, в то время как в моей башке крутятся все более и более мрачные мысли. Легкий ланч, который я заказал в таверне, — гранаты на лавовой подложке — остывает, но у меня не хватает решимости перекусить. Брюхо у меня сводит, и я, убаюканный высоким голосом Альбуса, снова погружаюсь в воспоминания.
— Кстати, — прерываю я его, когда он переводит дух, — ты не знаешь, где хранятся бланки специальных заказов двух-трех вековой давности? Или пяти? Мне нужно кой-что проверить.
— Вот видишь, — отвечает он проникновенно, — мы с тобой говорим на одном языке. Пацанам вроде Кредебита дела нет до прошлого, их интересует только будущее. В то время как мы…
— Мы были там, — завершаю я.
— Все хранится в заброшенном квершлаге, кажется. Папки с документами запихали в сундуки с навесными замкáми, чтобы защитить их от крыс и бухгалтеров. — Он почесывает бороду. — Ищешь что-то конкретное?
— Оружие, которое отправили на сервисное обслуживание и которое может потребоваться снова.
— У тебя есть регистрационный номер?
— Только наименование.
Я наклоняюсь к его щетинистому уху и шепчу четыре роковых слога:
Экскалибур.
Седрик рысит за мной по пятам и насвистывает, пусть и с подбитым глазом. Сумка на ремне бьет его по бокам с шелестом мятого пергамента. Я еще не рассказал ему свою идею, но он знает, что она у меня есть, и этого достаточно, чтобы его осчастливить. Стажеры — довольно незамысловатая форма жизни, совершенно беспечная.
Согласно указаниям Альбуса я прохожу по копаным-перекопаным штольням, в которых породу просеивали и перепросеивали, пока она не лишилась всех своих богатств. В мертвых зонах шахты стоит неприятный запах, примерно как в конференц-кабинетах. Чувствуется, что ничего стоящего в них уже никогда не добыть. Я топчусь по обломкам, которые веками не видели кирки, и кулаки у меня сжимаются. Даже Седрик насвистывает приглушенно.
Обычно не следует выжимать шахту вот так досуха. Если не уважать камень, он и умереть может. Мои инстинкты тролля снова начинают возбуждаться, но я предпочитаю их игнорировать. Есть более насущные вопросы.
